Модель для бодиартера

— О, мой Бог! Я проспал! — Именно с такими словами сегодня проснулся Томас. Пилотировав с кровати, Том направился в душ. Быстро сполоснувшись под холодной водой, все потому что бойлер с вечера никто не поставил, а сейчас некогда греть воду, поэтому приходилось довольствоваться этим. Холодные струйки воды неприятно царапали кожу, словно миллион иголок разом воткнули во все тело. Выйдя из душа, Эдисон наспех начал надевать приготовленный со вчерашнего дня костюм. Забавно прыгая на одной ноге, вторую пытаясь засунуть в запутавшуюся штанину. Не удержав равновесия, и махая руками в разные стороны, он с диким воплем шмякнулся на пол, успев только немного сгруппироваться, так, чтобы от соприкосновения с полом не остались синяки. Полежав на боку, и подумав как «замечательно» начинается день, он стукнул по лбу, заставляя себя подскочить и схватить со спинки стула рубашку и пиджак. Наконец-то одевшись, он решил заглянуть на кухню, чтобы чего-нибудь перекусить. День обещал быть насыщенным, и наполнен множеством работы, негоже будет, если из желудка будут раздаваться предсмертные звуки китов. Наспех достав пакет сока из холодильника и какие-то бутерброды, (кто знает, сколько они там вообще лежат?) он запихал их себе в рот, чем-то напоминая хомяка, и запил все это апельсиновым нектаром. С горем попалам собравшись, и немного перекусив, Томас пулей вылетает на улицу, не поздоровавшись с соседкой по лестничной клетке. Сто процентов она потом будет распускать слухи, что Том какой-нибудь наркоман. Она так всем мстит, кто с ней не поздоровается. Странная бабуля. С приветом. Встряхнув головой, отгоняя все эти мысли, Эдисон плюхается на сидение своей машины, заводит её и включает песню Bon Jovi — We Got It Going On, отправляется на свою новую работу. Работа, так сказать, для парня у него была немного творческая. Сегодня его первый рабочий день на новом месте. И он еще не совсем догоняет, что ему предстоит там выполнять и с какими обязанностями столкнуться. Единственное, что он знал, было то, что он должен выступить в качестве модели на художественной выставке, работая там всю неделю. Неплохой дополнительный заработок к его основной работе. На новую работенку Томаса устроил его друг Минхо, он является самым известным фотографом Манхеттена. Том часто позировал ему для каких-нибудь выставок, благотворительных вечеров или заказывал у него фотосессию, чтобы свои фотокарточки отправить в какой-нибудь гламурный журнал. Вообще, Томас в модельном бизнесе «варился» ещё с пеленок. Его первой работой была реклама подгузников и детского питания. А сейчас он рекламирует нижнее бельё и часто мелькает на обложках самых известных гламурных журналов. Недели две назад Минхо предложил ему выступить в качестве модели на выставке у знаменитого бодиартера Ньютона. Этот художник славился своими работами на весь мир. На человеческом теле, кистями и руками он вытворял поистине волшебные вещи, перевоплощая людей в животных: слонов, львов, тигров, пантер и т.д. Все его работы были направлены на защиту диких животных. Все средства, которые собирались на благотворительных вечерах, где присутствовали его работы, шли на улучшение среды обитания диких животных. Подъехав к огромному зданию, которое, казалось, было сделано из стекла, Томас остановился у Музея Современного Искусства. Припарковав свой автомобиль, он направился внутрь на встречу с художником. Заходя на примузейную территорию, Том погрузился в сказку. Перед главным входом располагался небольшой парк, в котором росли карликовые деревья, а под ними расположились лавочки со столиками. Это сооружение совсем не походило на музей современного искусства. Здесь все было выполнено в стиле минимализма, никаких цветных граффити или причудливых статуй на входе не наблюдалось. Когда Томас зашел в холл, его встретила молодая девушка с зелёными волосами («Ну, хоть что-то современное» пронеслась мысль у него в голове). — Здравствуйте, сэр. Сегодня музей не работает, — мило улыбнувшись, девушка жестом указала на выход. — Оу. У