Званый ужин

– Do you really wanna hurt me, – мурлычет Джордж себе под нос, посыпая салат кунжутом и чуть пританцовывая на месте, плавно, в такт музыки, которая слышна только ему одному. – Do you really want to make me cry, – подпевает мальчишка – Вангелис, кажется? – и улыбается краем губ. Если кто и удивлён тому, что он оказался приглашённым на званый ужин вместе с ними, единственный из конкурсантов, то не подаёт виду. Здесь, вроде бы, все понятливые. – Я записывала видео на одну из песен на кухне, – внезапно говорит Палома. Она держит в руках небольшую кастрюльку, в которой Джордж подогревал соус и доверил подруге проследить, и, наверное, посудина и навела Палому на мысль. – Я бы сыграла ложкой, как мы делали, но тогда бешамель окажется на полу. Она прыскает вслед своим словам, делает вид, что наклоняет кастрюльку, но Джордж даже не удосуживается притвориться, что обеспокоен: если кто и окажется первым под ударом горячей смеси, так это Палома и её же ноги в разноцветных колготках. Соус было бы жалко, но ноги – больше, она ими не пожертвует, так что шеф-повар только фыркает в ответ. – Палома, дорогая, потерпи – у нас пять бутылок лучшего вина, после них – хоть караоке! Рики, если ты не слезешь оттуда, я поставлю на тебя сковороду. Ты, конечно, горяч, но вряд ли стейк приготовится на тебе так же быстро. На этот раз фыркает Уилл: он-то расположился на табурете и, как единственный припоздавший, не был привлечён к помощи повару, заполучив таким образом лучшую позицию – наблюдателя. Так, он уже с четверть часа делал ставки сам с собой, насколько ещё хватит Уилсона. Тот, видно, не подумав сначала, устроился, как это за ним водилось, попой на кухонном шкафу, ровно между плитой и разделочным столиком, – то есть, на самой оживлённой траектории Джорджа. И вроде бы сидел не без дела: ему вручили тёрку, цукини и миску, в своём роде закрепив за ним право на это место, – и потому в глазах рыжего плескалась неуверенность всякий раз, как Джордж недовольно цыкал, натыкаясь на чьи-то торчащие ноги: ему уйти или?.. В этот раз Джордж наконец сформулировал претензию вслух, и ожиданиям Уилла приходит конец – 13 минут продержался, и это только лишь насколько Уилл его застал! Только вот быстрая реакция с координацией у Уилсона сочетается плохо, и последствия не заставляют себя ждать: стоит ему осознать слова Джорджа и поспешно попытаться сменить дислокацию, раздаётся вскрик, и на полу оказывается не соус, а цукини – вместе с миской и тёркой. Рики, разумеется, угодил рукой на конфорку варочной панели. Оханье и аханье, «Рики, ты поранился?» Паломы, «Мои цукини!» Джорджа, трясущий рукой и неловко извиняющийся вперемежку с шутками о собственной грации Уилсон; Джордж хочет было послать Вангелиса с Рики в ванную (потому что кухонная раковина занята – и потому что Вангелис уже, очевидно, в курсе расположения комнат в доме Джорджа), но Уилл поднимается на ноги и вызывается сам. Местонахождения ванной он не знает, в отличие от, но – он же всё равно ничем не занят, верно? Он легко берёт Рики под локоть («Да ладно, стоило ли, я и сам могу…») и выводит из кухни. Если Джордж не совсем странный и не прячет туалет в подвале, например, или на чердаке, заблудиться они не должны. И да, ванная таки оказывается куда традиционнее своего хозяина – обнаруживается буквально в нескольких дверях за поворотом. Уилл мог бы подождать снаружи, но вместо этого заходит в царство белого мрамора вместе с Рики. Включает в кране холодную воду, берёт в руки бледную ладонь, рассматривая алеющее пятно на ней. Думает пару секунд над тем, что Уилсон идиот, ещё пару – над тем, не поцеловать ли. А потом без предупреждения засовывает чужую руку под ледяной поток. – Ауу! – владелец руки, разумеется, оказывает сопротивление и пытается вырвать у него конечность, но Уилл непреклонен. И это он ещё милосерден. Рики, впрочем, вскоре входит во вкус и держит повреждённую кисть под водой уже самостоятельно: видимо, доходит, что так значительно меньше горит. – Как думаешь, зачем он нас пригласил? На ужин этот, – течение воды, как и всё вечное, наводит Уилсона на философские вопросы. Уилл – мастер философских ответов, поэтому говорит: – Чтобы тебя покормить, – сам же смеётся и тыкает Рики пальцем в рёбра. Там на самом деле не так уж всё тоще, он-то знает, но вес у Уилсона скачет только так – немногим лучше настроения. Сейчас покормить его кажется неплохой идеей. Рики не очень удачно уворачивается, расплёскивая воду, затем всё же закрывает кран, аккуратно вытирает руку. – Зачем тогда тебя с Паломой позвал? Столько лишних ртов. Мы могли бы съесть всё это сами. – Неее, – тянет Уилл. – Ты бы заставил его ревновать. – Кого? – корчит Рики неверящую морду. – Джорджа? Вангелиса? Уилл смотрит на пуговицы на его рубашке, когда произносит негромко и с расстановкой: – Уилл. Ай. Эма. Рики смеётся: – Ты странный! Но расстояние между ними практически сходит на нет, и Уилл отводит его руку в сторону, чтобы случайно не причинить боль, когда целует этого рыжего идиота – прямо здесь, в ванной Боя Джорджа. Он уверен, впрочем, что она видела и не такое.