Sunflower

      Он окружён белизной. Стены, простыни, одежда и занавески – всё в этой комнате белое, чистое и безупречное.       Зейн чувствует покалывание в носу, дотрагивается до него и обнаруживает толстую трубку, питающую его кислородом. Его губы влажные с привкусом земли и крови. Веки слипаются и он не в состоянии полностью открыть глаза.       Он слышит плач, звучащий словно музыка. Громкие всхлипы, характерные для Лиама, когда он по-настоящему о чем-то грустит. И это не звучит правильно, потому что Лиам - это Лиам, он не плачет, если нет причин для борьбы.       Всхлипывания Найла тише, но не менее душераздирающие. Затуманенными глазами Зейн видит, что его обнимает более крупная фигура – Лиам, наверное, вечный «папочка». Руки так сильно сжимают его рубашку, что кажется, что она вот-вот порвётся.       Луи, никогда не показывающий слабость, отворачивается спиной и позволяет слезам тихо падать. Время от времени он утирает их рукавом, тихо ругаясь, извиняясь и спрашивая «Почему ты так чертовски глуп, Малик?»       Гарри проводит своей рукой по волосам Зейна. Еще совсем недавно всё было наоборот – смуглые руки Зейна распутывали спутанные кудри. Слёзы капают Зейну на лицо, сбегая вниз по скулам и приземляясь на белую подушку под его головой. Гарри выглядит как-то отрешённо – иллюзия, созданная измученным разумом Малика. «Мне очень жаль, ребята, но нет никаких способов удалить корни. На самом деле, я удивлен, что мистер Малик так долго продержался, учитывая их количество в его лёгких» Голос чужой, но знакомый. Итак, время пришло.       Поднимая дрожащую руку, Зейн мягко дотрагивается до лица Гарри со всеми его несовершенствами, – далеко посаженные глаза, одна сторона губ полнее другой – понимая, что это последний в его жизни шанс сделать это. Кожа влажная и горячая под его пальцами и глаза Гарри тусклые от всех тех слёз, что он пролил.       Зейн будет скучать по этому юному личику, выражающему истинные чувства без прикрас, как открытая книга для всех, кто знает, как читать. Он будет скучать по солнечным дням, когда они ели вредную еду и играли в видеоигры, по холодным, которые они проводили в барах, выпивая и вместе смеясь; по объятиям после таких динамичных концертов, по игривым подшучиваниям и шалостям. Он будет скучать по искренним улыбкам, сияющим глазам и большим тёплым рукам.       Он будет скучать по тому, чего никогда не имел. По утренним поцелуям под одеялом, по сгоревшим завтракам из-за непрекращающихся объятий; по марафонам фильмов, заканчивающихся стонами и нежной любовью или, может быть, быстрой и грубой. Он будет скучать по прошептанным признаниям в любви, которых никогда не имел. ...Кашель…       Лепестки подсолнуха красные, не такие красивые, как те желтые, которые украшают его дом. Его глаза закрываются… и не открываются больше. Боль заканчивается.       Зейн уже не слышит мучительного крика Гарри и не чувствует его влажных от слёз губ на своих, ещё тёплых…

На следующий день Гарри Стайлс выкашливает розовый лепесток гладиолуса…