Безумие

Леша смущался, краснел от жадных взглядов, которые Миша бросал на него. Он знал, что Миша, словно дикий зверь, набросится на него сразу же, как только они останутся наедине. Несмотря на то, что началось это безумие еще два месяца назад, когда они напились в хлам, Леша не мог привыкнуть к тому, что можно не скрывать чувства, не мог не стесняться, когда Печерский разглядывал его, как какую-нибудь телочку. Жена Миши, Катя, собиралась к подруге. По поводу или без, парни не знали, прослушали. Обоим хотелось поскорее избавиться от нее. — Кать, ты опаздываешь уже, давай быстрее, — Миша указал на часы, которые до этого сам же перевел на пятнадцать минут вперед. Ойкнув, Катя засобиралась быстрее. Через пять минут она, мимолетно чмокнув мужа в щеку, сказала на прощание что-то вроде "мальчики, не скучайте" и выбежала из квартиры. Как только дверь захлопнулась, Миша набросился на Псковитина с поцелуем, грубо впечатав в стену. Алексей уже через неделю их "отношений" понял, что романтики не будет, зато будет безумный животный секс. Регулярный. Мише всегда удавалось сделать так, чтобы они хотя бы ненадолго остались вдвоем и не важно, где. Миша, Миша, Миша. Именно Миша. Леша бы постарался забыть тот страстный пьяный секс, как только бы перестал болеть зад, но именно Миша на следующий день заговорил об этом. Ни грамма смущения или стыда, только уверенность. Поговорил, прояснил, снова трахнул. Вот и сейчас, кое-как смазав кремом для рук, наспех раскатав резинку, Печерский одним рывком вошел в Лешу, которого растягивать теперь уже не требовалось. Леше оставалось лишь пытаться удержаться, обвив ногами бедра любовника и вцепляясь бледными пальцами в его плечи, и нервно кусать губы, сдерживая стоны. Он целиком, без остатка отдавался Мише, взамен получая регулярный жесткий секс и раздолбанную задницу. А еще редкие минуты нежности. Да, Миша мог иногда взять за руку, обнять или поцеловать просто так, без всякой пошлости. Миша входил резко, с громкими шлепками, которые, казалось, могли услышать соседи, но даже если и так — плевать. Леша старался прижаться ближе, отстраниться от стены, об которую уже нехило ободрал спину. На нем всегда оставались ссадины, синяки, укусы и засосы, но он готов был это терпеть, лишь бы чувствовать член Печерского в себе, лишь бы чувствовать его прикосновения. А Печерский любил оставлять следы после себя, потому что "ты мой", но никогда не позволял Псковитину делать этого, потому что "ты что, Катюха спалит, мне пиздец будет". Леша слишком сильно стиснул зубы, по подбородку потекла струйка крови, что не укрылось от взгляда Миши. В глазах всего на мгновение промелькнуло что-то теплое, светлое и такое сильное. Он замер, притянул Лешу ближе и заботливо слизнул кровь, после как-то непривычно ласково поцеловал. Просто на секунду прижался своими губами к губам Леши, заставив того покраснеть, и снова продолжил втрахивать его в блядскую стену. Кончив, Печерский поставил парня на ноги, которые дрожали так, что ему приходилось держаться за стену, чтобы не упасть. Немного отдышавшись, Леша опустил руку на член, самостоятельно удовлетворяя себя. Особенность их отношений. Миша никогда не помогал Леше с этим. Но сегодня что-то пошло не так. Миша отвел его руку в сторону, опустился на колени и, взяв член в рот, сразу попытался заглотить его полностью. Неудачно. После третьей попытки он сдался, решив, что сделать приятно можно и без этого. Неумело вылизывая головку и ствол, Миша заставлял Лешу сдавленно мычать сквозь сжатые в тонкую линию губы, вздрагивать время от времени и, наконец, забиться в оргазме. За пару секунд до того, как Леша кончил, Печерский отстранился, несколько капель спермы упало на его плечо, остальное забрызгало пол. Псковитин, тяжело дыша, осел на пол и закрыл глаза, восстанавливая дыхание, пытаясь привести сердцебиение в норму. Во всем теле чувствовалась безумная слабость, он не мог даже пошевелиться. Миша бережно подхватил его на руки, перенес на диван и накрыл одеялом. С минуту полюбовавшись спящим парнем, он наклонился, мазнул губами по щеке и тихо прошептал: — Я тебя люблю. На губах Леши заиграла счастливая улыбка, он приоткрыл сонные глаза. — Я тебя тоже, — произнес он и снова заснул.