На сцене

На немного дрожащих ногах выйти под ослепительный блеск софитов. Лихорадит. Температура под сорок, голова раскалывается, в глазах всё плывёт... Только не упасть. Одна лишь мысль, бьющаяся в сознании, точно птица в клетке - не упасть. Не споткнуться, не показать им свою слабость. Они - толпа. Пёстрая и серая, яркая и безликая, многоголосая и единая. Они - враг. Они - друг. Кем станут сегодня? Подойти к стойке и судорожно сжать до боли в костяшках серебристый микрофон. Горят словно бы похудевшие руки, горит усталое, осунувшееся и серое под слоем грима лицо, горит всё нутро, все естество - но кого это волнует? Толпа неистовствует. Толпа чествует своего героя, готовая в любой момент низвергнуть его с пьедестала в самые низы, тотчас забыв обо всех его заслугах. Один судья, имеющий тысячи голосов. Одна судьба, дёргающая за тысячи нитей. Гореть, пылать, плавиться от нестерпимого жара. Но теперь это не только лихорадка - пришёл огонь. Тот, что неистовствует в груди, тот, что подчиняет себе всё вокруг. Единственное оружие в битве с многоголосым врагом. Обвести их, друзей-врагов, горящим, безумным взором. Словно сквозь туман сзади доносится чёткий, ясный звук деревянных барабанных палочек, задающих ритм. Пора. Вдох. Первый звук - самый страшный. Сорваться - значит проиграть эту битву. Не всю войну, конечно, но приятного мало. Голос дрожит, но будто этого даже не замечают. Мелодия тихая, чёткая, резкая. Чеканить каждое слово, каждый звук, резко давать ему жизнь и столь же резко обрывать. Руки, вцепившиеся в микрофон и чёрную стойку, как будто бы должны болеть, но нет... Боль ушла. Лихорадка пропала. И весь мир куда-то исчез. Есть только я и толпа. Я чувствую их. Я знаю их. Такие недоверчивые, но в то же время возбуждённые. Есть только я и они. Срываюсь на крик. Глаза в глаза. Рука сама выдёргивает из стойки микрофон. Подойти ближе, ближе к ним... К моим вечным друзьям и врагам. Кричать, рычать, бесноваться - и гореть, гореть заживо в собственном огне. Окровавленными руками сердце, душу рвать, рвать на клочки, рвать на части и бросать ненасытной толпе - а в ответ багряной рукою вырывать их горячие сердца. С кровью, с болью, с огнём. Раз за разом, то затихая, то вновь воспламеняясь, то нежно шептать, то срываться на крик. Больше нет ни тела, ни горящих рук и воспалённого сознания – остался только звук, то срывающийся почти до крика, то гудящий звонкой, туго натянутой струной. Как вам, мои драгоценные заклятые друзья? По душе? Нравится? Бунтуйте, рычите, как звери, беснуйтесь, неистовствуйте – и горите, горите со мной!.. Взрывайтесь, полыхайте, разбрызгивая вокруг всех себя, прошу! Со мной. Как я. Сколько времени прошло?.. Секунда? Век? Полыхаю, всё ещё полыхаю и свечусь, а вы, сокровище моё и смерть моя, радостно отвечаете мне языками пламени своей эйфории. Раз за разом накрывает волна сладкого блаженства, отдающего горьким серым пеплом. Я, вы – единое целое. Одно сердце, один пульс, один ритм. Я – вы, я – ваш, ваш голос, ваша кровь, ваша страсть. Всё в себя. Всё в себе. Всё через себя. И так раз за разом, ещё и ещё… … И звук обрывается. Мгновение, длиной в бесконечность. И сразу – рёв. Дикий, неистово-радостный, яростно-счастливый, наслаждённый, крик зверя, согласившегося быть побеждённым. Хочется смеяться, кричать, хочется биться в экстазе!.. В этой битве нет и быть не может победителей, в ней нет ни меня, ни вас – остались только лишь эйфория и звук. Тяжёлое дыхание, полубезумная улыбка – я выбит, выпит без остатка, взор туманит осевший после пламени пепел… До встречи, боль и страсть моя! Обещаю, ещё свидимся! Вы – это я, я не могу без вас, не выживу, сгорю, обращусь в пепел!.. Вскидываю руку. Снова рёв. Улыбаюсь. Безумец… До скорого. До свидания.