меня назначена встреча. Сегодня и прямо сейчас, я даже немного опоздал, — улыбнувшись в ответ, Том сделал пару шагов вперед. — Извините, я думала вы очередной турист. С кем у вас назначена встреча? — С Ньютоном. Могу я его видеть? — сунув одну руку в карман, другой Томас растрепал свои еще не до конца высохшие волосы. — Ньют немного задерживается. Подожди его здесь. Хорошо? — девушка указала на диван возле огромного окна, из которого было видно проезжую часть и снующие туда-сюда машины. — И совет на будущее, не называй его Ньютон. Просто Ньют. Запомни. — Хорошо — плюхнувшись на огромный мягкий диван, Эдисон достал свой телефон, чтобы проверить новостную ленту в твиттере и фейсбуке. Пролистав все ленты в социальных сетях и пересчитав, сколько машин стоит на парковке возле соседнего здания и сколько кружек кофе выпила зеленоволосая девушка за стойкой - Томас, не выдержав больше мучительно тянувшегося времени, вскочил со своего места и направился к девушке: — Прошло уже сорок минут. Ньютон, наверное, не придёт сегодня? — прозвучало больше как вопрос, а не констатация фактов. Не успев до конца высказать свое предположение, Томаса прервал влетевший в помещение молодой человек, который явно запыхался и немного задыхался от того, что так торопился? — Тереза, — не заметив рядом стоящего с ней парня, спросил блондин, — ко мне никто не приходил? — Разуй глаза, Ньют, — девушка кивнула в сторону Томаса, — вот же он стоит. И он уже собирался уходить. Так что ты вовремя прилетел. — Произошла авария, столкнулись два грузовика и все шоссе перекрыли, поэтому мне пришлось бросить свой байк на ближайшей парковке и бежать сюда целых три квартала. Меня зовут Ньют, ты - Томас? Прости, что опоздал, и тебе пришлось меня ждать, — художник протянул руку Эдисону, чтобы пожать ее, немного виновато улыбаясь и убирая с глаз чёлку. — Да, я Томас. Ничего страшного, главное, что ты успел, а то и вправду хотел уходить. Думал, что ты забыл, — пожав ему руку, Том мило улыбнулся бодиартору из-под пушистых длинных ресниц. Художник был немного выше самого Томаса, поэтому взгляд был направлен снизу вверх. - Ну, что пойдем в мою мастерскую? — Ньют указал в сторону лифта. — Ты работаешь прямо здесь — в музее? — поинтересовался Томас, заходя в лифт. — Да. Видишь ли, нательные рисунки долго не держатся и уже через 2-3 часа начинают течь, оставляя на теле не совсем красивые подтёки. Нет, конечно, если это море, то такие разводы и смотрятся красиво, но не тогда, когда ты рисуешь животных, — Ньют рассказывал всё это, пока они добирались до мастерской художника, идя по длинному коридору музея. — Знаешь, Ньют, я новичок во всем этом деле, — Томас с интересом обходил мастерскую, рассматривая баночки с красками, кисти, тюбики и мелки. — И у меня не было времени, чтобы погуглить, что такое бодиарт. Насколько я понял из твоего рассказа, ты будешь разрисовывать меня, изображая на мне животных… — Томас, — перебил Ньют, неуверенную болтовню Эдисона, — ты сам будешь животным. Каждый раз тебе придётся перевоплощаться в одного из обитателей дикой природы. — Художник махнул ему в сторону окна, где стоял небольшой столик и два стула, кивком головы показывая, чтобы тот присел. — Всю неделю я буду рисовать на твоём теле диких животных. Начну с малого, например, нарисую пантеру у тебя на лопатке, потом с каждым разом буду увеличивать площадь: спина, живот, руки, ноги и в конце недели ты полностью перевоплотишься в одного из обитателей дикой природы. Ты будешь приходить за два часа до открытия благотворительного вечера, и работать своим телом примерно 2-3 часа. Все будет зависеть от рисунка. Твоя задача — понравиться посетителям и как можно больше стрясти с этих богатеньких дурачков деньжат. Понятно? — Да. Понятно, — с хрипотцой в голосе выдавил Томас. Он все это время, не отводя глаз, наблюдал, как с азартом в глазах Ньют рассказывал ему про свою работу и что требуется от него самого. — Тогда зачем мы встретились сегодня? Это все можно было обсудить по телефону. — Мне надо посмотреть, как