Люблю...

Я снова сел писать. На этот раз рассказ был для себя, не по заказу, поэтому мысли мои летали, охватывая весь мир, подцепляя всё блестящее и интересное, будто вороны. Вот уже в голове плавали образы,…особенно меня манил один образ, видел ли я его когда-то? Откуда он в моей голове? Неважно…! Вот ручка уже сама выводит неровные буквы и на странице появляется маленькая фигурка, стройненькая, милая девушка смотрит прямо на меня сквозь буквы и слова… её большие голубые, ярко-голубые, сияющие лазуритовыми небесами, глаза смотрели прямо в мои, тусклые и уставшие… лёгкий локон золотисто-гиацинтовых волос упал на милое маленькое личико, закрыв часть глаза и припав к нежным светло-сапфировым губам. Моя рука сама потянулась за виски, глоток, обжигающий напиток немалой выдержки уже грел меня изнутри. Я вновь берусь за письмо! Длинные предложения послушно выстраиваются в неровные шеренги строк, слагаясь в красивый текст. Из него на меня уже никто не смотрит. Та девушка идёт по городу из букв и слов. Серый и мрачный, он встречает её неприветливым ливнем. Пустынные улицы манят тёмными закоулками, тая в себе секреты столетних зданий. Одна она идёт по мокрой мостовой, звонко топая по ней каблучком. Чёрное флисовое пальто уже промокло и она, дрожа от холода, сунув промёрзшие руки под него, ускоряла шаг,… Вот мне уже и не по себе стало, несмотря на камин в тёплой комнате, я чувствовал, как холод подобрался ко мне. Я накинул старый шерстяной плед, некогда прожжённый мною, на плечи, застегнув халат поверх рубашки. Буквы послушно сливались в необыкновенном танце, составляя слова и предложения. Выйдя на большею мощёную улицу, она чуть не попала под экипаж, её спасла лишь заботливая рука. Высокий полноватый паренёк, который успел схватить её за рукав и резко вернуть на обочину, смотрел на неё сверху, на его пухловатом лице всплыла добродушная улыбка. Он поправил на ней пальто и перевёл через улицу. Она глядела на него большими удивлённо-благодарными глазами. Он молча следовал за ней. Вот уже новый переулок… Я снова потянулся за виски, на этот раз крупный глоток опалил горло, заставив меня поморщиться. Холод уже колол пальцы на ногах, подползал всё ближе и выше… Буквы вновь побежали по скользкой строке… Он сопроводил её до дома, маленького серого домика на углу, с огромным окном в крыше. На прощанье она взглянула на него, и вдруг, поцеловала в щеку, почти взлетев, чтобы достать до неё. вечером она сидела у окна в большой рубахе, служившей ей сорочкой, когда услышала, что об окно что-то стукнуло. Выглянув на улицу, она увидела того самого парня, что удержал её за рукав утром. Ом смотрел в её окно своими большими добродушными глазами, тёмно-голубые, они таили в себе что-то загадочное. Едва заметная улыбка на лице и румянец смущения делали его вид окончательно влюблённым. Она взглянула на него, и, сама того не замечая, улыбалась, глядя на крупную физиономию, стоявшую прямо под окном. Долго ли они так простояли, знает лишь время, но проезжавший мимо кучер хлестнул парня кнутом, чтобы тот посторонился с дороги. Парень упал в пыль, вскрикнув от боли. На спине, под порванной робой была красная полоса. Девушка уже стояла подле него и заботливо осматривала рану. Он, усердно делая вид, что всё в порядке, распрямился и снова глянул на неё, прямо в глаза… Ноги дрожат. Отчего? Камин полыхает ярким пламенем, освещая комнату и пыша теплом., которого я не чувствую… буквы жили своей жизнью, огромный бал бушевал среди белого листа, заполняя всё больше и больше строк… Осень сменилась зимой, второй месяц которой подходил к концу. Когда та девушка, одев маленькую расшитую шубку, вышла на вечернюю прогулку с большим полноватым пареньком, одетым в потрёпанный сюртук. Они шли так до самого центрального парка. Тяжёлый клубистый туман обнимал деревья и мягко стелился вдоль земли. Они вышли на каменный