Исповедь

Черный: Да, я был эгоистичен. Я, как и каждый ребёнок в Доме, хотел отвоевать для себя капельку тепла воспитателей. Да что там тепло! Было достаточно просто привлечь кого-то из них к себе, а всё внимание было приковано к Кузнечику, который, вероятно, знал, в какой момент улыбнуться, чтобы воспитатели растопили ледяную корочку на своём сердце. В результате я отдалялся от Дома, пытаясь изжить его из себя. Я становился слишком прямолинеен и потому говорил и делал то, чего не следовало бы. Я мечтал вырасти и покинуть это место, не остаться загнивать в этих стенах, не превратиться в испещренный надписями кирпичик останков Дома. А Они хотели другой жизни: впечататься в штукатурку этих стен, стать перегноем на благо Лесу, застрять в этом времени, привязать себя намертво к этому кругу жизни. Я привык считать, что они трусят оказаться в другом свете, где таких, как мы - меньшинство. Но я не задумывался о том, что вижу ситуацию под своим углом: для меня слиться с новым обществом было бы проще, чем им. После выпуска я хотел забыть о том мире, о своём детстве и своих поступках, но я не мог. В глубине души я хотел, чтобы Сфинкс оказался сильнее и ушёл туда, куда ушли я и Курильщик, чтобы он не испугался посмотреть на новую жизнь в зеркало, увидеть себя частью чего-то большего, чем Дом. Сфинкс не оказался настолько сильным, чтобы простить меня до конца, и я понимаю его. Но я искренне желал, чтобы он отважился подарить себе другую жизнь, отличную от Дома. И он смог. Сфинкс: Когда Дом принял меня, он стал для меня единственным, Кто может меня полюбить. Дом - живой, за мои годы пребывания там мы с ним научились дышать в такт. Сначала Дом кусался и царапался, как дикий котёнок, и лишь позже удалось приручить его: открыть ему свою душу, отдаться ему, несмотря на нападки Спортсмена, несмотря на то, что выпало на мою долю в ночь выпуска старших. Я рос с Домом, я перенял его привычки, и как дикий кот, уяснил, что нельзя забираться на колени к тому, кто говорит тебе "Кыш!". Я презирал Чёрного за отсутствие глубокой привязанности к Дому, я был горд и противопоставлял себя этому человеку. Но я выбрал для себя путь борьбы со своей привязанностью, я ушёл, всех простил и потому стал выше того, что было в прошлом. И если бы я только мог, я бы похлопал Чёрного рукой по плечу и сказал: "Успокойся, Чёрный. Спасибо, что научил меня бороться."