Подчини меня

Настроение Филиппа Орлеанского этой ясной ночью было, в противоположность яркой луне, светившей в окно его спальни, совсем мрачным. Лежа на постели, он угрюмо взирал на бокал красного вина в своей руке, покачивая его в изящных тонких пальцах. Лунный свет мерцал на многочисленных резных гранях, вино внутри бокала искрилось и Филипп, будто зачарованный, вглядывался в рубиновую жидкость и хмурил брови. Месье привык всегда получать то, что он захочет. Чего или кого бы он ни пожелал, рано или поздно все оказывалось у него в руках. Какие-то победы были легкими, какие-то напротив, но Филипп всегда уверенно шел к своей цели и добивался ее. А сейчас он задумал покорить свою самую давнюю и заветную мечту. Именно мечту, потому что это всегда казалось Филиппу чем-то фантастическим, совершенно не вписывающимся в существующую реальность. Но ему надоело ходить вокруг да около. Он решил, наконец, получить то, чего всегда так страстно и отчаянно желал. В конце концов, он сам Филипп Орлеанский! И он ЕГО брат. Хотя, именно благодаря этому факту, Филиппу вся эта авантюрная затея и казалась такой несбыточной. Но он готов был рискнуть. Поэтому, допив пряное вино, не столько из-за приятного вкуса напитка, сколько для храбрости, Месье соскользнул с высокой кровати и решительным шагом направился в сторону покоев Людовика XIV, Его Величества Короля-солнца, его брата. *** Будучи братом короля, очень легко проходить посты личной охраны Его Величества, поэтому Филипп беспрепятственно добрался до спальни Людовика и, подойдя к ведущим в нее высоким дверям, бесшумно распахнул их. Не смотря на то, что Филипп неслышно на цыпочках подкрался к постели Людовика, Бонтом, спящий на кушетке подле короля, проснулся и, приподнявшись, вопросительно взглянул на нежданного ночного посетителя. Месье жестом попросил оставить их с братом наедине. Камердинер нахмурился, понимая, что король будет мягко сказать, недоволен пробуждением посреди ночи, и виновником окажется сам Бонтом, но спорить с Принцем себе дороже, поэтому он удалился из покоев также тихо, как вошел Филипп. Оставшись, наконец, наедине со своим венценосным братом, Филипп почувствовал, как волнительная дрожь пробежала по всему его телу. Он подошел к большой, искусно отделанной королевской постели, и остановился у изножья, вглядываясь в полумраке в лицо спящего Людовика. Сейчас, во сне, он выглядел совсем юным. Не было на лице его той суровости великого державного правителя, что нередко присутствовала у него в обычное время. Сейчас Людовик казался таким мягким, доступным, земным… И тут в голову Месье пришла одна довольно забавная на его взгляд идея. У Филиппа даже возникло ощущение почти дежавю, будто он как в детстве замышляет какую-нибудь шалость по отношению к своему старшему, вечно слишком серьезному к самому Филиппу, брату. Только сейчас эта шалость будет отнюдь не детской. От предвкушения той выходки, которую он собирался совершить, у Филиппа в паху моментально потяжелело от зарождающегося желания. Он сбросил с себя мягкие «домашние» туфли, свой темно-синий, расшитый серебром халат и, оставшись в одной ночной рубашке, проворно и очень аккуратно, стараясь не разбудить Людовика, забрался на его постель. Откинув одеяло, Филипп на мгновение замер, любуясь открывшейся ему картиной. Король расслабленно спал на спине и вероятно видел приятный сон, едва заметная улыбка играла в уголках его губ. Его длинные завитые волосы раскинулись по белоснежной подушке блестящими даже во мраке комнаты темными волнами. Длинная ночная рубашка Людовика сбилась и поднялась до самых бедер, едва прикрывая самое сокровенное. Филипп, сидя в нескольких сантиметрах от стройных ног Его Величества, протянул свою руку и невесомо коснулся кончиками пальцев нежной кожи бедра Людовика. Чувство мнимой вседозволенности и опасности пьянило Месье. Он играл с огнем и прекрасно понимал это. Но ему это нравилось. Его сводило с ума и невероятно возбуждало осознание того, что одним неосторожным движением он может собственноручно столкнуть себя в пропасть. Но обратной дороги не было. Он пришел сегодня в спальню своего брата, и он получит то, чего давно желал. Осторожно переместившись на постели, Филипп сел между ног Людовика и раздвинул их чуть шире, едва касаясь своими ладонями. Легонько