Бабочки

Темный-темный дом. Лишь на столе одиноко горит свеча, создавая причудливые образы, заставляя видеть то, что тебе так не хотелось… Ты ненавидишь электрический свет. С годами эта ненависть переросла в причуду. Не только твою… - Джирайя-сама, Джирайя-сама.… Почему Вы никогда не включаете свет? - Искусственный свет спугивает маленьких черных бабочек, что прячутся в тенях и наблюдают за нами. Вы так и сидели, прижавшись друг к другу. Ночь за ночью. Он приходил к тебе постоянно. Зачем? Вы оба не понимали. Или… Или просто не хотели знать. Порой ты ловил себя на мысли, что любил его. Или ненавидел. Ты не знал. Но когда светловолосый мальчик засыпал у тебя на руках, ты просил тени замереть. Остановить время. На сколько? Тебе хватило бы мгновения, чтобы осознать. Двух – чтобы умереть. Жить ради цели…. Ты не мог по-другому. По этому ты и не хотел подпускать Таёю Узумаки настолько близко. Когда ты убеждал себя в этом, бабочки смеялись. - Джирайя-сама… - Да? - Станьте мои учителем. - Хорошо. Ты сам не знал, почему согласился. Его тепло, его озорной взгляд васильковых глаз манили. Ты не позволил себе осознать причину поступка. Ты знал – следующий шаг будет последним. Ты знал – он будет с тобой всегда. Вы ушли из деревни в этот же день. Вам обоим нечего было терять – родителей Таёю и твоей любимой уже не было. Вы прошли многое, вместе. Мальчик поражал тебя все больше и больше с каждым днем. А по ночам ты держал его в руках и клялся защитить. Как всегда. Бабочки тихо жалели тебя, сложив крылья. - Джирайя-сама, я люблю Вас. Однажды сказал он, будучи пьян. Ты не позволил себе воспринять его слова всерьез. Как и последовавший за словами неловкий поцелуй. И то, что было после… Ты убеждал себя, что в мальчике просто заиграли гормоны. Ты убеждал себя, что отвечаешь только чтобы не расстраивать его. Ты убеждал себя, что твоя ложь во благо. А на утро ты повторил его слова. Зачем? Бабочки попросили тебя. А он… он не понимал, что случилось. И был безумно счастлив. Так же, как и ты. Бабочки замерли, вняв твоим желаниям. Ты смог осознать. - Джирайя-сама, я так счастлив с Вами… с тобой. И юноша, так же как и много лет назад, лежит в твоих объятиях и непринужденно о чем-то говорит, смеется. Все как много лет назад.… Все, как и должно быть. Ты не смеешь сомневаться. Ты не можешь сомневаться. Бабочки еще пуще смеются над тобой. Или тебе кажется. Иногда луна может создавать еще более причудливые образы, чем трепещущееся пламя свечи. Более спокойные, более умиротворенные. Более пугающие. Как сейчас… Ты уверяешь себя, что бабочки играют с тобой в игру, где ты не имеешь права выиграть. Так же как и не имеешь права проиграть. Конец игры значит для тебя конец жизни. А существование… существование для тебя не приемлемо. По этому ты продолжаешь отрицать… А бабочки тихо спят, стараясь не нарушить вашего покоя. Этот день был последним для двоих. - Джирайя-сама, Сендайме требует нашего возвращения в Конохасате. Они опять ввязались в войну. - Я знаю. - Знаете,… я думаю, нам стоит прекратить наши отношения. На время… пока война не кончится. - Ты уверен? - В любом случае я буду с Вами всегда. Я же обещал. Ты знал, что слова давались юноше с трудом. Так же ты знал, что не сможешь его отпустить. Никогда, оберегая пусть даже против его воли. Хотя к тому времени Таёю мог оберегать тебя. К тому времени тебе было почти все равно. Почти… Ты обманывал себя, прокручивая в памяти слова юноши. Ты обманывал себя, ежеминутно давая себе разнообразные обещания, сиди под окнами квартирки Таёю, что в будущем сможет превзойти сильнейших. Ты обманывал себя, оберегая его покой, его и его любовников, слушая тихие стоны, с каждым разом разрывающие сердце. Ты привык… Ты уже не мог по-другому. Ночь – время загадок, время снов и потаенных желаний. Тьма простит все. Бабочки спят. Бабочки боятся Тьмы. Рожденные на утренней заре растут у ног деревьев и каменных зданий в лучах дневного солнца. Играют в спокойное время сумерек и боятся ночи, боясь растаять, слиться в единое целое, чтобы быть разорванными в клочья и рожденными вновь. А ты любишь ночь… Днем тебе приходится улыбаться. -Джирайя-сама, я должен уйти. Не знаю, когда мы сможем увидеться снова. Забудьте меня. Тем более Вы всегда любили женщин. Он ушел до того как ты смог что-то сказать. Ты знаешь, что любой из вас может погибнуть в любой момент. Ты знаешь, насколько опасны миссии, на которые посылают совсем юного Таёю. Ты знаешь, что не сможешь жить с мыслью о возвращении совсем далекого для тебя блондина. Ты ухолишь из деревни, так и не сказав никому не слова. За время твоего многолетнего путешествия у тебя было множество любовниц и любовников, но не одного синеглазого худого блондина. Ты не мог осквернить воспоминания. Ты боялся окончательно сойти с ума. И лишь по этому начал писать дешевые любовные романы, ты должен был затмить часть сознания, принадлежащую Таёю Узумаки. Бабочки отвернулись от тебя. - Джирайя-сама, прошу, вернитесь. Я скучаю, знаете… Через три дня инногурация Четвертого Хокаге, я буду ждать Вас. Вы мне очень нужны. Простите. Ты не пришел. Ты вернулся через 17 лет, когда Сендайме попросил помощи в войне с Орочимару, бывшим тебе почти братом. И лишь тогда ты заметил маленького худенького блондина с васильковыми глазами. До боли знакомая улыбка еще раз разорвала твое сердце в клочья. Бабочки вернулись. И одна, всегда наполовину скрытая в вечерних сумерках, кружила над тобой, давая разрешение, освобождая от воспоминаний. Отматывая пленку памяти назад… Взмах крыльями. - Джирайя-сама, будьте моим учителем. И еще… - Эро-сеннин, учи меня! - Джирайя-сама, я люблю Вас… Поворот… - Эро-сеннин, ты так крут! Научи меня целоваться. - Джирайя-сама, Вы нужны мне. Новый сюжет. Узумаки Наруто, да? Лишь на столе одиноко горит свеча, создавая причудливые образы, заставляя видеть то, что тебе так не хотелось… Ты ненавидишь электрический свет… Конец.