Утро будет тяжким.

Утро будет тяжким. Я осознал это в тот момент, когда веки задрожали, а дыхание стало глубоким и жадным. Тело довольно сильно ломило, я был уверен, что под одеялом найду кучу синяков, но проверять свою теорию и, тем более, вспоминать прошедший вечер желания не было. За спиной чувствовал дыхание. Знал, кому оно принадлежит. Да, теперь напрягать память смысла нет, она сама преподнесла все на блюдечке. Я повернулся на спину, упирая взор в потолок, задаваясь вопросом — стоит ли отнестись к этому серьезно или плюнуть на все и довериться инстинктам? События вчерашнего вечера были покрыты загадочной дымкой, но кое-что я все-таки запомнил, а уж ночь осталась во всех красках и подробностях, пускай я и был пьян. Сначала была пивная, потом бар, затем… стрип-бар? Да, кажется так. Но если вспомнить в подробностях… *** Мы долго не виделись и для этого были веские основания. Германия был по-настоящему занят, просто завален работой и обязательствами. К сожалению, я это прекрасно понимал. Проблемы наваливались одна за другой и не только на него — на весь мир, но на Германии, как на одной из передовых стран лежало куда больше мороки, поэтому он не мог спустить все на тормозах. Да и не в его привычках это. Тем не менее я скучал. Сухие звонки, редкие смс, низкий голос занятого человека, чьи мысли сейчас далеки от твоей персоны, которой он всегда отводил так много времени. Это раздражало, конечно, но я большего не просил, медленно сходя от грусти и нехватки близкого друга с ума. Вскоре к унынию подбавилась беспокойство. Он хорошо питается? Не забывает иногда отдыхать или хотя бы делать перерывы на сон? А если нет?! В общем, на третий месяц, весь нервный и дерганый, я плюнул на все и, поставив этого трудоголика перед фактом, пропуская мимо ушей стайку вялых протестов, направился к Германии, устраивать тому заслуженный отдых. Людвиг встретил меня на вокзале, пусть никто его и не просил об этом. Как всегда гостеприимен. Я сразу заприметил светлую макушку и, подкравшись сзади, обнял Германию, утыкаясь носом в черное кашемировое пальто, вдыхая знакомый с давних лет запах. Первые минуты радости быстро сменились волнением и озабоченностью, стоило взглянуть на лицо. Изнуренный и взъерошенный. Круги под глазами и усталый взгляд, будто тот давно уже несбыточно грезит и о сне и досуге. Было больно смотреть на то, что стало с ним за такой короткий срок. Внезапно Германия пошатнулся, но быстро приходя в норму, он принял свой обычный невозмутимый вид. — Я и не знал, что все настолько плохо, — тихо буркнул я по пути к машине. — С чего ты взял, что все плохо? — с тяжким вздохом поинтересовался Людвиг. На этот вопрос отвечать не стал, проглотив позывы к злости за такое невнимание к собственному здоровью. Я ведь все понимаю… Холодный осенний ветер продувал до косточек, а я как назло оделся легко, забыв о суровости климата. Моя невольная дрожь не укрылась от глаз Людвига, и следующее, что я почувствовал — это теплый шарф, который он заботливо накинул на шею. — Говорил же, одевайся теплее, у меня очень холодная осень, — выдал Германия нравоучительным тоном. Почему-то стало легче, то ли от знакомого голоса над ухом, то ли от легкого запаха одеколона, который я сосредоточенно поглощал вместе с воздухом весь оставшийся путь. Остатки дня я потратил на план. Хотел по полной программе расслабить блондинчика, заставив того полностью забыть о заботах и отдаться веселью с приятной компанией в виде меня любимого. Однако самой сложной частью оставалось отвлечение от письменного стола, к которому Людвиг, кажется, приклеился вместе с телефоном, который трезвонил каждые пять минут. В итоге пришлось пойти на подлость. Включив режим ноющего ребенка, я битый час ныл и скулил, что мне скучно и хочется отдохнуть. Вцепившись