проведя по разгоряченной во сне коже Короля, Филипп приподнял его рубашку и, наклонившись, поцеловал Людовика в низ живота, не касаясь его члена, пока еще спокойно покоящегося на бедре. Затем Филипп набросил рубашку Людовика на свою голову, тем самым прячась под ней, чтоб не выдать себя сразу, как брат проснется, и перешел к более откровенным действиям. Он нежно поцеловал головку его члена, затем провел по ней языком, оставляя влажный след и, наконец, взял в рот, посасывая, пробуя на вкус. Людовик был его братом и ему не раз доводилось видеть того голым, но он и представить себе не мог, что когда-нибудь сможет дотронуться до него ТАК. Он не единожды представлял это в своих фантазиях и вот сейчас он впервые наслаждался реальным ощущением горячей плоти под своими руками и губами. Король же очень отзывчиво реагировал на действия принца. Член во рту Филиппа стал твердым и значительно увеличился, демонстрируя поистине королевский размер и величие под стать своему обладателю. Филипп получал неимоверное удовольствие, вбирая его до упора, проводя языком по всей длине и слизывая выступавшие капельки смазки. Король застонал и пошевелился, но Филипп не смел отрываться от своего занятия ни на секунду. Одной рукой он гладил Людовика по напрягшимся бедрам, по груди, чуть задевая ногтями чувствительные соски и тем самым заставляя его вздрагивать, прогибаясь в пояснице, и входить еще глубже в свое горло. Другой рукой Филипп нежно массировал яички и придерживал у основания твердый горячий ствол, чтобы было удобнее на него насаживаться. Людовик тем временем окончательно проснулся, и пробуждение его, в противоположность опасениям Бонтома, было самым приятным из всех возможных. Он чувствовал, как чьи-то умелые губы влажно обхватывают его член, а жаркий рот принимает его в себя почти полностью. Людовик приподнялся на локтях, но не увидел ничего кроме выставленной вверх весьма, он был уверен, привлекательной задницы, к сожалению, скрытой длинной ночной рубашкой. Лицо расположившейся между его ног незнакомки было скрыто под его собственной рубашкой. - Генриетта, милая, это ты? – сделал предположение Король. Его голос был немного хриплым со сна и подрагивал из-за возбуждения, - Признаться, я не ждал тебя сегодня, но это очень приятная неожиданность. Филипп широко улыбнулся, но только мысленно, потому как он не мог себе этого позволить из-за королевского члена у себя во рту. «Да, шалость определенно удалась!» - подумал Филипп, ускоряя темп, двигая головой вверх-вниз все быстрее, обхватывая губами член Людовика все плотнее и вырывая у него тяжелые страстные вздохи. Король откинулся обратно на спину, подмахивая своими бедрами и каждым движением заставляя головку входить все глубже и упираться в горло Филиппа. А тот покорно принимал каждый сантиметр, не обращая внимания на выступившие слезы. Они оба понимали, что разрядка близка. Вцепившись пальцами в тонкую простынь, Людовик тяжело дышал, запрокинув голову, изнемогая от острого наслаждения. Эти страстные губы, этот безумно горячий рот, нежные руки, гладящие его по взмокшей коже и дарящие ему такую приятную, такую желанную ласку, все это неимоверно заводило Людовика. И в тоже время сквозь туман наслаждения, проскальзывали смутные мысли, что эти руки, эти губы, что так искусно доводят его сейчас до эйфории, касаются его впервые. Он бы запомнил. Он бы никогда не забыл этих прикосновений. Уже сильно сомневаясь, что в его постели Генриетта, Людовик отнюдь не расстроился. Наоборот, это возбуждало его еще сильнее. Не знать, не видеть лица того, кто дарит тебе такое удовольствие, интриговало, будоражило и делало все ощущения еще острее. Наконец, не в силах больше сдерживать себя, Людовик, громко застонав, начал кончать в рот своего загадочного любовника. Филипп почувствовал, как пальцы Короля ощутимо вцепились в его волосы сквозь ткань рубашки, прижимая его голову еще ближе и не давая даже малейшего шанса отстраниться хоть на миллиметр. Но Филипп и не собирался отстраняться, он принял все до капли и, проглотив семя Людовика, продолжал вылизывать его уже опадающий член. Вскоре, когда дыхание Людовика начало восстанавливаться, а сам он уже расслабленно лежал в ворохе сбившихся простыней, легонько поглаживая Филиппа по голове сквозь все еще накинутую на