Молодость и вечность

Если говорить о наглецах, то Луффи, несомненно, был самым очаровательным из них. Понятия о личном пространстве он имел весьма расплывчатые и в корне не верные, везде совал свой любопытный резиновый нос и даже не допускал возможности, что окружающие могут от него уставать. И несмотря на это – или даже благодаря этому, Рейли порой замечал за собой подобные странности – Луффи был прекрасным человеком и его сложно было не любить. Рейли так ему и сказал. Луффи только заулыбался шире и отчего-то полез обниматься. – А еще я стану Королем Пиратов! – радостно возвестил он, прихлебывая из горла что-то, добытое из закромов улыбающейся Шакки. – И все будут меня уважать! И любить. И кормить. И еще… Он попытался подняться, но пошатнулся и упал к Рейли на колени, пьяно расхохотавшись. Зоро, чинно надиравшийся в своем углу, бросил на капитана предупреждающий взгляд, но ничего не сказал. Следил цепко, неотрывно, как следит за непутевым хозяином любимый верный пес. Хороший помощник, повезло Луффи с ним. – Луффи-кун, не мог бы ты сесть поприличнее, здесь же дамы, – улыбаясь, Рейли схватил веселящегося Луффи за шкирку и ссадил с себя, но тот немедленно завалился на бок, тыкаясь в плечо мокрым виском. Рейли со смехом растрепал ему волосы и громко потребовал еще пива. Шакки тихо и лукаво улыбалась за стойкой, глядя на снующего между стульев Санджи. Сегодня вечером этот бар был открыт только для самых близких Рейли людей; все подавалось по первому требованию и почти бесплатно – за хорошую шутку или историю про далекие моря. Шум и смех стоял такой, что лампы качались под потолком. И ведь это еще не было самых шумных: ненормальная троица в составе одного человека, одного робота и енота с рогами уже ускакала в сторону парка аттракционов. Луффи тоже периодически посматривал в окно нетерпеливым блестящим взглядом, но оглядывался на довольного своим маленьким одиночеством Зоро, на жмурящуюся от удовольствия, разомлевшую Нами и стоически продолжал веселиться. Рейли отсчитывал последние секунды до того момента, когда команде надоест мариновать своего капитана ожиданием и они утащат его на что-нибудь быстрое и опасное. Если у кое-кого не закончится терпение еще раньше. Трафальгар Ло сидел возле прилавка, вертел в пальцах неизвестно кем притащенный с кухни нож и недружелюбно поглядывал на Рейли. Большая кружка с ромом покоилась возле его локтя, нетронутая. Рейли было искренне жаль Трафальгара: бедный мальчик был окончательно, бесповоротно и самым идиотским образом влюблен. В человека, который, сам того не желая, мог разрушить все его долгоиграющие и, безусловно, гениальные планы. Не повезло мальчику, так критически не повезло. Рейли сам знал, как это бывает. Когда оказываешься кем-то очарован настолько, что плюешь на все жизненные принципы, идешь поперек себя, превращаешься во что угодно, лишь бы только оставаться рядом, и совершаешь самые бездарные глупости. Крадешь чужую лодку, например. С дырявым парусом и без одного весла. Хорошее было время. Рейли глотнул пива и зажмурился, пережидая стойкое головокружение. От этих воспоминаний у него всегда мутилось перед глазами. Но это ничего, это просто очередная стадия опьянения – та, которая включает в себя сопливые истории про первую любовь и разговоры по душам. Ее нужно просто перетерпеть. Перемолчать. Когда Рейли открыл глаза, Шакки смотрела на него тревожно и напряженно. Рейли улыбнулся и кивнул ей. Не волнуйся за меня, веселись. Следи, чтобы алкоголь не закончился, а то неловко выйдет. Шакки кивнула в ответ и отдала опустевший бокал в руки беспокойного Санджи. Расслабленный и опьяневший, он был шумным, скандальным, но вежливым с дамами – просто до неприличия. Хотел бы Рейли так уметь. – Тост! – закричал будущий крушитель великих планов, с трудом поднимаясь на ноги. – За Рейли. За самого лучшего учителя в мире! От неожиданности Рейли не нашел ничего лучше, кроме как засмеяться. Пиво пошло не тем путем, ударило в нос, защекотало горло. В глазах защипало. Рейли принялся сосредоточенно дышать открытым ртом и пропустил момент, когда Луффи снова повис у него на шее, дыша жарким запахом саке и специй. – Спасибо, Луффи-кун, – растроганно поблагодарил Рейли, и последнее, что он увидел, были злые, полные кристальной трезвой ревности глаза Трафальгара и его двигающиеся пальцы. После чего в голове вспыхнул красный туман и стало нечем дышать. В себя его привел громкий пьяный смех и звук бьющегося стекла. Трафальгар, с самым хмурым видом и самыми очевидными намерениями, тащил хохочущего Луффи к двери, успевая на ходу раскидывать ногой стулья и извиняться за это. Рейли