***
Сын Аполлона был взволнован длительным отсутствием ди Анджело в поле зрения. Он не разрешал тому долго гулять одному (и имел полное право: как лечащему врачу, ему виднее!). Чаще всего они гуляли вместе, но сегодня его смена в лазарете, а этот упрямец не поддавался, и в итоге Уиллу пришлось отпустить ди Анджело одного. Ранним утром. А сейчас уже почти обед. Уилл глянул на настенные часы лазарета. Ну скажите, где и как можно шляться два с половиной часа, когда твой лечащий врач четко и ясно приказал вернуться максимум через полтора?! Разозленный Уилл уже направился в сторону леса, но быстро опомнился, вспомнив, почему полчаса тому назад этого не сделал. Это же Лагерь Полукровок — в любой момент в лазарет могли привести тяжело раненого полубога. И что будет, если Уилл, — староста домика и по совместительству главный лекарь — будет в этот момент прогуливать свою смену в поисках парня, нахождение в опасности которого вполне может быть просто плодом излишне встревожнной фантазии? А почему, собственно, Уилл о нем беспокоится? Если бы сейчас этот вопрос ему задал кто-нибудь еще, он бы, конечно, ответил, что это свойственно врачам — заботиться о своих пациентах. Логично и прозрачно. Но зачем врать себе? Солас уже давно понял, что Нико гораздо лучше, и нет абсолютно никаких серьезных причин о нем беспокоиться. Нет-нет, дело не просто в состоянии здоровья, скорее в его смешном эгоизме. Он знал, что их отношения отличаются от типа «врач-пациент», знал, что слишком привязался и просто не хочет отпускать Нико от себя. Интерес Уилла к здоровью сына Аида как лекаря превратился в нездоровый интерес к самому сыну Аида как человека. Уилл знал, что Нико раньше нравился Перси. С одной стороны, было неприятно. Но с другой… Это могло бы означать, что у него есть шанс. И плевать на возможное осуждение. Он был уверен, что его лучшие друзья не отвернутся, а мнение других не особо волновало. Ведь может ли всё остальное иметь смысл, когда ты видишь самую прекрасную и искреннюю улыбку на любимом лице, осознавая, что вызвал ее ты? Ты. А не Перси или кто-то еще! И сам улыбаешься. Потому что невозможно сдержать улыбку при виде счастливого Нико ди Анджело. Оказывается, невозможно сдержать улыбку даже при образе счастливого Нико ди Анджело в мыслях, так как Уилл вернулся в реальность и поймал себя на том, что глупо улыбается полу. Но ведь у него была причина улыбнуться? Нет, даже несколько. Воспоминание о самой первой искренне счастливой улыбке Нико, вызванной Уиллом, и так четко отпечатавшейся в его сознании. Осознание того, что это действительно влюбленность, а может, и больше… Но Уилл твердо решил, что сегодня же выпустит Нико из лазарета. В конце концов, совесть наконец проснулась и не давала высосать из пальца причины оставлять его дольше. И все равно они находятся в Лагере, а домики Аполлона и Аида расположены не так уж и … Входная дверь лазарета резко распахнулась. Ох, черт!***
С одной стороны, хоть Уиллу и было стыдно это признавать, но он был рад внезапному и немного сомнительному подарку судьбы - поводу оставить Нико в лазарете. Но со всех других сторон и ракурсов сын Аполлона был просто адски взбешен. Надо было пойти найти кого-нибудь из сводных братьев или сестер и попросить их подежурить, пока он будет искать этого гада. Обещавший вернуться не больше, чем через полтора часа, ди Анджело вернулся на ещё полтора позже, плюс ко всему хромой и поддерживаемый двумя полукровками. Ну как можно уснуть в лесу, полном опасностей? Что за безответственность, мать вашу? Может, сознательная попытка самоубийства? Уилл столько времени потратил, чтобы поставить сына Аида на ноги, а он вот просто так готов пойти и лечь в тарелку монстров? Ешь - не хочу? Пока его жестоко отчитывали, перед этим буквально впихнув в рот амброзию и нектар, Нико было, ну, неловко. Благо, яд змеи не был опасным для жизни. Он уловил часть, где Уилл особенно резко спросил его про мысли о суициде, и решил, что его врач совсем свихнулся. Но, начиная, наконец, говорить «конечно нет, я бы никогда…», был тут же перебит продолжившейся