будет ложиться краска на твое тело. Нет ли у тебя аллергии, — встав, Ньют направился к столу, приготавливая баночки и кисти для работы. — Хотя они все гипоаллергенные, но всё же у каждого человека индивидуальный организм. Тем более мне надо посмотреть, какие животные подходят к тебе, а какие можно отдать другим художникам. — Так вас несколько? — вставая следом за Ньютом, спросил Томас. — Конечно, нас десять человек, у каждого по две модели. Вот только у меня одна, — усмехнувшись, Ньют показал в сторону Томаса кистью. — Один заболел, а второй решил остаться в Канаде. Так что ты меня сейчас очень выручаешь своим присутствием,— мастер посмотрел в глаза Томаса, приподнимая уголки губ для улыбки и прикрыв глаза — кивнул, в подтверждении своих слов. — У меня сейчас не так много работы, поэтому мне не сложно. С чего начнем? — хлопнув в ладоши, спросил Томас. — С самого малого, — усмехнулся Ньют, маня Тома пальцем подойти поближе. — Раздевайся по пояс. Послушав художника, Эдисон стянул с себя сначала пиджак, а затем и рубашку. Он никогда не стыдился своего тела: искусственный загар, но не слишком яркий, так что можно было подумать, что он настоящий. Он равномерно распределен, от чего казалось, что кожа немного поблескивала. Идеальный, для его фигуры, пресс, накаченные руки, начисто выбритая грудь и дорожка, которая ведет от пупка до паха (ну типа, как по-другому в модельном бизнесе?). Идеальное тело. — Повернись ко мне лицом и расслабься, — приказал Ньют Томасу. Послушно встав перед лицом художника, Эдисон почувствовал, как к его телу прикасается кончик кисти, в районе груди неприятно щекоча кожу. Рука Ньюта плавно задвигалась, вырисовывая что-то на теле модели. От таких невесомых еле чувствующихся прикосновений по всему телу табуном разбежались мурашки. — Томас, я же не гуся рисую, — Ньют насмешливо сначала оглядел тело модели, а потом посмотрел в глаза Томаса, которые еле сдерживался от смеха. — Прости, я не могу это контролировать, — уже засмеявшись, прохрюкал Томас. — Прости, правда, очень щекотно. Ньют посмотрел на Томаса взглядом «Господи, что за дибил мне достался. А ну-ка встань спокойно и не шевелись». Просмеявшись «холст» встал по стойке смирно, всячески пытаясь не прыснуть от смеха. Том все время, что Ньют рисовал на его теле, следил за его работой. То, как на его лице сменялась одна эмоция другой. То, как он высовывал язык в уголок губ, когда сосредотачивался на мелких деталях. И то, как своими перепачканными руками в краске, зачесывал мешающуюся чёлку. Расслабившись и полностью доверившись мастеру Томас (насколько он мог) разглядывал мастерскую. Эта была небольшая комната — эдакий черный квадрат с огромными окнами, от потолка до пола. В углу стоял мольберт с какими-то пейзажами. Возле стены, по всей ее длине, стоял большой деревянный стол, усыпанный разными баночками, тюбиками, какими-то склянками и множеством кистей — от «одноволосой» до самой пушистой, что когда-либо видел Томас. На черных стенах висели яркие фотографии с работами художников в этом стиле. Даже висело пару личных фотографий художника, который сейчас его разрисовывает. И насколько Томас смог разглядеть одну из фотографий, он увидел на ней Ньюта, который был перевоплощен в цыпленка — желтая краска покрывала тощеватое тело блондина, мохнатые волосы, которые еще больше вписывали его в эту роль и эта улыбка, такая довольная, чистая, наивно-детская. — Оу… - выдавил из себя Томас. — Что? Что-то не так? Краска щиплет? — залепетал Ньют. — Нет-нет. Извини, что отвлек. Эм… у меня в горле пересохло, где можно у вас тут попить? — Сейчас я тебе принесу, — поставив краску на стол и положив кисть рядом, Ньют вышел из мастерской. Убедившись, что художник ушел на приличное расстояние, Томас нырнул своей рукой к себе в штаны, поправляя возбудившейся член. «Чертов случай, ты чего это решил проснуться?». — Эм.. с кем ты разговариваешь? — слава Богу, Томас успел убрать руку из своих штанов, а то сейчас бы пришлось изрядно краснеть, придумывая оправдания. — Не обращай внимания, — отмахнулся