***
Холодный ночной воздух врывался через окно, заполнял собой помещение и окутывал собой съеживавшегося от холода клирика с книгой в руках. Но, несмотря на мурашки по коже, Армас продолжал сидеть смирно, не предпринимая никаких действий. Холод отрезвлял разум, возвращая ему способность мыслить, или хотя бы не заострять внимание на той детали, которой так не хватает, без которой... Да где же он?! Поняв всю бесполезность своего занятия, Армас, наконец-то, отложил книгу и закрыл несчастное окно, после чего вернулся в кресло и уставился на стол. Кристоф, его Кристоф, пропал. Его никто не видел с того самого момента, как он ушел в направлении Ану Арендель. Прошло уже где-то семь часов, а это большой повод для беспокойства, особенно когда твой парень — неконтролируемый, неподвластный никому ураган. Стоило крестоносцу лишь на секунду прикрыть глаза, как дверь с оглушительным грохотом открывается, чуть не сорвавшись с петель, а в комнату вваливается защитник. Он такой же, как и всегда, вот только костюм немного помятый, а взгляд слишком серьезный. Нет, скорее печальный. — Кристоф?.. — клирик с беспокойством смотрел на защитника, который, тяжело дыша, подошел к Армасу и упал на колени у его ног. Армас с осторожностью начал перебирать пряди цвета золота, цвета ярких солнечных лучей. Парень смотрел на него, словно выброшенная из дому собака, и крестоносец не знал, чем он может ему помочь, кроме как отдать свою любовь и тепло. — Я... Все было хорошо, а потом... — Кристоф не мог собраться с мыслями, все время останавливаясь и пытаясь найти в себе силы в Армасе, который не торопил его и внимательно слушал. — На лучницу напали монстры, а я... Я не смог ее защитить, понимаешь? Не смог... Защитник, взяв возлюбленного за руку, мелко задрожал всем телом, передавая Армасу свой страх и свое горе. Крестоносец, поднявшись с кресла, помог подняться Кристофу и повел его к постели, понимая, что защитнику сейчас было просто необходимо почувствовать чужое тепло и защиту. Защитник всегда старался всех защитить, но это было именно тем, чего всегда не хватало ему самому, как бы сильно Кристоф ни пытался это отрицать. На мягких подушках защитник обнял своего крестоносца за талию, притягивая к себе как можно ближе и утыкаясь ему куда-то в плечо. Армас продолжал перебирать любимые солнцем пряди, тихо напевая про себя старую, забытую всеми мелодию, которую когда-то один юноша с золотыми волосами и заразительной улыбкой играл на скрипке, пока его игра не привлекла другого юношу, чьи волосы больше по душе зиме и холодам. — Она умерла? — осторожно спросил крестоносец, желая разобраться, в чем же, все же, дело. Он, конечно, все понимал, но хотел все услышать со слов защитника. Хотел очистить его душу, его сердце. Обычному клирику это не под силу, но вот любовь способна на все. И это иногда пугает. — Нет... Ее успели спасти. Но из-за травмы она уже никогда не сможет стрелять из лука, — Кристоф затих, слегка отстранившись от любимого и смотря ему прямо в глаза, как будто пытаясь найти в них ответы на все свои вопросы. — Это из-за меня, понимаешь? Я, черт тебя подери, защитник, но я не смог ее защитить! Просто не смог! А теперь... из-за меня... — Успокойся, Кристоф, — прошептал крестоносец, пытаясь успокоить продолжавшего дрожать из-за собственной слабости защитника. Теперь все ясно. Армас продолжал говорить тихим, нежным голосом, показывая, что все хорошо. — Ты все равно ничего не смог бы сделать. Есть обстоятельства, которые неподвластны нам. Мы не можем противостоять воле Богини. Конечно, лучница больше не сможет держать лук, но она найдет себя в новом занятии. Это ее судьба. — Воля Богини... Судьба... — тихо повторил защитник, и взгляд его стал медленно просветляться, вновь наполняясь солнечным светом. Кристоф, приподнявшись, навис прямо над Армасом, улыбаясь. — Когда мы покинули Зеленую Заставу, то я пообещал, что во что бы то ни стало буду защищать тебя. Я сдержу обещание, чего бы мне это ни стоило. Но если Богиня заберет тебя у меня... Мне придется бросить вызов самой Богине. — Не говори так... — начал протестовать крестоносец, но не смог больше вставить и слова, вовлеченный в сладкий поцелуй, который заставил его забыть обо всем.***