гневной тирадой. Ди Анджело старался, правда старался, но просто не мог сосредоточиться на речи Соласа, пока его теплые и мягкие руки скользили по укушенной ноге, обрабатывая место укуса. В контраст со строгим тоном, ладони работали, откровенно говоря, нежно. Мальчик изо всех сил старался делать вид, будто ему жаль и он понимает, о чем говорит Солас, но вдруг пальцы его провели по особо чувствительному участку кожи, заставляя резко дернутья и сдержать громкий выдох. — Больно? Прости, — услышал он тихое извинение подуспокоившегося блондина и чуть не рассмеялся, но снова сдержался и промолчал. Больно? Приятно. Больше похоже на массаж. Одновременно и охлаждающий от какой-то жидкости, и согревающий от всегда теплых рук Соласа. Расслабление брало своё, и глупое воображение подкинуло картину, где они лежат вдвоем на берегу. Уилл такими же ласковыми движениями касается его спины. Нежно прижимается к нему сзади, опуская голову на плечо Нико. Они отсчитывают время до заката. — Три. Золотистые волосы Уилла блестят в лучах заходящего солнца, приятно щекоча ему шею. — Два. Парень поворачивается к Соласу, заглядывая в искрящиеся любимые глаза. — Один. Уилл подается вперед, прижимаясь к его губам. Приглушенный свет, который он видел сквозь прикрытые веки, померк. Солнце село. Но у Нико это не вызвало даже малейшего отрицательного чувства. Ведь у него есть свое солнце, которое никогда не погаснет. Солнце, на груди которого лежит Нико и чувствует себя по-настоящему счастливым… — Хей! Нико вздрогнул, резко распахнув глаза и инстинктивно схватившись за рукоятку черного меча. Он все еще сидел на кровати среди белых стен лазарета. Так, нога не болит. Рана затянулась, но, кажется, Солас говорил, что понадобится какое-то время, пока яд полностью выведется из организма. И, конечно, пока этого не произойдет, он все время должен «быть под наблюдением», что означало «остаться в лазарете». Он огляделся. Рядом с кроватью стоял Уилл, в сосредоточенном напряжении пристально глядя на мальчика. - Прости, я, кажется, заснул… - неловко начал было говорить Нико, но тот не дал ему договорить. — Почему? Нико не мог понять, глядел Солас на него подозрительно или, все же, насмешливо? Он немного покраснел. Не говорить же Соласу правду об его тёплых успокаивающих руках? Так что он просто озвучил то, что первым пришло на ум: — Не выспался. Кошмары. Видимо, на Уилла это подействовало, так как выражение его лица мгновенно поменялось. — Почему ты мне раньше не говорил, что у тебя до сих пор кошмары? — Ну… — запнулся Нико. — Я думал, это нормально. То есть, я полубог, а многие полубоги плохо спят и так далее. Они нам нужны, ведь иногда мы видим видения и пророчества, которые могут помочь спасти мир и так далее. Он слишком поздно понял, какой вопрос напрашивается. Черт. — И что же тебе снилось, ди Анджело? Видение? — Нет. То есть, не совсем. Ну… Эти кошмары не связаны с миром богов, полубогов и так далее. — Уверен? Вдруг это было пророчество и так далее? — ехидный акцент на последних словах. Нико немного покраснел. Уилл что, смеется над ним? Опять этот прищур. Уголки губ дрогнули. Смеётся, скотина. Но ди Анджело так просто не сдастся. — Да, я уверен, — как можно более увереннее и спокойнее сказал Нико. — Тогда ладно, — Уилл слегка дернул бровями, и, как показалось Нико, по его лицу пробежала тень улыбки, — Разберемся с этим потом. А пока тебе нужно поспать. Конечно, в лазарете, — быстро добавил он, когда Нико уже***
Теперь сын Аида сидел на своей койке в наушниках, оставив тщетные попытки уснуть. Уилл дал ему плеер, напомнив, что полубогам лучше не пользоваться телефонами. Солас на удивление легко согласился.…And the shadow of the day /И тень дня/ Will embrace the world in grey /Омрачит весь мир/ And the sun will set for you /Но солнце встанет для тебя/…