в край домашнего свитера, оттягивая его, требуя внимания. И Людвиг сдался. Сумерки успели опуститься на город, когда мы вышли на оживленную улицу, однако долго гулять не пришлось, пункт назначения был близок. Поначалу Людвиг был сдержан, то и дело отводил взгляд на часы или телефон, но любимое пиво быстро помогло раскрепоститься, и вот он уже откинулся на спинку кресла, вслушиваясь в ненавязчивую музыку, пронизывающую все заведение. — Скажи, когда ты в последний раз сюда приходил? — спросил, зная, что это одно из любимых мест друга. — Честно, не помню. Так резко все навалилось, только и успеваю с собрания на собрание бегать, — сделав глоток и выдержав короткую паузу, он добавил, — не то чтобы я жалуюсь, просто отвык от всей этой суеты. — Тогда хорошо, что я приехал. Теперь я буду часто проверять как ты тут, а то твои «нормально» больше похожи на оправдание перед мамочкой. Германия на это лишь усмехнулся. Нам потребовалось немного времени, чтобы с пива перескочить на напитки покрепче. Стоило бы остановиться на этом, выпили и достаточно, но я на кой-то черт потянул Людвига дальше! И бары понеслись перед глазами так быстро, что лишь их светящиеся вывески смогла несчастная память обнаружить в своей огромной библиотеке. Пьяные и разгоряченные мы долго шатались по городу, хохоча и выкрикивая пошлости, пока не нашли свое последние на этот вечер пристанище — стрип-клуб, где за первыми столиками мы зачарованно любовались на красоты пышногрудой брюнетки. Музыка давила на виски, а яркие вспышки света заставляли мозг окончательно перестать работать. Обычно я не напиваюсь до такого — «никакого» состояния, но сегодня со мной Германия, так что можно не переживать о мелочах. Перевел взгляд на Людвига, увидев довольную улыбку и плотоядный взгляд, потерянный где-то в девичьих прелестях. Удовлетворенный результатом, я отошел по нужде, оставляя друга ненадолго в компании обворожительной танцовщицы. А дальше все как в тумане… Обрывками воспоминания вспыхивают. Вот возвращаюсь с каким-то неизвестным парнем, вот мы пьем вместе, вот он знакомит меня с одной из танцовщиц, а вот она вовсю скачет на моих коленях. Следующее флэшбэк будто совсем из другой оперы. На коленях уже я, и не просто сижу, а еложу и извиваюсь от возбуждения. Стояком трусь о чужую ширинку. Я просто сгораю. Чувствую, что человек подо мной напряжен не меньше. Его руки крепко прижимают меня, а язык вольничает во рту, смешивая вкус выпитого с нашей слюной, которая капает ему на подбородок. Мне не нужно напрягать память, пускай в тот момент глаза были закрыты. Я знаю, чьи это колени и чей язык. *** Поворачиваю голову, вглядываясь в спящего мужчину рядом. Теперь его взъерошенный вид кажется донельзя умилительным, и вызывает желание нежно потрепать короткие светлые пряди. Но вместо этого я лишь беззвучно открываю рот, в пустоту задавая вопрос: — Черт, что произошло Германия?! Откуда такие воспоминания? Мои ли они? Неужели это, правда, я языком вывожу узоры на головке твоего члена и с жадностью облизываю тело? Я призывно прогибаюсь и принимаю твой член внутрь, радуясь, когда ты со стоном кончаешь в меня? Это я тянусь к твоим губам за поцелуем, языком раздвигая соленые влажные губы? Я завожусь от запаха твоего пота и крепких рук, что сжали меня до синяков?! Боль во всем теле отвечает за ослабевший разум. Да и ситуация больно красноречива. Остальную часть я запомнил в разы лучше. *** Звон ключей, громкий скрип входной двери и тяжелое дыхание над ухом. Мы не насытились, хочется еще. Дверь еще не коснулась замка, а ты уже страстно прижимаешься к моим губам, срывая одежду, которая и так висит кое-как. Судорожно пальцами ищу край футболки. Помогаешь мне с громким чмоком разрывая поцелуй на мгновение. В мыслях полный кавардак. Возбужденный, ты словно