Inside

Указательный и средний. Когда Элиот выводит руну, он чувствует только то, как леденеют его пальцы. Смерть в его руках полыхает красным. Он не сомневается. Не может позволить себе сомневаться. Резкая косая черта — хруст. Тени сгущаются, с чавканьем пожирая звук упавшего тела. Элиот не думает (почти не думает); он так не хочет этого, и мысли, словно поддавшись команде, растворяются, улетают мотыльками… В голове расцветает жгучая пустота и ее стебли с ворохами черной гнили на режуще-острых листьях быстро врезаются под кожу; ползут, словно миллиарды личинок, заражают кровь. Ощущение настолько реальное, что Элиоту хочется начать лихорадочно взрезать кожу рук ножом, чтобы прекратить все это. Тяжесть смертельного заклятия до сих пор сдавливает запястья невидимыми свинцовыми кольцами — настолько, что они немеют. Он чувствует себя отвратительно грязным. И старается, так сильно старается сконцентрироваться на этом, а не на нем — лежащем в нескольких метрах поодаль — и не на том что сделал… Щеки нестерпимо жжет, будто он плачет кислотой; в животе тошнотворной спиралью закручивается боль. К глотке подкатывает желчь. Темный коридор, играя с воспаленным рассудком, вычерчивает бесконечные алые линии, которые проведены его собственной рукой — появление каждой отражается в карих глазах красными всполохами. Элиота сгибает пополам в сильнейшем спазме. М е р т в. У б и л. Слова, обращенные, кажется, к нему, тонут в адском звоне, который отдается в костях. Безупречная маска раскалывается и летит на пол — почти не страшно, не перед кем притворяться. Уж точно не перед самим собой. В полубреду, каким-то чудом Элиот добирается до своей комнаты незамеченным. Под кроватью у него припрятаны четыре бутылки бурбона — на черный день. «Черная ночь тоже сойдет», — думает он горящими в голове мыслями. Здравствуй, Дорогая. Мы так давно не виделись… В планах Элиота надраться до полусмерти. А, может, и до самой смерти. Как пойдет. Он либо убьет себя, либо вылечит. Где-то на краешке сознания бродит мысль о том, что это, конечно, не выход. Однако есть и другие очень эффективные вещи в разноцветных пакетиках. Примешь меня?… Он хочет напиться так, чтобы выблевать всю отвратительную гниль вперемешку с листьями. Чтобы не было сил соображать. Жалкая попытка очиститься. Он понимает это; хочется истерично хохотать. Шаг — впереди глухая бездна. Раскрыв объятья, Элиот тонет в ней с головой.