него рубашку, Месье решил, что пора открыть брату личность таинственной незнакомки. Напоследок запечатлев на животе брата нежный поцелуй, Филипп выскользнул из-под тонкой ткани сорочки. В спальне было темно, и только сумрачный лунный свет пробивался сквозь оконные ставни. И в этом таинственном свете Людовик, раскинувшийся на смятых простынях, с блестящими в темноте глазами, с приоткрытыми влажными губами, растрепанными волосами и тяжелым дыханием, был сейчас в глазах Филиппа так прекрасен, что казалось, дотронься до него рукой, и он тут же исчезнет словно видение. Не успел Филипп вдоволь полюбоваться на великолепие, представившееся ему, как это самое великолепие обратило свой королевский взгляд на него самого. Людовик замер с широко распахнутыми глазами, казавшимися из-за расширенных зрачков просто бездонными. Король пребывал в недоумении всего доли секунды, а затем резко подался вперед и схватил Филиппа за рубашку на груди, встряхивая его и сжимая ткань так сильно, что та затрещала. - Ты?! – произнес Людовик очень тихо, но с такими угрожающими и разъяренными нотами в голосе, что Филипп сразу осознал – вот он - истинный Людовик, видение рассеялось, и вернулся настоящий Король. - Кажется, ты звал мою жену, Луи? – с ухмылкой спросил Месье, - Не хотел тебя разочаровывать, но это всего лишь я – ее муж, твой брат. - Что ты творишь, Филипп?! Ты сошел с ума? У тебя лихорадка или, может, ты просто пьян? – Людовик был в замешательстве. Он был зол и должен был быть разочарован, но вот именно разочарования он и не ощущал. Король настороженно вглядывался в ухмыляющиеся лукавые глаза своего младшего брата, и никак не мог осознать испытываемые им двойственные чувства. Людовик был разъярен абсолютно сумасшедшей выходкой брата, но еще сильнее его выводило из себя то, что ему это было отнюдь не неприятно… - Да, Вы совершенно правы, Ваше Величество, я пьян. Пьян Вами, брат мой. И лихорадит меня, когда я касаюсь Вас, и схожу с ума я - от желания. Желания быть хорошенько оттраханным Вашим Величеством! Произнося все это, Филипп, задрав повыше свою ночную рубашку, забрался на колени к Людовику и удобно расположился там, упираясь своим давно уже возбужденным членом ему в живот. - Боже, Филипп, очнись! Это же я, Людовик, твой брат! Король обхватил лицо Месье своими ладонями и, заглядывая ему в глаза, пытался решить, окончательно его брат сошел с ума или еще есть шанс спасти его от безумия. - О, я вижу, Луи, что это ты, мой брат, - уверенно отвечал Филипп, потираясь лицом о держащие его теплые ладони. - А еще я вижу, что у тебя снова стоит, - добавил он, довольно улыбаясь и теснее прижимаясь своими бедрами к вновь твердому члену Людовика. - Тогда ты мог свалить все это на обычный рефлекс, но сейчас… Сейчас у тебя стоит именно на меня. У Людовика не было никаких оправданий. Какой смысл оправдываться, когда ты прижимаешь к себе горячее податливое тело собственного брата, чувствуешь, как его твердая плоть трется о твою, такую же твердую, влажную от смазки, изнывающую, жаждущую получить разрядку? Никакого смысла отрицать очевидное не было. А Филипп все продолжал ерзать на коленях у Людовика и шептать тому на ухо, - Ты ведь всегда хотел меня подчинить, Луи. Но у тебя никогда не получалось… - И сейчас, таким образом, ты сможешь это сделать. Сможешь меня подчинить, - Филипп, крепко обняв своими ногами бедра Людовика, целовал его в шею, опаляя чувствительную кожу своим горячим дыханием. Запустив пальцы в густые гладкие волосы Короля, Филипп потянул назад, заставляя того запрокинуть голову, и провел языком по его шее, оставляя влажный след. Людовик не мог найти в себе сил для сопротивления. Филипп был слишком сексуален, слишком искусен в любви и невозможно было выпустить это великолепное создание из своих рук, тем более, когда он сам так льнул к Людовику. - Ты ведь так хочешь, чтобы я соглашался с тобой во всем, брат, - продолжал Филипп, запустив свои руки под рубашку Людовика и оглаживая его крепкое тело, - Хочешь, чтобы я отвечал тебе «Да». Так я буду. Буду иступлено кричать «Да! Да!» на каждое твое движение во мне, когда ты будешь втрахивать меня в свой жесткий матрас! С диким рыком Людовик повалил Филиппа на спину, вжимая его в кровать и навис над ним тяжело дыша. - Ты издеваешься надо мной! – произнес