Томас, беря из рук Ньюта бутылку с водой. Выпив почти все содержимое, он вернулся к работе. — Видать сильно пересохло, — подмигнув, констатировал Ньют. Взяв обратно краски и кисть, он вернулся к своему занятию. А Томас только и думал о своей соседке по лестничной клетки, пытаясь хоть как-то скрыть вновь растущее возбуждение от таких нежных и мягких прикосновений кисти. — Я все. Смотри, — Ньют подвел Томаса к зеркалу. На груди — с левой стороны красовалась черная, как смоль, голова волка с зелеными глазами. Его пасть в злобном оскале, расположилась возле соска, где был нарисован язык хищника, поэтому он был окрашен в красный цвет, так что выпирающего соска совсем было не заметно. Над ним расположились два острых клыка, готовых вот-вот вонзиться в кожу. Шерсть на волке стояла дыбом, кое-где пряди были прорисованы белой краской. Ушки внутри также были прорисованы красной краской. — Вау, теперь я хочу такую татуировку, — гладя кожу возле хищника, сказал Томас. — Все так говорят, когда впервые видят на своем теле что-то подобное, — закрывая баночки с краской и кладя кисти в специальный раствор, отозвался Ньют. — Ну что, кожу не щиплет, раздражения нет? — поинтересовался художник. — Нет. Нет, все отлично, — все еще отходя от увиденного, прохрипел Томас. — Тогда до завтра. В 6 часов, просьба не опаздывать. И смой рисунок этой жидкостью, — Томас поймал на своем теле взгляд Ньюта, который рассматривал явно не свое творчество. Он, всячески пытаясь скрыть довольную улыбку, смотрел немного ниже пупка (ремень с Бэтменом понравился — сто процентов). Весь оставшийся день Томас провел в предвкушении следующего вечера. Он никогда не боялся публики. Он всё же модель, это им по статусу не положено. Том больше всего боялся не гостей вечера, перед которыми придется ходить полуголыми, а в конце недели и вовсе выступить перед ними нагишом, а побаивался он — художника, вернее те ощущения, которые остаются после плавных мазков по его телу кисти мастера, его взгляда с хитрым прищуром и не менее хитрой улыбки. Было немного странным, то, как его «младший Том» отреагировал на прикосновения. Он возбудился лишь от касания кисти о кожу или не от них? Может, от выражения лица Ньюта, его взгляда, губ, языка, который так сексуально проходился по обсохшим губам. — Черт, — выругнувшись, Томас направился в душ. Ему следовало прямо сейчас спустить накопившееся возбуждение за весь день. В таком состояние Томас провёл добрых шесть дней. Днем он позировал на обложки журналов или снимался в рекламе спортивной одежды и деловых костюмов. Проходил кастинги и прослушивания. Пару раз даже устроил фотосессию у своего друга — Минхо, чтобы пополнить портфолио новыми фотокарточками. А вечером на всех парах мчался в музей современного искусства. В первый день на его груди, уже справой стороны, красовался рыжий лис с хитрым прищуром, который лениво расположился где-то на полянке. Во второй день на нем был изображен гепард, начиная с пупка, где расположились его задние лапы, заканчивая шеей, где была прорисована мордочка животного. Его передние лапы лежали на груди, а хвост уходил на спину, расположившись на позвоночнике. В среду, все также на животе и груди была нарисована морда здоровенного гризли, который скалил свою пасть, пуская слюни, а глаза сверкали рыжей краской, изображая всю ненависть и злобу животного. В четверг на Томасе уже были разукрашены: шея, грудь, руки, живот и спина. Все это пространство, занял гордый лев, с высоко поднятой головой. Его грива расположилась на каждом открытом участке тела, поэтому даже руками запрещалось шевелить и ходить приходилось как оловянный солдатик. На сосках расположились сверкающие зеленой краской глаза, а чуть ниже — под грудной клеткой — пасть хищника. В пятницу и субботу Томас выступил в роли змеи, встречая гостей у входа. В этой картине были задействованы и ноги парня. Томасу пришлось изрядно попотеть, чтобы извиваться как настоящая змея и даже иногда шипеть (на тех, кто делал маленький благотворительный взнос). Крутясь и извиваясь