***
Прошло уже десять месяцев с тех пор, как вы расстались. Встречаясь и проводя ночи с кем попало, вы все равно чувствовали, будто упускаете что-то важное. Вы скучали друг по другу. Возможно, это глупое чувство было лишь неизменным последствием расставаний, и вы отметали его от себя в надежде, что боль разлуки со временем сойдет на нет. По случайному стечению обстоятельств этот день должен был стать вашей пятой годовщиной отношений. Каждый предыдущий раз отмечался красивым, романтичным свиданием, но этот был совсем другим. Одинокие, в квартирах на разных концах города, посреди ночи, вы оба топили тоску в алкоголе. До тех пор, пока ты, набравшись смелости, не решилась ему позвонить.***
Не до конца уверенная, была ли это водка, джин, виски или же все вместе, что ударило мне в голову, заставляя сделать то, что я сделала, я наблюдала за тем, как трясущиеся пальцы нажимают на экран, где читалось его имя. Его давно надо было отсюда удалить. Прозвучало четыре гудка, и он взял трубку. Вздох. — Алло? — Ты знаешь, что это я, — голос звучал спокойно, без этих дрянных ноток флирта. У меня не было никого уже месяца четыре, и одиночество накрывало с головой все чаще. Перепихоны на одну ночь являлись скорее необходимостью, чем приятным дополнением к жизни без нормальных отношений, но порой так хотелось кого-то до боли родного рядом. Пусть даже и на одну ночь. Что могло быть разумнее, чем позвонить бывшему посреди ночи? — Не притворяйся, что удалил мой номер. Я буквально слышала, как он закатывает глаза в своей излюбленной манере. — Чего тебе от меня нужно? — Догадайся с одного раза. — Я думал, фишка расставания как раз в том, чтобы друг друга в глаза больше никогда не видеть. — Ну что я могу сказать? Мы просто не можем не видеться вновь и вновь. — Значит, будем игнорировать тот факт, что в последнюю нашу встречу мы чуть не оторвали друг другу головы? — И тут он был чертовски прав. — Я бы смогла ненадолго забыть этот неприятный инцидент, если ты тоже соизволишь, — я понизила голос, балансируя на границе того, что называли «блядским», зная, как он обожает это. Впрочем, все во мне заводило его не на шутку. — Скучаешь по мне? Тишина в ответ. — Ты не скучаешь по тому, как держал меня в своих руках? Как трогал меня? Чувствовал, как входишь в меня? Не скучаешь по моему вкусу на своем языке? Опять тишина. — Ты скучаешь по мне, Папочка? Морщинки недовольства и досады сами собой появились на переносице от резкого звука сбрасываемой трубки. Я не могла заставить себя нажать на красную кнопочку и еще пару минут вслушивалась в одинокие гудки. Телефон отлетел куда-то в сторону. Со вздохом откинувшись на диван, я поднесла к губам бутылку джина. Вообще, я не пью много, я, скорее, из тех людей, что приходят на вечеринку и на трезвую голову заводят пьяную толпу, заканчивая вечер в расфасовке друзей по их домам. Но какая к черту может быть ответственность, когда ты сидишь дома один? .. Бутылка качалась маятником в трясущихся руках. Телевизор молчал, радио тоже. Вот оно — настоящее одиночество, от которого с каждой секундой становилось все хуже. В голове проносились сцены ночей, когда кто-то, чьи лица стерлись из памяти, были рядом. Когда рук или вибратора катастрофически не хватало. Спустя где-то пятнадцать минут, когда я была уже готова открыть вторую бутылку джина, послышался стук в дверь. Кого могло занести ко мне в час ночи? Хотелось притвориться мертвой, лишь бы оставили в покое. Скорее всего это был тот надоедливый доставщик пиццы с того месяца; до него так долго доходило, что это не я каждую неделю в полночь заказывала пиццу с анчоусами. Стук повторился громче, заставляя меня сесть на диване. Тихо подбежав к двери, я достала стоящую за цветочным горшком бейсбольную биту, готовая атаковать по мере необходимости. Привстав на носочки, я заглянула в глазок. — Не хочешь впустить папочку внутрь? — на его лице