животное в момент утоления первичной потребности, да и я не лучше — цепляюсь, щупаю и облизываю. Я даже запомнил свои мысленные дифирамбы твоему красивому телу, которое так притягательно на ощупь. Сразу же переходишь к сути, расстегивая штаны, лаская рукой член, который давно жаждал твоих прикосновений. А я все медлю, знаю, ты ждешь того же, но это так сладко, медленно доводить до предела. Воздух такой горячий, наверно это ты согрел его своим дыханием, или мы оба. Отрываюсь от губ, припадая к шее, ощущая, как мышцы наряжены. Неужели так сильно хочешь меня. Спешу обрадовать — это взаимно. — Хочешь меня? — Знал бы ты как, — томно шепчешь, кусая меня за плечо. «Кажется, знаю», — подумал я, рукой нащупав бугор в штанах. Было бы здорово ощутить, как ты с силой вколачивается в мое тело и что-то шепчешь неразборчиво на немецком. Я, кажется, больше не смогу жить без этого. Через ткань штанов касаюсь члена, ты стонешь, ослабляя хватку, и я пользуюсь этим моментом, чтобы выскользнуть. Хочу быстрее почувствовать, как ты придавливаешь меня к кровати, накрывая своим горячим потным телом. Вбегаю вверх по лестнице, чуть не поскользнувшись, а ты рывком настигаешь меня сзади. Это опасно, но мне плевать, от твоей железной хватки я теку как сука. — Куда собрался? — ты совсем перешел на родной язык. — Где твоя комната? — задыхаясь, невпопад шепчу я. — Не знаю, — отвечаешь, ставя очередной засос на моей шее. Отвлекаясь на минуту, тащишь меня за первую попавшуюся дверь. В темноте я не понимаю что это, да и все равно, лишь бы ты больше не отходил от меня. Нам повезло, я плюхнулся на кровать, и ты, наконец, придавливаешь меня к матрацу, как я этого и хотел. Мягкие губы вновь согревают меня. А мне только этого и надо. Но вдруг ты слезаешь с меня, а я вперемешку с матами прошу тебя вернуться… Ты игнорируешь мои жалобные просьбы. Руки стаскивают с меня джинсы и белье, а я все жду, когда ты снова согреешь меня. Тебе стоило лишь с жаром выдохнуть воздух, и я замираю на вздохе, страшась даже предположить. Обрываешь мысли, накрывая член своим влажным ртом, вырывая из моей груди гортанный стон. Пока теплые губы движутся по всей длине, я лишь мычу и дергаюсь, рефлекторно двигаясь тебе навстречу. Твой язык творит чудеса, дрожь в теле не утихает ни на секунду, а я все восторгаюсь твоим мастерством, представляя пухлые губы, перепачканные моей спермой. Эта образ вдруг стал необходим. Я понял, что не смогу кончить, если не увижу этого. Опираясь на руки, привстаю и наклоняюсь вперед, пытаясь хоть что-то разглядеть в непроглядной ночной тьме. Но лишь лукавый блеск глаз мелькнул в мою сторону, и тело пронизывает судорога, помогая, призывно выгибаясь, кончить. — А ты искусен в этом. Уже отсасывал? Отвечаешь тихо и невнятно, черт, а я ведь хотел знать ответ на этот вопрос… Совсем скоро ты поднимаешься и разводишь мои ноги. Твои пальцы у моего рта, я послушно открываю его, омывая их слюной. Я знаю для чего это, но не упускаю возможность для еще одной ласки, кончиком языка мягко облизывая подушечки пальцев. Ты шипишь и вынимаешь их, слюна попадает мне на живот, сползая на скомканное одеяло. Анальный секс для меня в новинку. Но еще недавно в грязной комнате стрип-клуба ты познакомил меня с этим увлечением, пальцами и членом разрабатывая тугие мышцы. Может я мазохист или просто идиот, но эту боль я терпел. Я не боялся ничего, твои руки вместе с болью дарили покой и защищенность, они делали это всегда. Удовольствия я получил едва ли, может только любуясь на твое красное лицо и голубые глаза, пропитанные удовольствием. С невероятной нежностью твой взгляд обследовал мое тело, и я рделся и краснел, как еще одна целка в твоих умелых руках. Так я думал тогда, злясь на минутную ревность к выдуманной шлюхе. Сейчас все то же, но ситуация