Увидеть свет

А кто это, Саске – угадай. Пальцы в крови, глаза – кровью. Кто – угадай… Надо же – с первого раза. Хотя чего я удивляюсь. Ты ведь знаешь – если я кого посчитал своим другом, то это навсегда. Ты это ненавидел. Ты думал, что это связывает, ограничивает твою свободу… На горле – бинты. На бинтах – знак клана, расцветающий кровью. И никуда не деться. Никуда не денешься, Саске. Они говорят, что ты загадка. Я слышу. Я знаю. Теперь – знаю. Я бы хотел… Поздно. Это говоришь не ты – я. Только уйти – не могу. Как же ты, снова один… Всегда – один. Твой выбор? Разум сильнее? Тебе лучше знать, Саске. Уйти? Попробуй, заставь. Пока могу – буду здесь. С тобой. Ты же так не сможешь дальше. Жить не сможешь, если не подталкивать. Так и представляю себя на месте Сакуры-тян: дышите, не дышите, выносите, пациент скорее жив, чем мертв… Не смеешься? И правильно. Это не смешно. Совсем. Для меня смешно все. А то, над чем не посмеешься – о нем следует молчать. Правда, Саске? Я слишком много говорил о тебе, вот в чем беда. Некоторые вещи… забалтываются. О них нельзя говорить, иначе… Да ты и сам знаешь. Лучше кого-либо. Мне всегда было трудно молчать. А тебе говорить было трудно. Чаще всего это и не нужно – много ли проку от слов? Но бывают моменты, когда слова необходимы. И тогда ты терялся. Я знаю. Помочь, поддержать… Не изменять. Я никогда не хотел изменять тебя, Саске. Потому что иначе это был бы уже не ты. Не знаешь, куда идти – и ладно. Я просто рядом пойду – вместе куда-нибудь выбредем. Говоришь, не уйти отсюда? Решетка? Печать? Раны? Да чушь это все. Ты же сам знаешь. Не решетка тебя держит и даже не раны – прошлое. Ты всегда будешь оглядываться назад, Саске; ты прикован. Котенок ты заблудившийся. Мелкий, глупый, шипящий, настороженный. И все только по-твоему. Всегда. Так и не вырос, как ни старался. Ты прикован – а мои цепи рассыпаются на глазах, истлевая звеньями. Ржавая труха и ощущение удивительной, невероятной свободы – это ты подарил мне свободу. Только я не могу ответить тебе тем же... уже – не могу. Только подтолкнуть. Сквозь бинты проступает кровь; да ты умираешь, Саске. Всю жизнь – умираешь и никак не умрешь. Помочь тебе, говоришь? Любовь – жестокая штука. Она заставляет жить. Жаль, что ты не знаешь об этом... Жаль, что ты не любишь. Иначе – тебе было бы легче. Плачешь? Плачь – кровью. А я – я подожду. Я буду молчать... для того, чтобы потом сказать: открой глаза, Саске. Открой. Видишь свет? Значит, я могу уйти. *** - Я не вижу тебя, - сказал Саске. Наруто остановился. - Ты будешь видеть. Послышались его удаляющиеся шаги. Шаги?.. *** - ...Саске? - Он умирает, Наруто. - Что?! - Его раны... они не закрываются, хотя и вполовину не такие серьезные, как у тебя. Что касается его, то тут мы с Цунадэ-сама бессильны. И глаза... Физически с ними все в порядке, но он не видит. Не хочет видеть. - Но... почему?! - Он считает, что убил тебя. - Вот идиот, - Наруто облегченно вздохнул. – Да уж, самоуверенности ему всегда хватало. В какой он камере, Сакура-тян?