Нереально

Черные тени тянутся от мебели по полу, и Дипперу кажется, что они ползут именно к нему. Неумолимо наступает ночь, и уже само слово заставляет нервно сглотнуть. Как и во многих сказках, в это время суток приходит его личный кошмар. Мейбл, немного повозившись, засыпает, весело желая добрых снов и выключая последний источник света. Комната погружается во мрак. Липкий, вязкий, пугающий. И от него не спрятаться и не скрыться: он везде. Даже если закрыть глаза, ты знаешь, что он вокруг, он рядом. Пайнса трясет, будто колотит в лихорадке. Жуткий, животный страх охватывает разум. Бессвязные мысли мелькают в голове и, так и не успев сформироваться во что-то понятное, исчезают. Пальцы на ногах поджимаются, в животе противный комок ожидания. Зачем попусту бояться темноты? Отсутствие света не так беспокоит мальчишку, как то, что находится в этой эфемерной пустоте. - Приятно, когда тебя ждут. Этот голос, полный странного металлического веселья, вызывает волну мурашек вдоль спины, похолодевшие пальцы все сильнее сжимают одеяло. И словно сама темнота меняет цвет: становится еще более черной, словно вокруг разлили чернила. Порой Дипперу кажется, что он сходит с ума. - Что на сей раз? Просто поболтаем? Или рассказать сказку? – ответа никогда нет, но обладателю голоса, кажется, все равно. Каждую ночь он приходит, добиваясь только понятных ему целей. – Отчего ты дрожишь, Сосенка? И руки… тысяча черных рук, как тени, тянутся к Дипперу, обхватывают своими ледяными пальцами, сжимают, угрожая раздавить, как насекомое. Не выпутаться, не убежать. Лишь ждать. - Ты настолько рад меня видеть? Невесомое касание щеки. И омерзительное, доводящее до тошноты, чувство. Кожа расходится с легким пощипыванием, постепенно приобретающим грубый привкус тупой боли. Диппер, как опытный сомелье, знает миллион оттенков страдания. По коже течет горячая кровь, капли подобно шершавому языку облизывают подбородок, спускаясь на шею. Холодные ладони резко дергаются к лицу, но нащупывают лишь идеально гладкую щеку. Порой Пайнсу кажется, что ночью нет никакой темноты. Есть лишь он и его безумие. - Твое сердце так завораживающе бьется… Он чувствует смертельную хватку внутри. Когтистые пальцы настолько ледяные, что обжигают своим холодом. Стоит руке дернуться, как от хрупкого органа ничего не останется. А сердце, как назло, начинает стучать все сильнее и быстрее, надеясь нагнать все упущенное. - Интересно, что будет, если оно остановится? Теплое дыхание обжигает основание шеи, мальчишка резко вздрагивает, мотая головой. Губы искусаны в кровь, ноги предательски дрожат. И сил больше сопротивляться нет, худое тело повисает на своих темных путах, закидывая голову назад. В горло тут же впиваются сотня острых, как бритва, зубов. Терзают тонкую кожу, пытаются прогрызть до позвонков. И бордовая жидкость намочила футболку и заливает всю грудь. Но Диппер уверен, что на самом деле тело целое. Так происходит каждый раз, измываются только над душой. И снова шепот, и снова холод и страх. День за днем этот кошмар повторяется, сливаясь в единую полосу ужаса. Этому страшному сну нет ни начала, ни конца. Лишь с каждым дыханием в голове всплывает единственная мысль: «Это нереально». - Что ж, Сосенка, до следующей ночи! Пайнс не сразу понимает, в чем дело. Но робкие лучи солнца тихонько проглядывают из окна, сжигая черные тени. Вуаль ужаса пала. - Дипп, - сонно произносит Мейбл, открывая теплые карие глаза. – Ты снова всю ночь не спал? Книжки свои читал? - Ага, интересная попалась. Как и в любой сказке, зло уходит с восходом солнца. Надо лишь дожить до утра.