совсем иная. Нас окружает интимная тьма, и нет пошлого красного света, нет тяжелой музыки — лишь шум ночного ветра за приоткрытым окном и редкие фары машин, дарящие каплю света, чтобы напомнить мне — это светлая голова, крепкие руки, широкая грудь принадлежат именно тебе. Моему давнему другу, которого я почему-то так дико хочу сегодня. Твоя несдержанность и страсть заставляют меня почувствовать себя особенным. Будто ты хочешь не просто секса, будто ты хочешь меня. Я разрешаю поверить себе в эту иллюзию, пока ты медленно растягиваешь меня. Дискомфорт вновь дает о себе знать, но мне плевать. Хочу, чтобы ты вошел в меня. Я, кажется, громко говорю тебе об этом, распаляя тем самым еще сильней. Заводит, когда я говорю так? Отлично. Знаю, ты хочешь растянуть меня, чтобы я больше не чувствовал боли, но прости, я тебе этого не позволю. Хочу все и сейчас. Резко поднимаюсь и рукой цепляюсь за твои плечи, разборчиво и громко говорю на ухо: — Вставь свой член в меня и оттрахай так, чтоб я стоять не мог. Хочу кончать от ощущения твоей спермы, вытекающей из моей задницы. Это помогает, ты с силой придавливаешь меня, резким толчком входя в мое тело. От дикой смеси боли и наслаждения я непроизвольно кончаю. Что за черт, за одну блядскую ночь ты превратил меня в извращенца, сделал зависимым от тебя, словно от тяжелых препаратов. Я сжимаюсь, но ты не даешь мне передышки, да я в ней и не нуждаюсь вовсе. Одним резкими толчком входишь до основания и хрипло стонешь. Этот звук для меня слаще всякой музыки. Извиваюсь под тобой, кайфуя от ощущения тебя внутри собственного тела, ничего не могу поделать, слишком хорошо. Невольно смыкаю ноги на твоей пояснице. Так удобнее, ты выходишь почти полностью, чтобы вновь войти. В этот раз что-то задеваешь внутри, я застываю и прошу повторить. Задеваешь — я скулю, выгибая спину. Ты сразу понял в чем суть, начиная с бешеной силой вдалбливаться внутрь, целясь в то самое заветное место. Я срываюсь на истошный крик, слишком хорошо, тело дрожит и смазка вытекает из ануса, заставляя мышцы непроизвольно сокращаться. А я как заведенный прошу: — Быстрее, да, еще… Боль исчезла, оставив после себя невозможную чувствительность, будто каждая клеточка в моем теле чувствует тебя. Ты опускаешься ко мне еще ниже, так, что твой живот задевает мой член. Поднимаю взгляд на лицо и вновь блики твоих глаз, заставляют сознания сойти с ума от восторга. Ты так близко, как никогда не был. Этот момент единения застыл в памяти вместе с ритмичными ударами сердца. Я точно помню, как подумал, о том, что это так правильно, смотреть на твое лицо в этот самый момент. Другие не нужны и уже никогда не будут. Я понятия не имею, что происходит. Сон ли это, или мир за мгновение успел исчезнуть, а я оказался в раю или в аду. Плевать, главное, что ты со мной рядом и нуждаешься во мне прямо сейчас. Воспоминания о далеком прошлом мутили мозг. Я был близок к оргазму, но думал не об этом… Чувствую, как ты приостанавливаешься на секунду, после чего ускоряешься, заставляя меня следовать своему ритму. Я целую тебя и чувствую, как внутри все наполняется твоей спермой, кончая следом. Ты падаешь на меня и тяжесть твоего запыхавшегося тела для меня лучшая награда. В тот момент разум был совершенно чист. Алкоголь выветрился из головы, я мыслил четко, поэтому сейчас не смогу свалить вину на состояние аффекта или страсти. Ты сжимал мою руку и согревал дыханием шею. За окном бушевала холодная осенняя ночь, и еле слышимый ветер завывал за распахнутым окном. — Ты только не смейся, ладно… — Что такое? — тихо шепчешь на ухо. — Германия, я люблю тебя. *** Я вздрогнул, когда уши уловили неразборчивое бурчания с правой стороны постели. Германия с трудом открывал веки. Однако куда больше его пробуждения меня заботило то, что именно этот