возле гостей, он и вправду был похож на настоящую змею. Правда за день до этого мероприятия ему пришлось оббегать полгорода, чтобы найти тонкие трусы, которых не будет заметно под слоем краски. Дела увенчались успехом, когда Томас уже совсем отчаявшись, заглянул в какой-то сексшоп на отшибе города, вот там- то он и нашел нижние белье, того же цвета, что и будущая картина на нем. С каждым разом свое растущее возбуждение было скрывать все труднее и труднее. Особенно стало невыносимо, когда вместо кистей Ньют стал рисовать руками. Закрашивать кистью большие участки тела было неудобно, да и времени уходило на это больше, а вот руками самое то. Каждый раз когда Ньют проходил, сам того не зная, по эрогенным зонам модели своими чуть холодноватыми и скользкими ладонями, Томас еле сдерживал себя, чтобы стоны наслаждения не вырвались наружу. Бархатные руки вырисовывали на теле Тома незамысловатые рисунки, и мягкими движениями проходились по всему телу брюнета. Ловкие пальцы скользили по коже, оставляя после себя приятные ощущения. Когда Ньют перешел на ноги, плавными, чуть массажными движениями разрисовывая икры, сдерживаться стало еще труднее. Поэтому Томас часто после выставки не добирался и до дому, чтобы вздрочнуть от приятных ощущений, спуская свое возбуждение в музейном туалете шепча в немом стоне «Ньют» (и один раз в мастерской художника, пока тот был занят гостями). Вот и наступил вечер воскресенья. Последний рабочий день Томаса. Как и договаривались, Томас пришел к художнику на четыре часа раньше, все потому, что работа предстояла трудная и требующая много времени на концентрации мелких деталях. Деталях. Мелких. Это напрягало Томаса еще больше, ведь сегодня он должен предстать перед публикой абсолютно обнаженным, на его теле будет присутствовать лишь очередное дикое животное. Если публика Эдисона мало волновала, то одна мысль о художнике заставляла его мозг отключиться и стечь в яйца, поднимая член по стойке смирно (вернее не смирно. Неа. Совсем не смирно). Томас пришел даже раньше положенного, немного дергаясь от того что его «младшего» увидит Ньют, а особенно тогда, когда он начнет возбуждаться от одного только взгляда, если раньше возбужденную плоть можно было скрыть под одеждой или трусами, то сейчас это не прокатит. От одной этой мысли хотелось выпрыгнуть в окно и упархать от сюда куда-нибудь подальше. — Воу, ты уже здесь, Томас? — вбежал в мастерскую Ньют, на ходу снимая запачканную кожаную куртку. — Да, я пришел пораньше, чтобы ты не торопился, — глядя все еще в окно и пытаясь согнать с лица краску от шальных мыслей, сказал Томас. — Сегодня последний день. Надо сказать ты меня сильно выручил. А твоя змея собрала много денег на последнем вечере. Думаю, все животные Африки должны сказать тебе спасибо, — присев за соседний стул, пролепетал Ньют. — Что ты будешь сегодня на мне рисовать? — глядя в глаза Ньюта, в которых кажется, зажегся фонарик, спросил Томас. — Сегодня я хочу тебя перевоплотить в бэмби, Томас, — улыбнувшись и не отводя свой взгляд от Эдисона, сказал Ньют. — Бэмби? — приоткрыв рот и выпуча глаза, переспросил Томас. Ньют звонко засмеялся от увиденной картины, пополам сгибаясь и руками хватаясь за живот. — Ты еще спрашиваешь, почему бэмби? — сквозь смех, спросил Ньют. — Меня многие сравнивают с этим животным, — Эдисон проговорил это чуть обидным голосом. — Я не исключение, — успокаиваясь от смеха, проговорил Ньют. — Давай приступим. Раздевайся. Томас просто залип. Впервые за всю неделю, что они работали вместе, он видел и слышал, как искренне смеётся Ньют. Смех, словно звон колокольчика, разносился по всей мастерской, приятно щекоча слух. То, как озарилось лицо мастера, словно майское солнце вышло из-за туч и осветило своими лучами всю вселенную и сердце Томаса. Сердце. Томаса. Похоже, влип наш парень. Кое-как трясущимися руками Том стянул с себя футболку, кроссовки, носки, брюки и штаны, схватившись за резинку трусов, он мельком заглянул в них «Ну ладно, пока спит мирно». — Хэй, Томас, чего ты там жмешься? Снимай давай, нового