Дымом с балкона

Дым завораживающими узорами вырывается изо рта Эльдара, и он тяжело вздыхает. Хорошо быть дымом, наверное,-ты никому ничего не должен, никакой морали, никакой ответственности. Ты просто улетаешь вдаль, качаясь из стороны в сторону, и растворяешься в прохладном воздухе, продолжая свой путь уже незамеченным ничьими любопытными взорами. Блин, да даже, если ты не растворяешься, даже, если ты несчастный дым, который настолько ничтожен, настолько обездолен, настолько покинут удачей, что даже не можешь просто затеряться в толпе других молекул, если ты реально дым, который, как человек-мизантроп, только ненавидит не людей, а другие вещества настолько, что даже не может с ними взаимодействовать, то даже тогда... На самом деле, тогда у тебя всё немного хреново, потому что ты не обладаешь такой же свободой, как остальные дымы, но, все равно, лучше, чем у человека, ведь ты все так же никому ничего не должен... -Джарахов, ты меня слушаешь вообще?-словно гром среди ясного неба звучит голос Прусикина. Черт, а ведь Эльдар уже почти поверил, что он-дым, сейчас взлетит с этого балкона и улетит от этой маленькой квартирки, этого городского, унылого вида, от этих суеты и стресса. Ничто, как говорится, беды не предвещало, как вдруг оказалось, что Эл должен был слушать своего друга. Да, об этом Джарахов, конечно, уже успел забыть... -Что?-Эльдар равнодушно поднял одну бровь, пытаясь выпутаться из паутины своих бессмысленных раздумий ни о чем. -То есть всё это время ты даже не знал, что я вообще тут есть, да?-бросив быстрый взгляд на Илью, Джарахов понял, что ничего хорошего его в этом разговоре, скорее всего, не ждет. -Я еще в самом начале сказал, что мне не нравится то, что ты написал,-вздохнул Эл, пытаясь оправдаться скорее перед самим собой, чем перед Прусикиным. -Но ты не дослушал!-Ильич начинал реально злиться. -А, скажи мне, умник, кто будет слушать твою песню, если она с самого начала не цепляет?-Джарахов делает еще одну затяжку, нервно тушит сигарету о перила балкона и бросает её в пепельницу, хотя, кажется, до туда она не долетает, но, неважно, кого это волнует... -Тогда иди и пиши сам!-взрывается Илья. -Ты мне пару дней назад сказал, что у тебя есть "ну прям очень классная идея", я и не стал даже думать, ожидал, что у тебя реально классная задумка, но...-Джарахов медленно подходит к другу и встает напротив него, встречаясь с его яростным взглядом и убивающим огнем в глазах. -Что именно тебе не нравится?-такой непрерывный зрительный контакт сейчас точно превратит Эльдара в пепел, потому что, несмотря на внешнее спокойствие Прусикина, глаза явно метали молнии похлеще Зевса. -Нет той неожиданности, которая бывает обычно в наших песнях. Нет той атмосферы. Тебя заносит, Ильич, ты потерял ту тему, только нам присущую. Когда всё вроде просто, а вроде нет, вроде смешно, а вроде плакать хочется, вроде бессмысленно, а вроде, если задуматься, то глубоко... И тому подобное. Ты вообще потерялся. То, что ты записал слишком скучно и монотонно. -А что же тогда по-твоему не скучно и монотонно? -Ну, я не знаю... Оно должно быть таким, как... Как... Ну, знаешь... Блин, сейчас...-Эл начинает пытаться подобрать какой-то хороший пример из жизни в голове или привести какую-то песню, похожую на то, что им нужно создать, но почему-то ничего в голову не приходит. Поэтому он просто... Ну, фактически, он просто целует Ильича. Просто легко касается его губ, положив руку тому на шею, отстраняется через две секунды, отходит в другой угол балкона, чтобы ненароком не получить кулаком в глаз и утыкается взглядом в скучный городской пейзаж. -Вот такой должна быть эта песня... Теперь понял? -Эльдар, ты что, обкурился или что? -Эл, конечно, стоит спиной к Прусикину, но примерно представляет себе его офигевший вид и тихо нервно хихикает. -Какая разница, Ильич? Так ты понял, какой должна быть эта песня?-Джарахов ждет ответа, но слышит лишь шум проезжающих машин, шелест листвы и ещё какие-то отдаленные посторонние звуки. Он уже собирается начинать паниковать и придумывать план побега, потому что тишина и игнорирование ничего хорошего не предвещает, как сильные руки Ильи резко разворачивают его, и Эл опять встречается с взглядом Прусикина, вот только, он уже больше не полон ярости, скорее какой-то расстеряностью, что ли... Какое-то время Ильич просто не предпринимает никаких действий вообще, так что Джарахов уже собирается опять начать молоть какую-нибудь чепуху, чтобы разрядить ситуацию, как вдруг Прусикин резко отлепляет его от перил балкона и вдавливает всем телом в стену. И, когда Эльдар пытается доставить хоть какую-то порцию кислорода в свои сдавленные легкие и открывает рот, чтобы сделать глубокий, насколько это позволяет ситуация, вдох, вместо порции кислорода, получает порцию языка Ильича в рот, что, в принципе, только лучше. И спустя какое-то количество времени хаотичных ударов зубами, непонятной борьбы языками и постоянно меняющегося характера поцелуя: от чего-то подобного двум вампирам, которые пытаются откусить друг другу клыки, до чего-то нежного, если такое прилагательное вообще можно употребить в данной ситуации,-Ильич отстраняется, делая жадный глоток воздуха, а Эльдар ударяется затылком о стену сзади, чувствуя, что, кажется, сейчас потеряет сознание, потому что воздух у него кончился ещё до того, как его целовать начали. -Так?-немного отдышавшись, спрашивает Ильич. -Что?-шепчет непонимающий Джарахов, потому что на полноценный, достаточно громкий вопрос ему не хватает сил и воздуха. -Ну, такой должна быть эта песня? -Ах, это... Понял ты, мой, всё, падаван,-прохрипел Эл. -Нет, Йода-Эльдар, я ещё не совсем всё понял,-улыбнулся Илья и с этими словами вновь впился жадным поцелуем в губы Джарахова, так и не дав тому отдышаться...