момент в памяти был последним. «Я люблю тебя» — и вот, уже утро. Теперь я могу никогда и не узнать, что он на это сказал. Или это и к лучшему? — Доброе утро, — хрипло сказал я. Видимо, истошные крики мои воспоминания не преувеличили, и голос вернется не скоро… Мутным взглядом Людвиг обследовал комнату. Внезапно лицо его покрылось румянцем. Он вскочил и, закрыв горящее лицо руками, сквозь зубы выругался. — Эй, Германия, что с тобой? — и зачем я строю дурака… — Я… — М? — Пожалуйста, прости меня! Черт, я помню смутно, но, твою мать, я ведь не, — он запнулся, — не делал ничего против твоей воли? И вновь эти глаза, только теперь их украшает не страсть, а муки совести. И все же они совсем другие при свете дня, но все такие же родные и любимые. Ты с болью в них ждешь ответа, а я, уткнув взгляд в потолок, пытаюсь разобраться — стоит ли отнестись к этому серьезно или плюнуть на все и довериться инстинктам. Я знаю, что это было единожды. Знаю, что ты скажешь, вспомнив все. Ты точно решишь, что во всем виноват странный незнакомец. Вероятнее всего он подсыпал что-то нам в выпивку, и та повлияла на нас таким образом. После с важным видом скажешь, что нашей вины здесь нет, как не было желания и той влюбленности, в которой я так беззастенчиво признался. Но… Чувство надежды рвет нутро. А вдруг я не один тогда ощущал что-то большее, чем просто минутный позыв к сексу? Вдруг не я один заводился от осознания, что именно ты ласкаешь меня. Вдруг ты тогда ответил «я тоже»? — О чем ты? Как это «против воли»? Я помню, как сам лип к тебе и облапывал. Или ты еще не вспомнил мои танцы у себя на коленях в стрип-клубе? — издаю смешок, а внутри все ноет. Он ничего толком не помнит, он забыл. А ведь я больше никогда не осмелюсь поднять эту тему и, тем более, вновь произнести эти слова… Со страдальческим видом Людвиг берется за голову, силясь вспомнить прошлый вечер — Я… я помню лишь, как ты привел к нам этого подозрительного парня. Он долго втирал что-то странное, а после рассказывал о своих девочках, которые якобы могут показать что-то поинтереснее обычного стриптиза, — Людвиг кинул на меня гневный взгляд, — и ты повелся на это! Я и глазом моргнуть не успел, а ты уже удрал в комнату с той блондинкой. Дурак, я же сто раз говорил, не ведись на слова незнакомца! После твоего ухода я весь извелся, тот и мне предложил расслабиться, но вместо этого я направился к тебе. Ты тогда был точно не в себе. Он тебе что-то подсыпал. А может нам обоим, просто на меня не подействовало… точнее подействовало не сразу. В общем, ты весь красный бормотал что-то, пока та шлюха копалась в твоем бумажнике. Только я набрал номер полиции, а их уже и след простыл, чертовы уроды, я их еще найду! — А что потом? Ты помнишь? Из-за волнения комкаю одеяло мокрыми ладонями. — Естественно, помню! Поэтому и спросил, не делал ли что-то против твоей воли. После побега этой парочки я попытался привести тебя в чувство, но… Ты меня поцеловал. А дальше… я думаю, ты сам догадаешься, исходя из своих воспоминаний. — А дальше? Что было после, помнишь? — Отрывками. Внезапно стало так важно, чтобы он вспомнил. Я не смогу один нести тяжесть этих воспоминаний, но что самое важное — я не смогу больше найти предлога, чтобы сказать, как люблю его. — Тогда вспоминай быстрее! Я сказал что-то очень важное, такое не забывается, — только не вздумай забыть, не вздумай выбросить это из головы, словно ненужный мусор! — Чертов извращенец, ты много всего говорил! Германия весь красный кричит на меня, видимо он стесняется или просто не хочет думать о произошедшем. Но ему придется, мать твою, это сделать! Я резко повернул голову в его сторону и со злостью в глазах всматривался в его удивленное лицо. Черт, как он мог не придать этому значение?! — Сам извращенец! Ты скорее запомнишь