The end

      Вот уже несколько дней после геомагнитной бури минуло. Несколько дней разъедающего плоть холода. Сколько не иди вдоль шоссе, не встретишь ни единой живой души на покрытой холодным снегом улице. Лишь волки и медведи бродят по окраинам маленьких, придорожных поселков, поедая заледеневшие трупы моих братьев по несчастью, которым, возможно, повезло больше, чем мне.       Осталось лишь ютиться в небольших каморках и домиках близ дороги. Стоит лишь зайти в дом и затопить печку-буржуйку, как спасительное тепло разливается по комнате, обволакивая мою замерзшую душу. Тело начинает согреваться, на ледяных, серых щеках начинает проявляться румянец, но вместе с ним приходит и нестерпимая боль в огромных, рваных ранах. Словно сразу руки или ноги лишили…       За окном воет волк. Пришел за мной, учуяв запах свежей крови такой желанной добычи. Да-а, перспектива быть съеденным голодным волком, пожалуй, самое лучшее, что может радовать в этом чертовом апокалипсисе. Только сейчас я заметил в темном углу домика сидящее на полу поникшее тело. Этому бедняге ничего не оставалось, как сесть в углу, понурив голову, и ждать своего часа. Подползя ближе, мне стало еще жальче этого парня: он был весь искусан и исцарапан, а кое-где даже были вырваны небольшие куски плоти так, что оголялась белая кость.       В руке у него я заметил банку с таблетками. Написано: «Обезболивающее». То, что надо. Открыв крышку, залпом закидываю в себя последние несколько штук, жадно запивая содовой, найденной на полке одного из домов во время странствий по этой безжизненной, холодной пустыне, бывшей некогда красивейшим, цветущим местом. Боль постепенно утихает, и, смотря на свои искусанные голодными волками руки и ноги, мне кажется, словно это все лишь кошмар. Но в этом кошмаре почему-то появилось нестерпимое желание закрыть глаза и окунуться в мир грез.       Еле-еле отползаю от трупа поближе к печке и сажусь на слегка нагретый, но все еще холодный деревянный пол, прислонившись к стенке. В глазах все ходит ходуном и размывается. Делаю последние усилия и вновь смотрю на своего брата по несчастью, словно чего-то ожидая от него. Но затем поворачиваюсь обратно и, подобно ему, склоняю голову к коленям, напоследок улавливая глазами яркие языки пламени, весело пляшущие в печи.       Теперь же для меня наступила вечная тьма…