this is our life now, kenna.

Боль. Жгучая, пронизывающая насквозь отчаянием, исполненным яда унижения. Брак ставший разменной монетой за собственную жизнь по прихоти потерявшего рассудок короля, играющего в марионетку королевы с кухни. Как же я ненавидела! Ненавидела Генриха, ненавидела Францию, ненавидела ту, кем сумела стать. Я лишь пешка на шахматной доске, ведомая рукой монарших особ, не более. Без титула, земли, невинности… красивая, но сломанная кукла. Одна сплошная неприятность для своей знатной семьи. Слезы. Солёные, горькие, смешивающиеся с холодными каплями дождя, впивающимися в кожу подобно ножам. Я верила, что вода исцелит, ледяным потоком смоет всё плохое, избавит от ощущения грязи от прикосновений Короля. Я делала это для Шотландии, своей страны. Отправилась в львиное логово по просьбе своей Королевы.

«Мария, я не могу. Я замужняя женщина, я обещала Башу…»

Взгляд голубых глаз, в которых плещется осуждение. Ревностные ноты в моём надломленном голосе. Себастьян был рыцарем, мчащимся по первому зову попавшей в беду, он был моим мужем, но я не была Марией. Он заботился о ней, я же сама о себе. Дрожь. Дрожь прошибает всё моё хрупкое тело, но я не чувствую холода. Непослушные ноги, охваченные предательской слабостью, подгибаются и я падаю на траву, прямо в грязь. Закрываю глаза, силясь встать, но попытка обречена. Крик. Удушающий, сковавший горло, рвется наружу. Тонкие пальцы сгребают грязный подол юбок, в слепой надежде отыскать опору, сотрясаемому рыданиями телу. Я утопала в своём отчаянии. Как прекратить эту боль? Темнота. Страх, разрастающийся липкой паутиной, окутывающей сердце. Его проникновение парализует, заставляет жадно глотать воздух, ощущать боль резких вздохов. Обняв себя за плечи, закрываю глаза, представляя себя ребенком, беззаботной девочкой, бегущей в объятия отца. В безопасности, в Шотландии. Чья-то тень нависает надо мной. Сквозь дождь, щурясь истерзанными от слез глазами, я с трудом различаю силуэт Баша. Он уйдёт. Ни один мужчина не сможет вынести вида уязвимой, сломленной, плачущей женщины. Но он не уходит. Ярость отравляет моё сознание. Чего он хочет? Узнать насколько я слаба? Позлорадствовать по поводу того, что я не сдержала своего слова? Я хочу, чтобы он ушел. Но он всё еще здесь. — Пожалуйста, — едва слышный шепот срывается на всхлип. — Уходи. Я хочу побыть одна. Когда Баш мягко тянет меня с земли, помогая обрести шаткое равновесие, моя рука дергается для хлесткой пощечины. Но настойчивое жжение в груди, это пламя выжигающее изнутри, гаснет во мне в тоже мгновение. Опустошение. Я устала, безумно устала. И всё, на что мне хватает сил, — прижаться к груди мужа, сжимая полы его плаща, вдыхая запах леса, ставший неизменным спутником. — Я сожалею, — хрипло шепчет он, удерживая моё дрожащее, как осиновый лист, тело на руках по пути в наши покои. — Я сожалею, но сейчас это наша жизнь, Кенна. Не мы избрали её, но мы венчаны пред Королем и Богом до конца наших дней. Мы должны хотя бы попытаться сделать её лучше...