я там ничего не увижу, — смеясь, Ньют приготавливал все необходимое для своей будущей картины. «Боюсь увидишь» — подумал про себя Томас и резким движением снял с себя боксеры. Ньют повернувшись к нему, задержал свой изучающий взгляд на теле Эдисона, мелькая вверх-вниз, не зная на чем остановить свой взор. Встретившись взглядом с Томасом, художник смущенно отвернулся, беря в руки краски и кисть. — Приступим. Вставай на этот подиум, — Ньют указал Томасу на небольшой черный кружок, который стоял в противоположном углу, судя по всему он выполнял роль подиума. Встав на него, Томас немного поежился от неприятных ощущений, он впервые стоит перед художником обнаженным, поэтому не знает, куда деть свои руки и куда повернуть голову, лишь бы не встречаться взглядом с блондином. «Соседка миссис Роуз. Жирная, целлюлитная, потная миссис Роуз», повторял про себя Томас, пока Ньют рисовал на нем кистью, намечая будущую картину. — Томас, тебе всю выставку придется простоять на руках, ты справишься? — делая набросок на спине, спросил Ньют. — Да, однажды я на спор простоял на руках два часа, поэтому и здесь справлюсь, — улыбнувшись уголком губ, от того что кисть прошлась по позвоночнику. — Тогда приступим. Я начну рисовать руками, потом перейду на кисть, — подмигнув Ньют сел на колени, начиная свой рисунок с ног. В голове Эдисона сразу же пронеслась сто и одна неприличная мысль. То, как Ньют будет точно также стоять и сосать его член, вбирая его в рот на всю длину. То, как он будет работать своим языком, проходя по всей длине ствола, и остановиться возле головки, прикусывая ее, от куда будет уже сочиться смазка. То, как он будет ее слизывать и сглатывать сперму, когда Томас кончит ему в рот или на лицо.  — Томас, твой член скоро мне в лоб будет упираться, — сказал Ньют, но в его голосе совсем не было злости. — Прости, я не могу его контролировать. Лишь иногда, но часто это не помогает, — залепетал Томас. — В этом нет ничего страшного. Ты не первый парень, у которого встал, — улыбнувшись, Ньют посмотрел на Томаса сквозь пушистые ресницы. — Тогда я не буду особо волноваться по этому поводу, — расслабившись, произнес Эдисон. — Томас, тогда тебе придется его все время держать в боевой готовности, потому что я собираюсь нарисовать здесь, — Ньют указал в район паха — лоб бэмби, а если он у тебя упадет, то картина испортится. — Знаешь, поддерживать в боевой готовности «младшего Тома», не составит труда, — выпалил брюнет. — Младшего? За что ты так с ним? — засмеялся Ньют. — Мне кажется, его можно и повысить по рангу. — Мой пенис, как хочу, так и называю, — показал язык Томас. Ньют в ответ лишь больше рассмеялся. Самая пытка началась, когда Ньют поднялся с колен и встал перед брюнетом прямо в упор, глядя в почти немигающие глаза Эдисона. Их зрительный контакт долго не разрывался, пока за окном не послышался звук выхлопных газов. Содрогнувшись, Ньют сделал шаг назад и зашел за спину Томаса. Начиная с поясницы, он начал прорисовывать животное. Теплыми ладонями проведя вверх, он втирает краску круговыми движениями и немного цепляется своими ноготками в кожу модели. Закончив на спине отрезок рисунка, художник плавными движениями, немного надавливая, спускается на ягодицы. Сминая их в своих ладонях, художник наносил краску на попу, мягко разводя половинки в стороны, чтобы каждый участок был прокрашен. Ребром ладони, проведя по промежности, он легонько надавил возле тугого кольца мышц, заставляя Томаса прогнуться в лопатках и откинуть голову назад в немом стоне. Дорисовав все на ягодицах, Ньют переместился к паху Томаса. Взяв член Эдисона, Ньют основательно измазал его в краске, растирая ее, водя по всей длине ствола вверх-вниз, попутно глядя в глаза модели и проходясь языком по пересохшим губам. Смазав член, Ньют разрисовал и яички, перекатывая их у себя в ладони. Закончив с нижней частью туловища, Ньют вновь выпрямился, вставая перед лицом Эдисона. Его взгляд метнулся на губы модели, которые Томас облизывал языком, так же глядя на губы блондина. Еще раз посмотрев