мои просьбы оттрахать себя, чем-то, как я тебе в любви признался! Или это теперь стало не важно?! — скинув одеяло, я поспешил в ванную, пытаясь подавить слезы горечи. Ну и к черту! Больше никогда к нему не приеду. Пускай хоть загнется от своей работы. Внезапно сильные руки припечатывают тело к теплой груди, а губы опаляют дыханием ухо. — Так ты, правда, сказал это? Я все никак не мог понять… был уверен, что сон. Германия зарывается носом в мои волосы. -Да что уж там, все прошлая ночь больше похожа на одну из моих грез. Сплошная фантастика, но ты даже не представляешь, сколько подобных снов я перевидал. Италия, как ты вообще мог усомниться, что я такое забуду? Или ты заснул, не услышав, как сильно и как долго я уже влюблен в тебя? У меня подкосились ноги, и чувство облегчения и радости заполнили душу. — Не помнишь? Что ж, тогда я напомню тебе дословно, — низкий хрипящий шепот проникает глубоко в душу, и я начинаю вспоминать, как ты с придыханием целовал мои руки и шептал, — «Италия — я люблю тебя. Люблю уже так давно, что сам не помню как долго. Люблю каждый жест, каждое слово… Ты идеален для меня, и я не смог бы оставить тебя, даже если бы ты потребовал это. Моя любовь длится целую вечность, и сомневаюсь, что она когда-нибудь угаснет, поэтому просто останься со мной и никогда больше не уходи от меня!» Большего мне и не надо было. Не сдерживая порыва, я выбираюсь из хватки, чтобы наброситься на Германию, вылизывая его губы, руками зарывшись в волосы. Людвиг с рыком прижимает меня к себе, его стояк вжимается в мой живот, распаляя меня самого. Томно выдыхая горячий воздух мне на губы и, столкнув лбы, шепчет: — О черт, теперь один бог знает, когда я выпущу тебя из кровати. И почему от этих слов все внутри переворачивается от счастья, заставляя сердце сходить с ума от переизбытка глубоких вздохов. Вспомнив свое пробуждение, я рассмеялся и, чмокнув удивленного Людвига в губы, сказал: — Все в порядке, я с самого начала знал, что утро будет тяжким. Германия не понял моей шутки, да и не главное это. Главное, что его сердце бьется с моим в унисон, и даже самое тяжкое утро не сможет больше изменить этого. *** Через пару дней в полицейском участке — Да не подсыпал я им нечего! Девчонок предлагал — каюсь, но не о какой наркоте и речи не было! Да даже если бы и была у меня дурь, им она зачем, если они и так пьяны в полное дерьмо были?! Да, я подкараулил того богатого паренька с вип-места в сортире, чтобы предложить ему своих девочек. Почему он? Ну так мои девчонки высший класс, у остальных вряд ли нашлась хотя бы половина суммы. После попытался втиснуться в их компашку. Мелкий оказался прост, а вот второй тип был дохуя подозрителен, хоть и пьян не меньше. Стоило мне только начать окучивать паренька, он взбесился. Когда первый ушел с Линдой — тот чуть не прибил меня. Хотите знать мое мнение, выглядел он так, будто давно хотел трахнуть своего дружка, но это не мое дело, я просто помогаю людям расслабится. Через пять минут этот шкаф пошел в комнату. Я последовал за ним на всякий. А там эта тупая сука сидит и копается в рубашке парня, доставая бумажник. Я серьезно тут не причем! Правда! У меня все профессионально, никаких краж, нам такого дерьма не надо. Этот совсем свихнулся. Я пытался извиниться, но он взбесился, схватил за рубашку и давай трясти. Я чутка просрался и решил съебаться, а что с той сучкой стало — я не знаю, да и плевать. И тут-то самое прикольное! Я когда вышел, понял, что телефон выронил и решил беспалевно за ним вернуться и забрать. Значит, подхожу такой и палю в открытую щель, и что я вижу! Блондин побил того по щекам, а тот руками в его волосы вцепился и что-то там прошептал. Тот встал столбом, а после как присосется к нему! Ха-ха, я так охуел.  Эй, стоп, куда это вы меня ведете…