It's rain.

      Стены больницы белые, с двумя параллельными друг другу голубыми полосками, пересекающими её, и Гарри старательно пытается отвлечь себя от собственных мыслей, терзающих его. Поэтому он смотрит на эти стены и думает, что стул, на котором он сидит, невероятно жесткий, что запах лекарств, дезинфицирующих средств, так надоедающий ему два часа назад, уже, кажется, впитался в его кожу, и Гарри больше не чувствует его. Долгожданный дождь на улице не прекращается, наконец-то увлажняя пересохшую землю, раскаты грома проникают в приоткрытое окно в коридоре родового отделения. Гарри слышит плач младенца в соседнем отделении, и думает, что, должно быть, это невероятно: видеть своего ребенка в первый раз, не на экране монитора -расплывчатую картинку, а прямо перед собой; взять на руки, заглянуть в ещё мутные глаза, впервые увидевшие мир. Гарри думает, что это, наверно, действительно прекрасный момент: счастливые лица отца и матери, которые держат свое маленькое чудо, ведь дети, в любом случае-невероятный дар. Гарри думает, что у Луи и Брианы этот момент, возможно, был не таким счастливым.       Луи никак не сообщил ему, что ребенок родился, и Гарри узнал об этом только из социальных сетей. Гарри не был удивлен: он знал, что срок у Брианы уже большой, и что скоро она должна родить. Также Гарри не был удивлен, что Томлинсон не написал ему, потому что, черт, тот даже не поздравил его с днём рождения.       Гарри вообще с каких-то пор было тяжело заставить испытывать настоящие чувства, но когда он увидел фото Луи в инстаграмме с ребенком на руках, что-то внутри Гарри ухнуло вниз, разбилось, раскрошилось на мелкие кусочки. Нет, конечно, Гарри был в какой-то степени рад за своего друга, но он точно не был счастлив.       Когда-то давно, ещё будучи подростками на Икс-факторе они придумывали свое будущее. Думали над тем, где купят их общий дом (желательно, в родной Англии) кто из них будет готовить завтрак (конечно же Луи, ибо Гарри будет занят танцами под Элвиса Пресли и сожжёт их еду), как будет выглядеть их спальня (после долгих споров, в довершение которых была битва спагетти, сошлись на зеленых и голубых оттенках), какими будут их парные татуировки (больше всего понравилась идея с маяком и кораблем), как назовут общего ребенка… Фредди. Да, Луи знал, что это имя было в списке самых любимых имен Гарри. Второе после имени Луи.       Каждый гребанный день Гарри сходил с ума, каждый день он пытался справиться с этой болью, которая отравляла его, пытался забыть о том, что любит Луи. Гарри, правда, старался, но выходило хреново. У него не получалось забыть запах волос Луи, мягкость его кожи, плавный изгиб бедер, прекрасные голубые глаза.. Ох, эти глаза, казалось, преследовали его, даже когда рядом не было их обладателя. Гарри помнил, как любил по вечерам смотреть в глаза Луи: сонные, излучающие любовь, всепоглощающие, глубокие, напротив его собственных. Парни ничего не говорили в такие моменты, им не нужны были слова. Это так много значащее для них обоих «люблю» читалось в их глазах, и они лежали так, пока сон, наконец, не одолевал их, и они не засыпали рядом, в обнимку, чувствуя себя нужными, любимыми…       Эти глаза всегда были для Гарри словно море. Но в один момент море заледенело, покрылось толстой коркой льда, и никакое солнце не могло растопить его, согреть. Просто однажды Луи не обнял его в ответ, отвернулся, когда Гарри попытался поцеловать его, и, не сказав ни слова, улегся на другую сторону кровати, повернувшись спиной к Гарри.       Нет, Гарри не стал рывком разворачивать его к себе и требовать объяснений: кажется, все было предельно ясно. Ясно, зачем менеджмент внезапно вызвал его к себе в офис две недели назад, когда Луи обсуждал с Гарри преимущества шоколадных пончиков, которыми они наслаждались в их любимом кафе. В последний раз. Ясно, почему Луи был таким угрюмым и задумчивым, и как-то слишком небрежно отмахивался на вопрос «Что такое, Бу, милый?». Да, все было понятно.       