Дни, которые крестоносец провел в Небесной Гавани, он провел со своим защитником. Вместе, рядом, ощущая тепло и заботу, которыми Кристоф его окружал по мере своих сил. Глубоко в память врезались слова защитника о Богине, но Армас, сначала обеспокоенный этим, пришел к выводу, что все будет хорошо. Кристоф обязательно сдержит свое обещание, ведь разве может быть иначе? Армас сам сделает все, чтобы защитник сдержал свое обещание, данное крестоносцу холодной ночью, когда им двоим так сильно не хватало тепла. "Все будет хорошо", — в который раз говорил себе Армас, когда, в окружении своих товарищей, стоял у Западных ворот Небесной Гавани и искал взглядом одного-единственного, кто со всех ног несся к нему с букетом полевых цветов, как обычно расталкивая людей в толпе. — Ты чуть не опоздал! — обеспокоенно воскликнул крестоносец, глядя на своего защитника, уставшего и запыхавшегося, но продолжавшего держать скромный букет — подарок для Армаса. — Ты мог и не приходить... — Ты шутишь? Как я мог не проводить своего любимого в опасный путь и не наградить его прощальным поцелуем? — весело заворковал Кристоф и, улыбаясь, протянул цветы тяжело вздохнувшему Армасу. И так всегда. — Какой еще опасный путь? Я же не иду в одиночку на дракона, в конце концов... — клирик, смущаясь и краснея, все же принял из рук защитника букет нежно-голубых цветов, вдыхая их чудесный аромат. И где только Кристоф их нашел? Армас хотел спросить его об этом, но не успел. Защитник, воспользовавшись моментом, когда крестоносец потерял бдительность, притянул его к себе за талию и подарил клирику обещанный прощальный поцелуй. Армас все еще находился в замешательстве, а Кристоф бесстыдно этим пользовался: целовал его не спеша, облизывал чуть полные губы, слегка покусывая их, проникал внутрь влажного рта и обратно, смеясь и издеваясь над горящим от смущения крестоносцам. — Прекрати! — Армас не смог выдержать этой муки, этого сладостного искушения, и оттолкнул от себя весело смеющегося Кристофа. Для парня не было лучшей награды, чем смущенный, краснеющий, тяжело дышащий клирик. Он все еще продолжал реагировать так же, как после их первого поцелуя. Это было еще давно, на Зеленой Заставе, когда весь мир лежал у них на ладонях, все казалось возможным и простым. У Армаса тогда были волосы немного длиннее... От внезапно нахлынувших воспоминаний Кристофа вернул в реальный мир быстрый поцелуй в лоб от крестоносца. Они обнялись на несколько секунд, а потом Армас ринулся догонять своих товарищей, которые, кажется, совсем не заметили его отсутствия. — Возвращайся скорее, — прошептал защитник, когда отряд клириков уже скрылся из виду.***
Кристоф ждал его. Он жил в своем обычном, бешеном ритме, но все его существо превратилось в сплошное ожидание. Защитник долгое время ходил по их совместному жилищу, перебирая и снова раскидывая вещи Армаса по полу, возвращая тот хаос, который сам же и устраивал после очередного ухода его клирика. Жизнь снова стала красочной, ярким солнечным светом ворвавшись в его окно вместе с синей птицей, которая несла простое послание: отряд клириков вернулся. Кристоф тут же сорвался с места, ринулся к двери и выбежал на улицу к воротам, чтобы как можно скорее оказаться в Южном порту и встретить Армаса, наконец-то, вовремя. По дороге защитник забежал к местной торговке и купил сладостей. Крестоносец наверняка устал и проголодался, а долг Кристофа был обеспечить его и едой, и отдыхом. А потом очередное задание от Ордена, очередной поход черт-знает-куда черт-знает-зачем. И так на протяжении уже нескольких лет. Армас только виновато улыбается, а Кристоф улыбается ему в ответ открыто и искренне. Он просто рад, что имеет право быть рядом со своим любимым. Что еще может иметь значение? Но никто в Небесной Гавани, ни за ее пределами не знал, что сегодняшний день перечеркнет все.***