Людовик, с силой заведя руки Принца тому за голову, и крепко удерживая его за запястья. - Для тебя это пытка? Так избавь нас обоих от нее! Ты себе не представляешь как давно и как сильно я желал, чтобы ты подмял меня под себя, вот прям, как сейчас! - и в подтверждение своих слов, Филипп потерся свои пахом о пах Его Величества. Людовик же еще сильнее прижал Филиппа и наклонился к нему так, что их носы почти касались друг друга. Он ощущал на губах теплое пьянящее дыхание Принца и молился о том, чтобы не сорваться и не наброситься на пухлые губы напротив своих. - Как же мне всегда хотелось, Луи, брат мой, чтобы вместо того как ты бессмысленно кричал на меня за мои провинности, в наказание ты нагнул меня прямо в своем кабинете, за рабочим столом. Чтоб взял меня – глубоко, мощно, до сладкой боли… Эти слова сказанные таким страстным проникновенным голосом почти лишили Людовика способности здраво оценивать ситуацию. Он готов был сорваться диким зверем и полностью поглотить это развратное, но при всей своей распущенности, такое нежное и невинное существо, между ног которого он сейчас лежал с каменным членом. И это дьявольски прекрасное существо было, черт побери, его братом! Филипп весь извелся. Возбуждение его было уже почти болезненным, в голове стоял туман и он был готов молить на коленях, чтобы Людовик поскорее сделал с ним хоть что-нибудь. - Ну же, мой венценосный брат, возьми то, чего ты также как и я давно желал! Я наконец-то у твоих ног! Я хочу тебя. Пожалуйста! Давай же, возьми и сделай меня своим! Умоляющие глаза, которые заволокло неконтролируемое желание, смотрели на Людовика, искусанные губы просили, стоящий колом член упирался Королю в бедро, и не было ни единого аргумента против того, чтобы действительно не взять и не сделать своим этого гордого Принца, совсем сейчас позабывшего свою гордость и желающего быть подчиненным хотя бы сегодня, здесь, в этой слишком большой для одного Короля постели. Людовик сжалился над Филиппом, и, безусловно, над собой тоже, наклонился, преодолевая последние разделяющие их миллиметры, и поцеловал его в губы. У Филиппа вырвался тихий стон облегчения, когда горячие губы его брата соприкоснулись с его губами, искусанными в изнеможении до крови. Он углубил поцелуй, проникая своим языком в рот Людовика, пробуя, запоминая его вкус. Это был их первый, такой долгожданный поцелуй и Филипп старался запечатлеть его в своей памяти навсегда. - Хочу тебя, Филипп, - хрипло прошептал Людовик, ненадолго отрываясь от сладкого рта своего, теперь уже почти, любовника. - Я знаю, - насмешливо сказал Месье и, обвив своими ногами бедра Короля, красноречиво потерся своим твердым членом о его пах. - Может, ты уже сделаешь что-нибудь? – требовательно произнес Филипп, - Иначе, мне кажется, я сейчас умру. - О, мой возлюбленный брат, будь уверен, я не позволю этому случиться! Людовик подхватил рубашку Принца и потянул ее вверх, стягивая через голову и высвобождая желанное тело из совершенно ненужной сейчас ткани. От своей ему помог избавиться Филипп, нетерпеливо разорвав ее ворот и откидывая бесполезные теперь лохмотья в сторону. Оставшись абсолютно голыми, они могли, наконец, прильнуть друг к другу обнаженной кожей и насладиться этим восхитительным ощущением единения. Людовик откровенно любовался Принцем. Его стройным гибким телом, которое было создано, чтобы его любили. Любовался его белоснежной, почти прозрачной в этом холодном свете, гладкой кожей. Его мягкими шелковистыми волосами, выразительными глазами, сейчас завораживающе мерцающими в полутьме спальни. Он всегда признавал красоту Филиппа, но он был его братом и, к тому же, Людовика никогда не тянуло к мужчинам. Но сейчас все кардинально изменилось. Он желал его. Желал так, как обычно желал женщин. - Луи! – умоляюще прошептал Филипп, отрывая Людовика от самозабвенного выцеловывания шеи Месье, - Я больше не могу… - У меня нет масла, чтобы… - начал было Людовик, но Филипп его перебил. - Ничего. Это подойдет. И он взял ладонь Людовика, поднес ее к своим губам и провел по ней языком. Затем вобрал в рот два пальца и начал посасывать их. И все эти действия сопровождались самым развратным взглядом, какой только Королю доводилось видеть по отношению к себе. - Ты такой… - Какой? - Бесстыдный. Распущенный. Пошлый. Ответом