Позже они поговорили, без скандала, хотя напряжение зашкаливало. Казалось, Луи смирился. Он выглядел достаточно счастливым с Элеонор, хотя, Луи, кого ты пытаешься обмануть? Гарри знал, как выглядит Луи, когда ему хорошо, и Гарри знал, что тот точно не был в порядке. Но также Гарри знал, что если заведет разговор об этом, то рискует потерять Луи совсем, не имея даже надежды вернуть его обратно. И все, что осталось от них – фотография на прикроватной тумбочке Гарри, на которой Луи целует его в щеку после их первого шоу; Гарри так и не нашел в себе силы выкинуть ее, как и не смог забыть их любовь.       -Мистер Стайлс? – раздался негромкий голос, в котором сквозили некоторые нотки раздражения. Подняв глаза, Гарри увидел немолодую женщину, казавшуюся слегка разраженной. Видимо, она звала его уже не первый раз: за раздумьями Гарри даже не заметил её сразу.       -Мистер Стайлс, вы можете пройти. Палата №144.       -Да.. Да, спасибо,- поднявшись, Гарри неуверенно направился к нужной двери. Он честно пытался заглушить в себе мысли о том, что Луи откажется даже видеть его, или что тот запретит ему видеть ребенка, но все же, приостановившись у двери, цифры на которой гласили, что это та самая комната, он повернул ручку и толкнул дверь.       В палате было сумеречно: лампы были выключены, и свет проникал в помещение только через окно, около которого спиной к двери сидел Луи. Казалось, он даже не заметил открывшейся двери и продолжал тихо напевать что-то. Обе его руки были заняты, и, судя по всему, он держал Фредди, покачивая его на своих руках. Гарри застыл на месте, боясь и не желая разрушить такой прекрасный момент, просто смотря на спину Луи и слушая его голос. На улице продолжал идти чуть поугасший ленивый дождь, шурша по асфальту и создавая в воздухе мутную дымку.       -Он уснул около часа назад. Вообще, младенцы спят крепко, так что, я думаю, его сон ничего не потревожит, хотя он должен сам скоро проснуться,- не оборачиваясь, негромко произнес Томлинсон.- Не стой там, Гарри.       От звука своего имени Гарри немного вздрогнул. Помедля, он все-таки закрыл дверь, и снова нерешительно застыл на месте. Луи немного вздохнул и, встав с кровати, на которой он сидел, повернулся к кудрявому парню. На руках Луи тихо посапывал маленький комочек, и дыхание Гарри застряло где-то по пути к его легким, которые будто бы перестали функционировать. Он заворожено смотрел на мальчика, только сейчас полностью осознавая, что, о Господи, это ребенок Луи.       -Знаешь, ты можешь подойти. Мы, вроде бы, не кусаемся. По крайней мере, пока,- с мягкой улыбкой произнес Томлинсон. Малыш на его руках чуть заворочался, но не проснулся.       -Это… Он прекрасен… Он такой… маленький,- Гарри, не в силах совладать с дрожащим голосом, подошел к Луи, и вопросительно взглянул на него.- Могу я… Можно мне подержать его? Если ты не против, пожалуйста?       Ничего не говоря, Луи немного вытянул руки, позволяя Стайлсу взять ребенка. Гарри наклонился к нему, бережно принимая мальчика из рук его отца, ощущая, как дыхание последнего скользнуло по его щеке, и чувствуя, как от этого по коже бегут мурашки, а сердце начинает биться быстрее, хотя, казалось бы, куда еще?       Малыш выглядел крохотным, милым, он выглядел буквально как маленькое солнышко. Как только Гарри взял его на руки, мальчик забавно наморщил носик и, причмокнув, медленно приоткрыл сонные глазки, уставившись на кудрявого парня. Расфокусированный взгляд Фредди лениво изучал лицо Гарри, и, вдруг протянув кукольную ручку обхватил нос низко склонившегося над ним парня. Гарри улыбнулся, ярко, тепло, до глубокой ямочки на щеке и почти незаметных морщинок вокруг глаз.       -Кажется, ты нравишься ему, Хаз,- негромко произнес Луи, не в силах отвести взгляд от губ Гарри, от такой искренней улыбки, которая так давно не появлялась на лице последнего. На губах самого Луи расцвела мягкая улыбка от открывшейся ему картины, в груди что-то теплело, что-то похожее на восход солнца, первый день весны, когда светило наконец начинает пригревать после долгой, казалось бы, бесконечной зимы. Сам того не замечая, Томлинсон подался к Гарри, желая быть ближе к парню и своему сыну на его руках, и Гарри, почувствовав это, поднял глаза, сталкиваясь взглядом с Луи и моментально утопая в нем. Вглядываясь в глаза старшего, Гарри видел то, на что даже не надеялся, не позволяя себе думать об этом: взгляд Луи излучал тепло, и нежность вперемешку с какой-то грустью и надеждой на что-то, с которыми он смотрел в зеленые глаза напротив, захлестнула парня волнами вновь теплой и буйной синевы моря. Оба парня замерли, не в силах отвести взгляд, ощущая дыхание друг друга, дыша одним воздухом. Медленно, очень медленно Гарри наклонился ещё ближе, переводя взгляд на чуть подрагивающие губы Луи, и снова замирая, боясь, что тот оттолкнет его. Малыш на руках завозился и, кажется, уснул.       -Луи… Я скучал, Бу,- прошептал Гарри, и, ощутив произнесенное на выдохе такое же тихое «я тоже», сократил оставшиеся миллиметры между ними, уничтожая эту бесконечную пропасть, посылая весь мир к чертям, мягко и как-то отчаянно прижимаясь губами к таким родным губам старшего парня, растворяясь, сгорая, ощущая ответное давление, чувствуя, как подрагивают собственные колени, как в волосы зарываются пальцы Луи, который, оттягивая мягкие длинные пряди кудрей, все еще не может поверить, что целует эти губы снова. Спустя столько времени без друг друга, спустя столько ночей, проведенных в раздумьях или очередном баре за выпивкой, спустя огромное количество нервно выкуренных Луи сигарет и множество исписанных и изрисованных острым карандашом Гарри листов кажется, что всего этого не было, будто бы еще вчера они целовались после концерта, поглощенные страстью и возбуждением. И в то же время кажется, будто бы этот поцелуй первый: они оба сильно изменились, и для Гарри чуточку странно немного наклонять голову, чтобы целовать Луи, ведь теперь он выше Лу, и так много изменилось. Гарри думает, что, возможно, они смогут снова быть вместе, смогут вернуть то, что у них было, смогут найти свое счастье с друг другом. Они справятся, вместе. И Гарри не оставляет места сомнениям.       Гарри отстраняется первым, не отвечая на непонимающий взгляд Луи, и осторожно, стараясь не потревожить сон младенца, укладывает Фредди на кроватку, стоящую рядом, и тут же снова разворачивается к парню, на этот раз крепко обхватывая руками, будто боясь потерять, утыкаясь носом в шею, вдыхая родной, до боли знакомый запах, прижимаясь губами к мягкой коже, чувствуя, как в волосы снова вплетаются пальцы Луи, затем спускаясь ниже, к талии, забираясь под свободную белую рубашку и поглаживая ямки на пояснице теплыми пальцами. И парни одновременно выдыхают тихое, пропитанное горьким счастьем, выстраданное «я люблю тебя», еще крепче прижимаясь к друг другу, желая навсегда остаться в объятиях. Их уже не волнует мир вокруг, не волнует, как отнесутся к этому друзья, фанаты, их семьи, Бриана, Модест, которому, собственно, они уже не обязаны подчиняться. Может быть, им предстоит пройти еще много трудностей, но все будет в порядке, потому что теперь они неразлучны. Корабль вновь нашел свой маяк, освещающий его путь, и он уже не потеряется. Они вместе. Теперь навсегда.       Дождь закончился, последними редкими каплями падая на мокрую благодарную землю.