Играла его любимая песня. Нико чуть смутился, ловя себя на мысли, что она ему нравится в основном из-за того, что напоминает ему о нём. Снова припев. Ди Анджело, немного по-детски улыбаясь, закрыл глаза, обняв колени. Песня закончилась, и Нико поставил ее на повтор. Вот закончилась песня. И снова началась. Снова закончилась. Снова началась. Нико мог хоть вечность наслаждаться всплывающим образом блондина под музыкальное сопровождение, но в следующий момент кто-то вырвал один наушник. Крайне возмущенный таким поступком сын Аида хотел уже высказать все, что он думает об этом наглеце, но, открыв глаза, понял, что еще не готов высказывать свое мнение о нем вслух. — Почему не спишь? — опять этот суровый тон и нахмуренные светлые брови. Нико опешил, увидев уже настоящего блондина, который вроде как ушел к другим больным, и образ которого стоял перед его глазами последние… пять минут? Полчаса? Час? Так. Песня длится, наверное, порядка трех минут. Он прослушал ее минимум пятнадцать раз. Значит прошло, как минимум, сорок пять минут. Вдруг он понял, что, задумавшись, таращится на губы Соласа, уже растянувшиеся в ухмылке. Он заметил. Ди Анджело поспешил отвести взгляд и залился густой краской, полностью оправдывая свою фамилию. Стоп, у него что-то спросили? Что? Ах, да! — Не могу уснуть, — наконец ответил Нико немного хрипло. Уилл театрально вздохнул: — Сначала ты два раза засыпаешь средь бела дня из-за недосыпа, а когда тебе предоставили возможность полноценно поспать, ты не можешь уснуть? Странный ты, ди Анджело. Он сказал это беззлобно, как-то понимающе тепло. От сурового тона не осталось и следа. В голубых глазах играл веселый огонек. Кажется, у кого-то хорошее настроение. Нико предпочел промолчать. Его не задели слова Соласа, наоборот, в них звучала… нежность? — Что слушаешь? — Музыку, — уклончиво ответил сын Аида. Уилл надел вырванный у Нико наушник. — Эй!…sun will set for you…
Нико густо покраснел. То ли оттого, что Уилл тихо рассмеялся, то ли оттого, что ему пришлось придвинуться к Нико поближе из-за недостаточной длины наушников, и теперь их плечи и бёдра соприкасались. Весь остаток песни парни сидели молча, а Уилл очаровательно улыбался. В бездонных глазах блестел огонек. Завораживающе. Завораживающий. Когда же песня закончилась и началась опять, a Нико вспомнил, что забыл убрать повтор и взял плеер в руки, было уже поздно. Так что он просто поставил ее на паузу, и, стараясь не смотреть на сидящего рядом парня, буркнул, вспомнив, как Солас бесцеремонно выдернул наушник: — Это невежливо. Но блондин, будто и не услышав, весело сказал: — Я отправил тебя спать еще час назад. Неужели ты все это время слушал одну и ту же песню, ди Анджело? Нико надеялся, что не покраснел настолько, насколько ему казалось. — Нет, — соврал он. — Да? А что ты еще слушал? Нико не знал, ответить. По правде, открыв плейлист, он не особо вчитывался в названия песен, ища глазами название той самой. Пауза затянулась, нужно было сказать хоть что-то! — С чего ты вдруг спросил? Браво, Ди Анджело. Это хотя бы прозвучало не грубо? — Интересен твой музыкальный вкус, — бодро сообщил Солас. — Тогда тебе достаточно моей любимой песни. — Так она твоя любимая? И чем же она тебе нравится? — Уилл чуть наклонился вперед и пристально посмотрел в его полные растерянности глаза, непроизвольно заставляя сердце парня биться чаще то ли от необоснованного страха, то ли от чего-то еще. — Не знаю… А какая твоя любимая песня? Как же бесит эта светлая, как у вампира, кожа — любые покраснения были прекрасно заметны. — Давай покажу, — мгновенно засветился Уилл. Не успел Нико обрадоваться, что выкрутился, как Аполлоново отродье придвинулось к нему вплотную, касаясь его колена своим, и выхватил у него плеер, на секунду легонько коснувшись руки сына Аида. От прикосновений сердцебиение участилось гораздо быстрее, ди Анджело вздрогнул, а нога, весьма заметно напряглась. Щеки горели, голова чуть закружилась. Неужели это он на него так действует? Нико пытался контролировать дыхание, молясь про себя всем богам, чтобы Солас ничего из этого не заметил. Но хитрая ухмылка сына бога солнца не предвещала ничего хорошего. Его золотистые кудрявые волосы торчали во все стороны в приятном беспорядке и сверкали под лучами солнца. Прямо как в его фантазиях у реки на закате. Нико не без труда удержался от соблазна прикоснуться к ним, провести рукой, зарыться пальцами… Блестящие глаза цвета чистого безоблачного неба будто несли с собой надежду на такое же светлое будущее. Из-за россыпи не очень заметных веснушек на загоревшей коже Уилл выглядел так беззаботно, весело, по-летнему. Нико наслаждался возможностью пересчитать каждую веснушку на лице Соласа, не замечая, что песня уже поменялась, а Уилл уже давно почувствовал на себе изучающий взгляд и теперь смотрит на него, не в силах сдержать тихий смешок. Опять двадцать пять. Как же неловко. — О чем думаем? -…а? — Спрашиваю, как тебе песня?