Амбивалентность

      Уилл не хочет заниматься эти снова. Ему проще учить будущих ищеек брать след, объяснять им, как выследить маньяка по признакам, на которые сам сознательно никогда не опирался. Но Джек говорит: погибнут люди, Уилл, только ты можешь помочь, посмотри, что творит это чудовище, Уилл, и в этот раз я непременно тебя защищу; смотри, Уилл, этот человек не даст твоему разуму разлететься на осколки, только не сейчас.       Он нависает над Уиллом, давит, подходит слишком близко, провоцирует на зрительный контакт. Осознанно, но то, что Уилл с ясностью видит все ухищрения, не делает их менее эффективными. Он близок к согласию.       В защиту Уилл не верит, нельзя уберечь его от собственной психики, но чёртовыми фотографиями Джек взваливает на его плечи весь груз ответственности за следующий случай, и тот, что случится потом, если не остановить убийцу. Это не справедливо, но он и впрямь может поймать маньяка, и собственная совесть, это вечно голодное чудовище, сожрёт его, если он останется в стороне. У него наверняка комплекс бога, что не отменяет таланта к пониманию преступных замыслов.       Границы сознания Уилла зыбки и непрочны, он слишком легко теряет самоидентификацию, тонет в фейерверках чужих эмоций. Это не вполне эмпатия, больше похоже на болезнь. Может, единственное проявление синдрома Аспергера. Знаете, лёгкая форма аутизма, по некоторым исследованиям у аутистов крайне обостренно восприятие чужих переживаний, боже правый, иногда Уилл мечтает о полной форме болезни, чтобы забиться в угол, уйти вглубь себя, утонуть там, захлебнуться, и никогда больше не видеть чужих тел, следов чьей-то недозволенной страсти.       Глядя на каждое из них, он по мельчайшим признакам болезненно чётко видит все события последних минут преступлений, и — такова уж его природа — примеряет их все на себя; честно говоря, сначала второе, следом первое, но он никогда не мог понять наверняка. В шкуре жертвы больно, страшно и что-то вопит внутри голос очень древнего зверя, что такого не может произойти с ним. Строго говоря, он слишком хорошо знает, что может. Спрятаться под кожей убийцы куда как лучше, здесь ты чувствуешь себя господином, в твоих руках — высшая власть, власть над чужой жизнью, поэтому он принимает на себя его маску. Такая естественная защита паникующего рассудка, хотя всегда остаётся вопрос, кем ещё, чёрт возьми, быть хуже; в любом случае, сила и гуляющий в крови восторг высшего насилия ненадолго затыкают эту всепожирающую пиявку, чёртово порождение супер-эго. А потом её заглушает то, что он снова — немножко страдающая сторона, а значит, невиновен. Чуточку жертва, большей частью палач — эти сумасшедшие горки, проклятая двойственность когда-нибудь разорвёт его. Рано или поздно придётся стать кем-то одним, но способность понимать и делить чужую жизнь народилась на свет раньше него и давно превратилась в проклятье.       В глаза Уилл смотреть тоже не любит. Люди и так бестактно бомбардируют его беспрерывным потоком сложных эмоций, но при прямом взгляде в лицо все они и, конечно же, вещи, которые хотят от Уилла, становятся слишком, мучительно ясны, громки и отчётливы, они орут в уши: «Посмотри на нас!». Более чем очевидно, что Уилл не любит ходить оглушённым.       Джек и Алана этого не понимают, поэтому продолжают нашпиговывать Уилла своим беспокойным напором, а женщина ещё и смешанной с профессиональным любопытством симпатией. Уилл процентов на девяносто уверен, что первое есть следствие второго.       Доктор Лектер не таков. Он освежающе спокоен, и Уилл чувствует себя в оке урагана рядом с ним. Не то чтобы он пытался, но представить себя доктором очень сложно, будто во всей доступной информации о нём ложь интимно слилась с правдой. Пока что Уиллу всё равно. Даже так он видит, что интерес доктора не похож на увлечённость Аланы, что он не станет выволакивать его потайное устройство на суд коллег, чтобы самодовольно обсудить и поставить на его деле красную печать «психопат»; что он не отшатнётся с омерзением или ужасом от того, что может случайно узнать.       Поэтому их разговоры не стесняют Уилла, и каждого он ждёт с нетерпением.       Когда находят следующую жертву, Уилл сперва видит, что это подарок, и лишь потом — что копы связали её с предыдущим убийцей. Для него очевидно, что это — развлечение, принятое за потребность, издёвка — за почтение, подарок — за случайный след того, запутавшегося. Разница между ними доведена до гротеска, отточена и вставлена в прелестную оправу.       Этот новый маньяк, а Уилл уже видит, что грядёт серия и что это — не первый его труп, не похож ни на что, виденное им раньше. Кажется, так психиатры смотрят на него. Чуть ли не впервые Уилл сам пользуется методами, которым учит серьёзный молодняк в форме.       «Убийство без эмоций. Психопат, и притом гениальный. Вычислить его будет невероятно сложно, если выполнимо — такой не оставит ни единой зацепки, » — размышляет Уилл. Чуткий к чужим эмоциям, свои он слышит куда как хуже, и потому ещё не осознаёт жгучий интерес и лёгкую благодарность. Позже на сеансе он сравнит себя с юной сельской девушкой, которой впервые попался галантный, терпеливый кавалер, не спешащий распускать руки на первом свидании, холодноватый, непонятный и оттого болезненно интересный. Кажется, впервые на его памяти доктор Лектер так открыто смеялся. В эту же минуту Уилл с неприличным нетерпением предвкушает следующий труп.