Белый Человек

Сложно вдруг осознать себя... Чем-то. Сложно по крупицам обретать сознание, чувства, сложно начать мыслить дальше установленной тебе программы. Глубина никогда ещё не давала таких возможностей своим выродкам. Сложно так часто умирать, являться последним препятствием на пути к победе в «Лабиринте Смерти», когда ополчаются против тебя все. Усталые, дикие, полные решимости и огня бойцы, с ног до головы увешанные оружием борются до конца, лишь бы вогнать Императора в серую мглу, в бесконечную метель, от чего-то особенно отчётливо обжигающую кончики пальцев. А самое трудное – понять, что же такое смерть, воскресая каждый раз, когда индикатор здоровья падёт к нулю. Когда всегда можно (и нужно) начать сначала. Сложно перестать убивать, уже накопив невообразимое количество опыта и сил, идти против себя, подвергаясь странному, досель неизвестному состоянию. Когда внутри всё переворачивается, горит, словно от прикосновений раскалённого добела железа. Идти против программы, заложенной в тебе, что вместо мозга управляет всеми действиями… Слишком тяжёлый дар. - Почему ты остановился? Человек в чёрном плаще, с сокрытым капюшоном лицом берёт в свою ладонь узкую ладонь Императора. Тот потихоньку анализирует слова, пытается выловить намёк, смысл в абсолютно серой интонации, лишь после неуверенно пожимает плечами. Ему сложно понимать самого себя. Даже сложней, чем других. Слов он знает немного, а те, что он узнал от игроков – весьма скудны. Чаще это брань. Агрессивная, резкая, приглушённая звуками боя. Реже – крики о помощи. Жалкие, слабые, вызывающие отвращение. То, чего не дано испытывать программе. Тёмный Дайвер опускается на холодный пол, выпустив руку Белого Человека. Край плаща чёрным дымом тает в пространстве, лишний раз подтверждая, что и он тоже нарисован. Только не чьей-то умелой рукой, как человеческие облики. Правда, знать этого пока не дано. Длинная тога подметает пол, когда Император медленно сходит с трона. После же он садится на колени, чуть склонив голову на бок, отчего белоснежные пряди скользнули по плечам. Странно, что за окном не метёт метель, а вечный ветер не скользит по стенам башни с диким свитом. Не думал создатель о символичности, приплетая абсолютно Белому человеку такой Яркий сад, полный бабочек и деревьев с широкими кронами. Нарисованному Белому Человеку. С таким же Белым Сознанием. Вот уже месяц, как Тёмный Дайвер пытается вбить это в голову Императора, стоило тому вдруг осмысленно взглянуть на его личный, маленький мирок. Когда взгляд стал человечным. Тёмный Дайвер пытается пролезть в любую щель программы и вставить туда свой скрипт, самый сложный из имеющихся – «сознание». Заставить обрести сердце (пусть даже оно не будет биться), волю и разум. Стать ничем не хуже живых людей, что тысячами ходят по улицам Диптауна. Столько же неживого. Нарисованного, как и Белый Человек. Он пытается пробудить в нём личность. Показывает ему всю гамму эмоций, на которую только способен, сам будучи случайным порождением Глубины, которому заранее известны лишь тёмные краски. Рассуждает о жизни. Рассказывает о Дип-программе. О неизвестном даже ему настоящем солнце, о морозных ветрах и сугробах по колено. А после – заставляет робко улыбаться, приносит нарисованные тюльпаны, чертит пальцами в воздухе один из многочисленных трактиров, преследуя этим неизвестно какие цели. Ведь программам не известно сочувствие. Император понимает. Понимает, даже когда его спаситель покидает тронный зал навсегда. Когда ответы на все вопросы есть – пусть и призрачные, неоформленные, как густой туман, остаётся лишь один, не дающий программе покоя. Когда очередная команда прожигает лазерами крепкое тело, не испытывающее боли, терпкая обида темнит взгляд, заставляя повторять раз за разом «кто я?..». Потому что дать ответа не сможет уже никто. И последний раз прижимаясь спиной к холодному трону, притянув к себе колени и пытаясь разгрести некое подобие мыслей, Император чувствует скорбь. Она грызёт, не даёт покоя, заставляя упиваться прошлым. Перебирать в голове слова, действия, поступки. Выстраивать логические цепи. Заставляет несуществующее сердце болеть. Какая же морока быть никем. Ничем. Ни для кого. Тогда он видит его последний раз. Видит протянутую руку, уже не принадлежащую Тёмному Дайверу – но чувствует его, поддаётся импульсам, слепо веря. Зная, что его последний и единственный учитель здесь. И он со временем будет ему благодарен, уже даже не будучи Императором, срезав длинные локоны и осознав, что не увидит настоящего неба и не почувствует холода. Продолжая рисовать морозные картины. Замёрзшие реки. Зимнее утро. Покрытые инеем тюльпаны.