…А fallen angel in the dark /Падший ангел в темноте/ Never thought you fall so far /Никогда не думал, что ты упадешь так далеко/ Fallen angel, close your eyes /Падший ангел, закрой глаза/ I won’t let you fall tonight /Я не дам тебе упасть этой ночью/ Fallen angel… /Падший ангел…/
Нико с первых же слов узнал эту песню, но не мог произнести и слова. Дыхание перехватило. Буквально за пару секунд им обуревали сильные эмоции: в основном удивление и горечь. Эта песня была до боли знакома и Нико не знал, любит он эту песню или ненавидит. Она была будто про него самого. Его удивляло, что любимая песня Уилла… так не подходила его милому и добродушному характеру. Черт, это же тяжелый рок! Если бы Уилл сам ему не сказал, Нико никогда бы не поверил, что это его любимая песня.You do it all for my own protection /Ты делаешь все это, дабы защитить меня/ You make me feel like I’ll be OK /Благодаря тебе я чувствую, что все будет хорошо/ Still I have so many questions /Но у меня по-прежнему много вопросов/ How do you stay so strong? /Как ты остаешься таким сильным? / How did you hide it all for so long? /Как ты скрывал все это так долго? / How can I take the pain away? /Как я могу забрать твою боль? / How can I save… /Как я могу спасти…/
Солас повторял каждое слово тихим шёпотом, задумчиво глядя Ди Анджело прямо в глаза. — «Fallen Angel», — произнес Нико во время проигрыша, чтобы не пропустить ни единого слова в припеве, — «Падший Ангел». Сказал и сам не узнал свой голос. Сдавленный, хриплый. Будто под давлением. Удивительно, сколько эмоций можно пережить от одной песни. Или его заставил взволноваться не сам «Падший ангел»? Наверное… его сердце так скакало оттого… что ему казалось, словно поёт «ангела» Уилл. Причем поёт для него. Он чуть не рассмеялся от взбредшей ему в голову этой идиотской мысли. — Верно, ди Анджело, — Нико вздрогнул, подумав на секунду, что произнёс свои глупые, - такие глупые! - мысли вслух, но сразу вспомнил, что речь о названии песни — А знаешь, чем она мне так нравится? — продолжал Солас, и голос его хоть и звучал тихо, но так гармонично на фоне громкой музыки. — Чем же? — чуть запинаясь, запоздало, смотря на свои руки. Было даже странно не видеть ни одного синяка или царапины на них. Да, Солас постарался. Сердце его с силой билось о ребра. Непонятно отчего волнуясь, он не сразу заметил воскресших бабочек-скелетов в животе. Солас не спешил с ответом, будто чего-то ожидая.Turn your face Towards the sun /Повернись лицом к солнцу/
Мальчик даже дёрнулся от неожиданного начала следующей песни после долгой тишины. Нико поднял голову и робко, не торопясь взглянул на Уилла, встречаясь с ним взглядом, будто резкие движения могли все испортить.Let the shadows Fall behind you /Дай теням пасть позади/ Tell a pray, Just carry on, /Расскажи молитву, просто продолжай/ And the shadows Will never find you /И тени никогда не найдут тебя/
Полубог ничего не сказал в ответ, но Нико слышал все. Уилл наклонился к сыну Аида, и губы их слились в долгожданном для них обоих полном нежности поцелуе.***
«Странно осознавать, — думал Нико, сидя на берегу с прижимающимся к нему со спины Уиллом и смотря на садящееся солнце, — что нас свела музыка. Может, к этому приложил руку Аполлон?..». И, словно в подтверждение его мыслей, в момент, когда они вместе произнесли «три», солнечная колесница, возглавляемая богом солнца, исчезла из виду, не позволяя увидеть, но услышать любопытным лесным дриадам странные песнопения двух подростков.