Занимался Рассвет

Ночь выдалась теплой и влажной. Д'Артаньян смотрел в небо, в широких черных зрачках отразился небесный Огонь. Занимался рассвет. -Вы не спите, милый друг, -Атос подсел к юноше с бутылкой старого бургундского. -Вы слишком много пьете, Атос, -с легкой улыбкой приветствовал товарища д'Артаньян. -Отчего же не напиться в такой компании, как Ваша, Шарль, -Атос приложился к горлышку, высоко запрокинув голову. Молодой человек с тихой грустью смотрел на отчаянно дергающийся при каждом глотке кадык мужчины. Казалось, в груди Атоса медленно, но верно разгорается пожар, приносящий ему адские муки, который старший товарищ безуспешно пытается затушить вином. -Я бы хотел, чтобы нынче Вы остались более-менее трезвы, любезный Атос. -Отчего же? -поинтересовался мушкетер, отрываясь от бутыли и разглаживая усы. И что сказать? Что ответить тебе на этот глупый вопрос? Сказать правду? Что мне неприятно видеть, как синие, будто само небо, глаза затуманиваются вином? Или как лицо твое принимает выражение угрюмости и острой тоски, что делает тебя похожим на старика? -Я хотел бы, чтобы в моем обществе Вам было приятно не только напиваться, -пробормотал юноша. Синие глаза ласково взглянули на него. -Сын мой, неужели вы думаете, что только ради этого… Вне всякого сомнения, Атос- благородный человек, дворянин… Молодого гасконца тянуло к нему с необычайной силой. И ему действительно больно было смотреть на то, как с каждой попойкой меркнет частичка света в очах его друга. -Ты знаешь, Шарль… Ты единственный, кого заботят остатки здоровья такого непоправимого пьяницы, как я, -перешел на дружеский тон Атос, что случалось с ним только в приливах его отеческой нежности к юнцу, —но как же мне доказать, что ты дорог мне как друг, а не как собутыльник? -Не нужно ничего мне доказывать, Атос. Грех не поверить словам такого благородного человека, -покачал головой д'Артаньян, потянувшись к бутылке, оставленной Атосом. -Нет, мой друг, -граф перехватил руку юноши, прижал к своей груди, повинуясь какому-то порыву души. Сердце его билось быстро-быстро. -В чем дело? -спросил удивленный гасконец, не делая попыток высвободиться. -Можете злиться, д'Артаньян, но мне неприятно смотреть, как Вы пьете. Видимо, мною овладевает уже старческая сентиментальность…-Атос улыбнулся своей красивой улыбкой. -Что Вы говорите, -тихо возразил молодой человек, не отрывая взгляда от лица мужчины. Ему хотелось показать, как сильно он любит этого человека. Хотелось приласкать его, такого твердого и смелого, не теряющего себя даже в жестокой резне… Протянув свободную руку, он коснулся теплой щеки Атоса, стараясь передать прикосновением все свои чувства. Атос понял. Он склонился к юноше, сокращая расстояние между ними. -Мальчик мой… Я, все сомнений, уже пьян, и меня одолевают смутные желания… Пожалуйста, простите пьяному мушкетеру его дерзость… Могу ли я? .. -Атос, Вам же прекрасно известно, как я люблю Вас! -пылко воскликнул молодой гасконец.-Вам абсолютно не за что извиняться…-решив, что с любезностями пора заканчивать, д'Артаньян, нежно проведя большим пальцем по мягким усам графа, с тихим вздохом припал к его губам. Язык юноши несмело, но страстно скользнул между выжидательно приоткрытых губ мушкетера. Атос, осторожно взяв его лицо в свои ладони и дрожа от непонятного чувства, которое не смог идентифицировать затуманенный спиртным мозг, ответил юнцу со всей чуткостью, на которую он был способен, покорно отдаваясь и требуя одновременно. Сильнее любого вина пьянила Атоса эта, казалось бы, запретная близость. Хмелел и д'Артаньян, прижимаясь к горячему телу друга. Рассвет они встретили вместе, никем не потревоженные. Синие глаза, обращенные на восток, загорелись, отражая Божий свет и тая его частичку в своей глубине. Д'Артаньян, ежась от предрассветного холода, льнул к груди синеглазого мушкетера, впервые ни о чем не заботясь и ничего не страшась. Занимался рассвет…