Людовику послужил протяжный стон, когда его пальцы вошли в тугой вход Филиппа. Для него было непривычно подготавливать мужчину, но он действовал интуитивно и старался прислушиваться к телу своего новоявленного любовника и очень скоро, услышав очередной довольный стон Филиппа, он понял, что нашел ту самую заветную точку. Когда пальцы входили уже легко, и Людовик добавил третий, тем самым заставив Филиппа прогнуться в пояснице и жалобно заскулить. - Луи, прошу тебя! Я больше не выдержу… Хватит. Войди в меня! Людовик и сам уже был на пределе, поэтому не стал более мучить их обоих и, приставив головку к влажно поблескивающему входу, начал медленно входить. - Какой же ты узкий! – произнес Людовик, проникая глубже, - Я думал, вы с де Лорреном частенько развлекаетесь. И тут Людовик почувствовал неожиданный колючий удар по щеке. Филипп отвесил ему пощечину. - Во-первых, не смей его сейчас упоминать! – Филипп шипел, словно обозленный кот, - Во-вторых, с чего ты взял, что я имею обыкновение быть снизу? Ну и, в-третьих, за кого ты принимал меня все это время?! Ты что считал, что я раздвигаю ноги перед кем попало? Что я… Договорить Людовик ему не дал, закрыв рот жестким поцелуем. Филипп в отместку больно укусил его за нижнюю губу и в этот момент Людовик одним движением вошел в строптивого Принца на всю длину. Филипп громко застонал и впился ногтями в спину Его Величества, оставляя на ней багровые отметины. - Ты посмел ударить своего Короля! – укоризненно произнес Людовик. - Ну, так накажи меня! – дерзко ответил Филипп, вздрагивая и, казалось, все глубже и глубже принимая в себя член Людовика с каждым его сильным размашистым толчком. - Твоим наказанием будет невозможность повторения этой ночи. Филипп застонал, притягивая Людовика за плечи ближе к себе. - Нет! Такого не случится. Я… Заслужу… Прощение…Вашего Величества!... – тяжело дыша, произнес он, хватая ртом разгоряченный воздух и с каждым словом подаваясь вперед, с громкими влажными шлепками встречая на своем пути бедра Короля. Людовик с наслаждением лицезрел доведенного почти до беспамятства, мечущегося под ним взмокшего Филиппа, который громко стонал, прогибаясь в пояснице и сжимая в себе его член все сильнее. Людовик понял, что оба они больше не протянут. Он взял истекающий смазкой, неимоверно горячий и твердый член Филиппа в свою ладонь и провел по нему несколько раз, заставив его всхлипнуть и вновь закусить свои истерзанные губы. Это был предел Принца. Выгнувшись до боли в позвоночнике и вцепившись в волосы Людовика, который в этот момент оставлял очередной засос на его шее, Филипп начал кончать, пачкая свой живот и пальцы Короля густым белым семенем. Людовик не заставил себя ждать и спустя мгновение, не сдерживаясь и неистово вбиваясь в податливое тело Филиппа, он последовал за ним, бурно изливаясь в жаркую глубину и срываясь в бездну яркого неповторимого удовольствия, какое раньше ему не доводилось испытывать. Мощный оргазм словно оглушил Людовика, и все что он мог, это пытаться восстановить сбившееся дыхание, лежа на влажном от пота теле Филиппа, утыкаясь ему в шею и вдыхая его приятный и теперь такой родной и любимый запах. Филипп пошевелился и попытался выползти из-под Людовика, но тот еще крепче обнял его и притянул к себе. - Куда ты собрался? Лежи спокойно, - пробормотал Людовик и потерся носом за ухом Филиппа, а затем, проведя языком по чувствительной коже, принялся вновь зацеловывать изящную шею своего брата. - Ты тяжелый. И я хочу пить, - недовольно произнес Филипп и вновь попытался отстраниться. - Все? Его Высочество Принц Филипп получил желаемое и теперь вновь стал занозой в одном месте? – с иронией сказал Людовик и, не давая брату возможности ускользнуть от него, вжал его в матрас. - Ты сам сказал, что здесь, в этой постели, ты будешь подчиняться мне. Ты все еще тут, я не разрешал тебе уходить. Так будь хорошим подданным и слушайся своего Короля. Филипп хмыкнул и лукаво улыбнулся. - Хорошо. Клянусь Вашему Величеству, что буду преданно служить Ему и повиноваться. Здесь. В этой постели. И пусть Его Величество хорошенько уяснит это себе. Во все остальное время, все будет как обычно. За порогом этой спальни не жди от меня такой покорности. Людовик только покачал головой и втянул Филиппа в долгий томный поцелуй.