Когда Кристоф приходит к назначенному месту, то обнаруживает, что, кроме него и совсем юного клирика, никого нет. Мальчишка шмыгает носом, трет покрасневшие от слез глаза забинтоновой рукой и еле сдерживает слезы. Кристоф хочет знать что произошло и где все, но он не успевает даже открыть рта, как клирик тут же не сдерживает себя и начинает громко плакать, пытаясь спрятать свое покрасневшее лицо руками. Только тогда защитник замечает, что обе руки у юноши перебинтованы, а на бинтах осталась засохшая кровь. Что-то кричит внутри Кристофа, царапает душу изнутри, и он не может даже пошевелиться. Со спины кто-то кладет руку ему на плечо. Тело как будто пронзает мощный заряд. Кристофу кажется, что он забывает, как дышать, а в его голове громко звенят роковые слова: — Ты же друг Армаса, да? Дело в том, что он... Он... Мне очень жаль. Внутри защитника что-то ломается с оглушительным звоном разбившегося стекла.***
Тишина стремительно заполняет помещение, появляясь сразу же, как только смолкают последние звуки чужих шагов. Кристоф никогда не мог вынести тишины — она прожигала его душу, сводила с ума. Сейчас ему уже все равно. Осталась лишь жалкая оболочка, а душа... Душа умерла вместе с ним в тот день. Все это было лишь жалким спектаклем. Отряд клириков отправился на простое задание, а попал прямо в хорошо спланированную ловушку. Их втянули в чужую игру, в чужое представление, и многие поплатились за это своей жизнью. Мальчишка с забинтованными руками и полными застывших слез глазами говорил, что если бы не его наставник, то не вернулся бы никто. Храбрый клирик отдал свою жизнь взамен на жизни своих товарищей. Тело героя вскоре нашли и принесли в храм, чтобы уже там передать его душу Богини. Грандиозный конец пьесы. Занавес опущен. — Армас... — тихо шепчет защитник над телом доблестного клирика, пронзив тишину и разбив ее вдребезги. Он был как будто живой: такие же белые волосы, такой же белый костюм, белая кожа... Вот только голубые глаза закрыты уже навсегда. Кристоф знает — душа крестоносца уже где-то далеко, не здесь, но защитнику все равно позволили остаться одному в храме среди белых цветов, наедине с черным гробом. Кристоф поднимает крышку гроба и смотрит на своего возлюбленного — запомнить каждую деталь, каждую мелочь. Больше они уже не увидятся. Им предстоит попрощаться. В последний раз. — Армас, почему ты оставил меня?.. Ты же знал, что я этого не переживу. Но ты ушел. Богиня забрала тебя у меня... — Кристоф провел костяшками пальцев по навсегда холодной коже лица. Навсегда — слишком страшный приговор. Защитник не был готов его принять. — Я обещал, что защищу тебя. Я обещал... Прости меня, Армас, прости! Я не смог сдержать обещание, не смог... — соленые капли стали медленно стекать по лицу, огибая его, и капали вниз, на холодное тело. Голос начал срываться и хрипеть. Как же холодно... — Я говорил, что если Богиня заберет тебя у меня, то я брошу ей вызов, я... Но я не могу. Нет. Ты был до самого конца предан ей, несмотря ни на что. Разве я могу?.. — Кристоф грустно улыбнулся и потянулся за своим оружием. Сил почти не осталось. Скоро служители церкви снова вернутся, чтобы унести гроб и отдать его сырой земле. Нужно спешить, чтобы успеть незаметно уйти с похорон. — Я не смог стать защитником. Я не смог защитить тебя. Прости меня, Армас, умоляю, только прости... Без лишних слов бывший защитник положил свое копье рядом с телом своего возлюбленного, в гроб. Он больше не защитник. Кто угодно, но не защитник. Не справился. Кристоф хотел уйти с ним, уйти прямо сейчас, но этого бы Армас ему точно никогда не простил бы. "Храни его, пожалуйста", — прошептал одними губами парень перед тем, как закрыть крышку гроба. Конец его жизни, конец его любви. Конец всему. — Возможно, Богиня простит мне все мои грехи. Возможно, она позволит мне еще раз увидеть тебя хотя бы во сне. Я неуверен, что смогу когда-нибудь уснуть после этого, так что... Хэй, возможно, что ты дождешься меня, и мы снова будем вместе после всего этого? Как тебе такой вариант? Ты только дождись меня, умоляю, дождись! Ждать осталось совсем недолго, поверь. Люди без сердца долго не живут...