***
Она прекрасна, по-своему. Эта задумчивость в зелёных глазах, как смешно подрагивают брови под тяжестью дум. Прикусывает губы, будто от того, на сколько сильно она это сделает — зависит чья-то судьба. В конце концов, моя точно. Белоснежные волосы, в волнах которых и утонуть не жаль, лишь бы успеть последний раз вдохнуть их табачно-яблочный аромат. Я не знаю наверняка, но точно уверена, что её милая улыбка и звонкий смех способны затмить тысячи других. А в наушниках какая-то очень популярная в этом месяце песня, что тянет в такт постукивать тонкими пальчиками по потертой на краях лаковой сумочке. Небрежно и наспех завязанный легкий шарфик так и норовит слететь с худой шеи. Завязывая его, она забирает весь кислород из моих легких и заставляет забыться в немом восторге. Рукава розового выходного пиджака испачканы отвратительной синей пастой и зелёной краской. Не люблю зелёный, но ей он чертовски идёт.***
Мир в стеклянную крошку и осыпается на пол, а внутри ураганы и бури, катаклизмы, рождения новых планет, взрывы солнечных систем одна за другой. В этой бесконечности трескались надежды, но возбуждались тела, совершая насильственное преступление по обоюдному согласию. Я пересматривала все созвездия под её веками, покрывала ладони утренней росой, смывая засохшие разводы акрила и пыталась плести из волос венки. А у неё смех густой и крепкий, как свежезаваренный кофе. До безобразия заразный и дурманит, а я готова целовать звуки её голоса. Идея-фикс, не иначе. Говорят, что природа — художница. Знайте, она — её лучшее произведение. Но в глазах больше не было того задора. Взгляд был слишком пустым, померкшим и сухим. Между нами никогда не было и намека на нежность и чувства. Я брала то, что по праву принадлежит мне, а она отдавала всю себя без остатка, срываясь на громкие протяжные стоны в полумраке закуренной комнаты. Поцелуй начисто стирал улыбку сквозь слёзы боли. Казалось, будто для неё близость — это не привилегия, открывающаяся за подобного рода связями, а сама религия, которой вдоволь не надышаться, уповая. Всё было в красных глазах с серой радужкой, в докуренной сигарете, зажатой между тонкими, но сильными пальцами. Всё было запечатлено даже в мелких ранах на бархатной, почти прозрачной коже брюнетки, которые обдавали ярко-алым, создавая чудесный купаж красок, заводящих до безумия. Сизая дымка, зависшая полотном в комнате, лишь усиливала эффект. Я пачкала разводами собственной крови её чистую, до того без единого шрама кожу. Этот образ навсегда был выжжен на теле, после изуродованном осколками. Она ломает человека, раз за разом скрываясь за дверью и запирая сердце на ключ. Потому что знает, что может. Хочет любви, но не любить. Вернется в разгромленную квартиру, а я вновь буду до одури любовно обнимать, забывая про злость. Красть чьи-то слезы с губ, каждый раз забывая про ржаной запах виски на подолах пышных платьев. Для своей «Евы» не жалела ни яда, ни яблок. А она так крышесностно выглядела со слегла влажными волосами, ярким румянцем, что очаровательно распускался на щеках, и сбившимся дыханием от грубых ласк. Обворожительна, а я обескуражена и окончательно возбуждена. Земля не круглая, заканчивается где во впадинках у ключиц и галактика имеет начало в уродливо-прекрасном шраме на плече. Её губы были созданы для того, чтобы с них смазано сцеловывали сладостные стоны и небрежно покусывали. А эта девушка была рождена, чтобы её исключительно любили, как она и хотела. Как она и заслуживала. А искусанные губы обжигает прохладная кровь виноградной лозы. И тело перестаёт слушаться, разум покрывается густым хмельным туманом и хочется сомкнуть пальцы на гибкой и красивой шее — люди так опьянять не должны. Ещё хочется прокусить губы, сделать как можно больнее и сжать бёдра до протяжного стона из приоткрытых губ. Мысли сгущаются, а ночи становятся порядком длиннее и ослепительно ярче. Позволю тебе остаться на ночь, а на утро сбежать. Ведь потом ты всё равно придешь и снова сомнешь пальцами постельное бельё. Что-то подсказывает, что я тебя не забуду. И зелёный стал любимым цветом. Но давай больше не будет ни о чем сожалеть? Пишу тебе из будущего, чтобы сказать, что все будет в порядке. И прошу, не оборачивайся, когда будешь снова уходить. Не возвращайся, когда поймешь, что любишь.Детка, начнем сначала? Поверх тех глубоких шрамов на наших телах и душах. Слишком много уже было пройдено.