в глаза Тома, Ньют развернулся и направился к столу за дополнительной порцией красок. Дальнейшее разрисовывание тела прошло более спокойно, если не считать неловких взглядов, подрагивающий член Томаса, от каждого прикосновения художника и гнетущей тишины, которая разбавлялась частыми выдохами, как Томаса, так и Ньюта. И судя по всему, как ежился блондин в штанах у него творилось тоже самое, что и у Томаса. — Готово, — спустя почти три часа работы, Томас услышал заветные слова. — Знаешь, я так устал стоять на ногах, что точно выдержу трехчасовую выставку на руках, — стараясь как можно меньше шевелиться и двигать губами, прошептал Томас. Сопроводив Эдисона на нужную панель у нужного стенда, Ньют отправился переодеваться. Немного оглядевшись, Томас заметил и других моделей в образе: тигров, жирафов, бегемотов, волков и многих других. Он просто не смог разглядеть всех, потому что ему запрещено шевелить шеей. Эта выставка открылась полным аншлагом. Посетителей было в 10-20 раз больше чем обычно. Все ходили с открытыми ртами, глядя на то, как реалистично изображены животные на теле человека и как они сами вжились в роль дикой природы. Некоторые животные шипели, скалились, рычали и даже мурлыкали. Томас стоял молча у своего стенда, который призывал беречь оленей в дикой природе, переминаясь с руки на руку, как бы делал напугавшейся бэмби. Два часа пролетели совсем не заметно. И Томас начал чувствовать как по спине потек пот, не помогали даже кондиционеры, установленные у каждого стенда. Поняв, что выставка вот-вот закончится, а рисунок уже безнадежно испорчен, он решил покинуть свой стенд, принять душ и отправиться домой. Выполнив первые два действия, Томас стоял в мастерской Ньюта все также обнаженный, лишь полотенце скрывало его обнаженную задницу и пах. Глядя в окно, и растирая руки от вдруг появившейся боли, он услышал, как в комнату кто-то вошел, запирая ее на ключ. — Ты хорошо справился со своей ролью, Томас. Твой зверек собрал всех больше средств, — подошел сзади Ньют, положив свои руки на талию брюнета, а голову положил на плечо, губами прикасаясь к шее. — Спасибо. Я старался тебя не подвести, — положив свои ладони на руки Ньюта, Томас повернул голову в сторону Ньюта. — Я наблюдал за тобой весь вечер, — прошептал художник уже в губы Томаса. Развернувшись к мастеру, Том положил свои руки чуть выше талии блондина, пододвигая его к себе как можно ближе для полноценного горячего поцелуя. — Я чувствовал твой взгляд, — отозвался Томас, переходя поцелуями на шею бодиартера. Целуя и прикусывая ее, он оставлял на белоснежной коже алые метины. Руки спустились на ягодицы, поднимая Ньюта выше. Ноги художника сплелись на талии брюнета, а локти он поставил на плечи парня, ныряя своими ладонями во влажные после душа волосы. Прижав Ньюта к стене, Томас одним коленом удерживал его в воздухе, правой рукой снимая футболку, а левой расстегивал пуговицу и ширинку на джинсах. Спустившись на пол, Ньют отправил штаны и боксеры в дальний угол, вслед за ними полетело и полотенце Томаса. Они целовались так жадно и глубоко, словно давно хотели этого, кружа по комнате в танце и не разрывая поцелуй, они пытались найти путь к дивану, который был запрятан в самом темном, мало освещаемом углу комнаты. Да и диваном эту мебель трудно было назвать — большое кресло? Сев на диван-кресло, Томас усадил себе на колени Ньюта, разводя его ноги как можно шире, чтобы открыть себе вид на прекрасное тело художника. Усаживая их удобней и как можно плотней, так чтобы между их разгоряченными и возбужденными членами не было и миллиметра пространства. Целуя, Томас оглаживал выпирающие кости Ньюта чуть ниже талии, ягодицы, которые начали сжиматься, стоило рукам Эдисона начать их поглаживать. — Давай, Томас. Я хочу. Давно хочу, — простонал Ньют в шею брюнета. — Посмотри на меня, — взяв тремя пальцами подбородок Ньюта, Томас поднял его лицо в уровень со своим, так чтобы их взгляды встретились. — Я тоже этого хочу. С самого первого дня нашего знакомства, я не переставал думать о тебе. О