поглядел на Зоро – тот спал, прислонившись спиной к стене и сложив руки на груди. Его дыхание было лишь немного быстрым для отдыхающего человека. На все происходящее он никак не отреагировал – то ли доверял Трафальгару, то ли видел такую картину уже не один раз. Ничего плохого не происходило, все были довольны. Рейли с облегчением вздохнул и прижал ладонь к груди. Грудь волнующе спружинила под пальцами. Рейли постарался незаметно осмотреть себя. Оказалось, что к впечатляющей груди прилагается еще тонкая талия, широкие мягкие бедра и длинные ноги. А смутное неудобство вызывали, видимо каблуки, которыми эти самые ноги заканчивались. Ого, как неудобно. Бедная Шакки, и как она только выдерживает на них круглые сутки. Рейли поднял глаза, нашел на диванчике свое немного ошарашенное тело и прижал палец к губам. Шакки – это же была Шакки? беспокойный параноик Трафальгар не переменял же их всех тут телами? – тут же собралась и понимающе кивнула. Санджи немедленно возник по правую руку, долил в бокал чего–то темного и прозрачного и сбрызнул сверху соком не знакомого Рейли растения. Колючки и яркий зеленый цвет выдавали в нем ближнего родственника кактуса. – Спасибо Санджи, – сказал Рейли с улыбкой. Голос Шакки ощущался по–другому: проходил снизу вверх низкой вибрирующей волной, ласкал губы. Приятный, тревожащий, женский. Рейли усмехнулся про себя и попробовал коктейль. Шакки с дивана улыбалась Рейли его же губами и водила кончиком пальца по ободу опустевшей пивной кружки. Спокойная, расслабленная, довольная жизнью. Они оба знали о способностях фрукта Опе-Опе достаточно, чтобы не тревожиться за свое здоровье и продолжать веселиться. Сейчас хотелось только этого – а не поднимать панику среди мугивар, ставя во всеобщую известность, что капитан их союзников – по уши влюбленный собственник. *** – Ты пьянеешь с одного только коктейля, – говорил Рейли той же ночью, критически оглядывая себя в зеркале. Грудь Шакки он уже видел не один десяток раз, но это не означало, что он откажется взглянуть на нее снова. – А я и не знал. – Я пьянею с чего угодно, – возразила Шакки. – Но это не значит, что я перестаю себя контролировать. – Да, я помню, как вы с Роджером сначала пили на скорость, а потом соревновались, кто больше яблок с головы Багги собьет. – Я тогда почти победила, между прочим! Багги, балбес, не вовремя решил испугаться. Роджеру просто повезло, – Шакки извернулась и цокнула языком. – И прекрати рекламировать мое гендерное преимущество, застудишь еще. А мне жить с этим. Рейли послушно спрятал «преимущества» в лиф, опустил футболку и отвернулся от зеркала. Шакки склонила голову к плечу кокетливым, ужасно женским движением, но вот улыбка на ее лице – тонкая, ироничная – определенно стоила того, чтобы потренировать ее потом. Рейли и представить себе не мог, что такое можно сложить из его губ. – Ну, что дальше? – спросил он и присел на край кровати. Шакки приподнялась, пододвинулась ближе и положила ладонь ему – себе? – на бедро. – А в чем проблема? – спросила она, продолжая улыбаться. – Ты же дрочишь на собственное тело, правда же? Еще скажи, что нет. – Я слишком стар для таких глупостей, – Рейли попробовал отодвинуться, но его легко подняли в воздух и уложили спиной на жесткие матрасы. – Брось, кому ты врешь, – Шакки нависла над ним, темная, пугающе огромная. Рейли видел свое тело, но узнавал Шакки в нем: она проскальзывала в мимике, в интонациях, в пронизывающем блеске потемневших глаз, в приоткрытых губах, в изогнутой лебедем шее. Это всегда была она, изо дня в день, из года в год, его Шакки, его парус в море, маленький домик на тихом берегу. – Кстати, что я заметил, – сказал Рейли, старательно портя трогательность момента. – У тебя что, совсем не болят ноги в этих туфлях. – Не– ет, – протянула Шакки и притиснулась к нему. Рейли впервые ощутил волнительный восторг от того, что в него вжимаются твердым членом: тело Шакки привычно отзывалось на каждое прикосновение, угадывало ритм. – Чего нельзя сказать о тебе. Завтра же пойдем на рынок и купим тебе новые туфли. – Мне нельзя на рынок, у меня там долги. – Много? – Сотня белли там, пара сотен тут, ну, ты же знаешь, как это бывает. – Всего, Рейли. Всего сколько? – Тысяча? Две? Может, три или четыре. Думаешь, я их считаю? – Нет, ты предпочитаешь от них бегать. – Мы действительно будем обсуждать мои долги сейчас, когда нам подарили такой удивительный шанс заняться самым необычным сексом в жизни? Попрошу учесть, что мы даже до кровати уже добрались. – Ты неисправим, – Шакки засмеялась и вжалась в него так сильно, что у Рейли ночь рассыпалась под веками. Грубые