появилось саркастичное выражение. Бита выпала из рук, и я быстро распахнула дверь. У меня даже не было времени как-то отреагировать на его внезапное появление, потому что в следующий момент мое тело было прижато к захлопнувшийся двери. Его губы с силой вжались в мои, оставляя хаотичные поцелуи пополам с укусами. Не в силах терпеть, я застонала, когда колено раздвинуло мои ноги, потираясь об уже горячую плоть. Кожей я ощущала его улыбку и короткие укусы на шее. — Скучала по мне? В ответ я могла лишь простонать, безуспешно пытаясь стянуть с него куртку. Но он лишь отстранился, и я увидела огонь в его глазах. — Я спросил, ты скучала? — Конечно же я скучала, папочка! На его лицо вернулась улыбка, как только он услышал мой ответ и, быстро сняв с себя куртку, он снова втянул меня в поцелуй. От того, как сильно он прижимался губами к моим, нежная кожа лопнула. Его руки нетерпеливо стянули с меня футболку, лифчик и шорты. На мне остались лишь трусики, когда я поняла, что сам он все еще одет. С губ сорвался стон, когда его пальцы зацепили кромку ткани, чтобы стянуть и их. — Что такое, детка? — Я не думаю, что это честно, когда я одна тут голая. — Глаза в глаза. Я утопала в похоти, плескавшейся в его зрачках. Он закатил глаза. — Ну ладно, тогда раздень меня. Не теряя и секунды, я ловко стянула с него футболку, попутно оставляя смазанный поцелуй на крепкой груди. Руки сами потянулись расстегнуть ремень и спустить джинсы до пола, чтобы ему легче было отбросить их в сторону. Мы переступили через разбросанную одежду, и он положил меня на диван, нависая сверху. Он снова зацепил пальцами мое белье, и я приподнялась навстречу, чтобы их было проще стянуть. Он быстро проделал то же самое со своими боксерами и вошел в меня без предупреждения на всю длину. Внизу все ныло от боли, и я застонала в надежде, что от этого мне станет легче. Над ухом раздался полустон-полурык, и цепкие пальцы впились в мою спину, притягивая ближе к горячему телу и выколачивая из меня весь воздух. Я не знала, куда себя деть, и руки сами гладили и царапали его влажную от пота шею. — Расскажи папочке, что ты чувствуешь, — жаркие от дыхания слова коснулись ключицы. Из груди вырвался хрип от того, как сильно его пальцы сжались на моей заднице: — Мне так хорошо, папочка. — Тебе нравится, моя маленькая шлюха? — с каждым сказанным словом он все быстрее двигался внутри меня. Голос сорвался на крик: — Да! Он усмехнулся, склоняясь к груди, оставляя на ней сильные, короткие укусы. Твердый от возбуждения сосок оказался зажатым зубами, тогда как язык мокро проходился по комочку нервов. Я инстинктивно выгнулась, подставляясь ласкам, вымаливая больше. Внизу было так горячо и хорошо, и я почувствовала приближение разрядки. Внезапно стало совсем нечем дышать. Толчки усилились, и каждый раз Джонхен попадал по точке внутри меня, доводя до исступления. Его губы оставляли засосы везде, куда он мог дотянуться. — Ты готова кончить для папочки? Я не хотела отвечать, даже не стонала, лишь закусила губу, подаваясь навстречу его толчкам. Когда он не добивался от меня ответа, всегда спускал руки к моему клитору, потирая его в такт своим движениям. Мокрая от пота челка скрывала его глаза, но я чувствовала, что он следит за моей реакцией. Он облизнулся, не убирая руки с горячей плоти, когда стон сорвался с моих губ. — Ох, папочка… — Слова казались бессвязными и ненужными в этот момент. — Да, принцесса? — Я сейчас кончу! — Давай, милая. Я чувствовала дрожь и напряжение в его мышцах, когда он кончил в меня. Скуля, со слезами на глазах, я сжала внутри его член и кончила следом, расцарапав ему плечи. Через какое-то время напряжение спало окончательно, и Джонхен, не в силах двинуться с места, просто улегся на меня сверху, устраивая голову у меня на груди. Его дыхание мало-помалу успокоилось. — С годовщиной. Ничего себе. Он не забыл. — И тебя с годовщиной, Джонхен.