твоей улыбке, — Томас проводит большим пальцем по нижней губе, — о твоих руках, которые заставляют меня испытывать множество ощущений, — свободной рукой он поглаживает руку блондина, — о твоих глазах, губах. После этих слов Ньют задвигал своей задницей, трясь о пах Томаса. Их члены терлись друг о друга, а яички с каждым разом соприкасались все сильней из-за ускоренного темпа Ньюта. — У меня нет презервативов, — отстраняясь от вылизывания шеи, прошептал Томас на ухо Ньюту. Руки модели лежали на талии блондина, сцепленные сзади в форме замка. — Они нам и не нужны. Давай без них, — Ньют отстранился от тела Эдисона, прогибаясь в его руках, так что его голова оказалась у колен Томаса. Томас начал целовать ключицы, покусывая их и оставляя засосы, проводя потом по этому месту языком. Спускается мокрой дорожкой к соскам, прикусывая их зубами, и зажимает между губ, вбирает их в себя, заставляя Ньюта издавать еле слышные стоны. Одна рука Ньюта лежит на бедре Томаса, цепляясь так чтобы не упасть, а второй он … растягивает себя? Почувствовав, то, как художник начал извиваться в крепких объятиях, Томас отстранился, сажая Ньюта прямо. — Сделай это еще раз, для меня, — просит Томас, глядя в полузакрывшиеся от наслаждения глаза мастера. — Хорошо, — Ньют спускает свою ладонь к своим ягодицами, приподнимает ее и запускает первый палец, потом второй. Слух Томаса опьянил первый поистине настоящий стон бодиартера, который тот произнес, насаживаясь на свои пальцы. Поднеся руку к попе художника, Томас запускает в раскрывшееся колечко мышц третий — свой палец. Он чувствует, как мышцы начали сжиматься, а блондин начал выгибаться и замер на месте от новых ощущений. — Расслабься. Продолжай, — прошептал Томас на ухо Ньюту, кусая мочку уха, отводя ее в сторону. Мышцы перестали сокращаться и сжимать пальцы, блондин начинает на них насаживаться, издавая донельзя не приличные стоны. — Я сейчас кончу, — прохрипел Ньют. — Нет, только вместе со мной, — перехватив член у основания, Томас вынул сначала свой палец, а потом и пальцы художника. Прижав его к себе со всей силы и делая «замок» из пальцев на талии блондина, Томас приподнимает его задницу и насаживает на свой, стоящий колом член. Последовали первые неуверенные, а за ними уже более резкие толчки. Руки брюнета уже во всю лежали на ягодицах мастера, раздвигая половинки в стороны, следом за этим послышались очередные стоны блондина. Через несколько минут Ньют уже сам насаживался на член Томаса, припечатав того к спинке дивана вытянутыми руками. Почувствовав, что бодиартер вот-вот кончит, Эдисон взял его член, из которого уже сочилась смазка в жесткую хватку и начал дрочить с каждой секундой увеличивая темп. Томас откидывает голову на спинку дивана, и кончает вместе с Ньютом, изливаясь в него, под томные стоны друг друга. Ньют падает на грудь Томаса, все еще с членом в заднице, пытаясь отдышаться от таких ритмичных скачек. Руки Эдисона нежно поглаживаю талию и ягодицы блондина. — Вау, — единственное, что смог выдавить из себя художник, переведя дыхание он продолжил. — Именно так я себе и представлял секс с тобой, дроча в душе. Улыбнувшись, Томас обнимает Ньюта крепче и укладывает его голову к себе на плечо. Они засыпают.

***

Ньют сидит на столе, жуя яблоко и качая ногами в разные стороны, не доставая пола. Он наблюдает за тем, как Томас в свете ночных фонарей, которые освещают комнату, одевается. — Ты здесь постоянно работаешь? — спросил Томас, одевая футболку. — Теперь да. Раньше мотались из страны в страну, но месяц назад приняли решение остаться здесь. Большой город — большие заработки, — жуя яблоко, проговорил Ньют. — Может, я буду твоей моделью на постоянной основе? — подходя ближе к блондину, Эдисон откусывает яблоко. Ноги блондина вновь сплетаются на талии Томаса. — Только с одним условием, — хитро прищурился Ньют, — если твой «младший» согласится выступить в роли хобота слона — хихикает Ньют, целуя Эдисона в подбородок. — Если только для тебя, а не на публику. Яблоко летит в сторону. И зачем они одевались?