руки скользнули под футболку, огладили бока и живот, с неожиданной ласковостью тронули соски, и Рейли шумно выдохнул через нос. – Знаешь, когда я говорила, что хочу тебя выебать, я немного не так себе это представляла. Но этот вариант тоже ничего. – Тебе не кажется, – Рейли развел ноги, когда ладонь настойчиво толкнулась между бедер, задышал чаще, давясь словами, – что с Трафальгаром все же нужно поговорить. Он слишком много думает. Не к добру. – Оставь его. Не видишь, у мальчика первая любовь. Он глупеет и страдает. – Помню, как я для своей первой любви лазил в огород садовника за лилиями. У него каких только не было. Я брал самые красивые. – Всегда наивно думала, что я была твоей первой любовью. – Ну извини, – Рейли прищурился и вскинул подбородок, когда Шакки наклонилась, чтобы поцеловать. Все было так странно: другие движения, другое дыхание, другой голос, другая кровь в другом сердце. И в то же время будто ничего и не поменялось. Рейли замечал мелькающее в зеркале отражение: раскинувшаяся на кровати тонкая женщина и мужчина над ней. Неизменная картина, прекрасная и незыблемая, как вера во все великое. Мужчина двигался, хмуря брови и раз за разом сдувая падающую на лицо челку. А женщина подавалась ближе, под него и к нему, распахивала красивые темные губы и стонала навзрыд. По ее вискам катились крупные блестящие капли пота, которые мужчина собирал языком. Рейли двинулся еще раз, захрипел, когда крепкие ладони вжали его в кровать, застонал и задергался. У Шакки были красивые руки, гладкие, тонкие, с длинными очевидными мышцами. Но господи, какими же они были слабыми в сравнении с его собственными – ни упереться, ни оттолкнуть. Просто преступление выходить в опасное море с такими руками. Рейли попытался вцепиться в мокрые плечи, но только царапнул ногтями по спине. – Уже и ведешь себя по-женски, – фыркнула Шакки ему в губы, и тут же зализала собственную насмешку. – Быстро учишься. – У меня был хороший учитель, – заулыбался Рейли через силу. – Она заплетала мне косички, а однажды купила розовую жилетку. – Ну кто же виноват, что на твои плечи мы на том острове больше ничего не нашли. Рейли расставил ноги шире и постарался не представлять себя со стороны. Это просто еще одна грань доверия, острая такая, нелепая грань. Сколько их уже было, сколько еще будет – до самой смерти-то. Рейли во что бы то ни стало не собирается разлучаться с Шакки раньше. В животе и между ног все горело огнем. Удовольствие расползалось внутри, разрасталось, будто пламя, то обжигая восторгом, то притворяясь болью. Еще немного – и пойдет горлом. На языке было горько и сухо. – Лучше не молчать, – процедила Шакки, наклоняясь ближе, к самому уху. – Тогда станет проще. – Проще… не станет, – только и успел ответить Рейли, как его захлестнуло с головой. Оргазм выламывал и прогибал худое женское тело, как ветер прогибает ивовые ветки в дождь. По щекам текло, сердце перепуганно и восхищенно рвалось из груди, словно птица. Рейли и сам не заметил, как поднялся на лопатки, как зажмурил глаза, как в высоком надрывном крике сорвал горло. Шакки хрипло и незнакомо стонала рядом, ее толчки стали совсем беспорядочными и короткими. Потом раздался короткий мучительный стон – и все закончилось. В образовавшейся тишине оглушительно громко трещали ночные стрекозы. Оранжевый свет лампы плясал на стене рядом со шкафом, разбрызгивал тени. Шакки лениво гладила засыпающего Рейли по мокрому плечу, дыша слабым запахом соли и пива. – Ты сорвал мне голос, – проворчала она почти обиженно. – Какой позор. Рейли заворочался, прижимаясь спиной к ее широкой груди, набросил на них обоих одеяло. – Давай я завтра сделаю вид, что мне стыдно. – Если опять не смотаешься по своим дела с утра пораньше. Ничего против них не имею, только сначала приведи мне нашего ревнивого друга в мохнатой шапке – а потом можешь гулять. – Договорились, – Рейли чувствовал, как его неумолимо клонит в сон. Пресыщенная усталость закрывала ему в глаза настойчивой мягкой лапой. – Тебя всегда тянет спать после секса? – Ага. – Как ты умудряешься потом еще и завтрак на утро приготовить? – Видишь какая я у тебя, – Шакки самодовольно хмыкнула. Этот тон нужно будет порепетировать тоже. – Цени, пока можешь. Словами было не передать, как Рейли ее ценил. Поэтому пришлось молчать. У него еще будет время рассказать ей об этом. – Кстати, я тут вспомнила, как ты однажды принес мне букет странных голубых цветов. Они еще пахли очень сладко, и от них щипало в носу. Это были лилии, да? У них будет время. – Точно. Я рад, что ты поняла намек. Много времени. – Ах ты ж неуклюжий романтик! Долгие годы.