мостик, освещённый лишь фонарём с берега. Со стороны леса послышались шаги. Компания из подвыпивших юнкеров вышла на мост, перегородив дорогу. Они уже окружали пару, когда один из них достал саблю и приставил к горлу парня в сюртуке. Через пол минуты он уже бежал через город, держась за едва порезанную шею и рассечённую руку. Девушка осталась там… Мне становится ещё холоднее. Виски вновь согревает меня, но я чувствую, что холод не отступает… Уже несколько страниц позади, а доброе милое личико теперь смотрит на меня ярко-голубыми глазами, полными страха и отчаяния. В них отражаются юнкера, размахивающие саблями. По-пижонски надетые кители, рубахи навыпуск и щегольское поведение выглядели устрашающими для маленькой девушки, прислонившейся спиной к бетонной ограде моста. Вот первый уже схватил её за плечи, с усилием пытаясь снять пальто. Через пару секунд уже и шерстяная кофта отправляется на мостовую. Тонкая шёлковая рубаха была нагло разрезана прямо посередине тела, оголив белую грудь и одно плечо. Она не кричал, лишь плакала, роняя крупные слёзы на бетонную мостовую… Вдруг сзади послышался стук копыт, невысокий худой мужчина слез с белой благородной лошади и твёрдой походкой направился прямо к компании солдат на мосту, на ходу оголяя позолоченную гвардейскую саблю, украшенную голубой и георгиевской ленточками. На эшафоте гордо поблёскивал в свете далёкого фонаря орден святой Анны, маленький красный крестик на золотой подушечке, аккуратно прикреплённый к рукояти. Георгиевский крест висел на его , вопреки строению тела, сильной крупной шее. Твёрдая рука держала саблю наготове. Ноги уверенно несли его к разошедшимся не на шутку юнкерам. Свист разрезаемого воздуха и звон металла. Его ударили первым. Девушка вскрикнула и закрыла глаза, опустившись вдоль бетонной стены на холодную и мокрую от лёгкого дождика мостовую. Совсем рядом слышались звуки борьбы, но страх был сильнее, она зажмурилась, обхватив колени руками, и сидела, ожидая своей участи. Новый кафтан, расшитый золотыми нитями и украшенный погонами на плечах, из под которого торчал длинный белоснежный галстук, был заляпан кровью. Двое юнкеров уже лежали позади, трое окружили его и четвёртый , держась за окровавленную ногу, ковылял прочь. Взмах сабли, искры, снова крики. Она снова зажмурилась, как вдруг почувствовала, как что-то упало на неё. Кафтан был в её руках, она встретила на себе серьёзный и уверенный взгляд молодого офицера-безумца. Он дрался сразу с тремя крупными солдатами, показывая ей, что она может бежать… поворот, ещё, вот она уже на углу главной аллеи. Вот уже идут двое полицейских с патрулём. Крик девушки, укрывающейся за окровавленным офицерским кафтаном привлёк их внимание. Они ринулись к мосту, она побежала за ними… Холод уже добрался до пальцев, руки не слушались, но писали, сами, словно и не я создавал эти строчки. Буквы плясали и разбредались, холодные пальцы не раз выпускали орудие слова… Они уже были на мосту. Девушка плакала, прикрывая полуголое нежное тело своим пальто. На холодных, мокрых от дождя и крови камнях лежал офицер. Рука его по-прежнему сжимала окровавленную саблю с орденом на эшафоте, из уголка рта текла кровь, на груди было огромное рубиновое пятно, пропитавшее некогда белоснежный галстук. На бедре был глубокий порез, из него так-же сочилась рубиновая жидкость, заливая мостовую… слеза упала на его щёку, ещё одна… она , склонившись над ним, рыдала, не скрывая эмоций. Окроплённое кровью лицо накрыли его же кафтаном. Сабля осталась в его руке, как символ чести и отваги. Поцелуй на его щеке остался тёплым пятном на уже остывшем в эту непогоду теле… Я не мог ничего поделать, ноги уже давно онемели, руки не слушались и виски почти кончился. Идти я не мог, слуг у меня нет… я сидел и смотрел на строчки. Откуда на меня смотрело заплаканное личико, огромные лазуритовые глаза смотрели прямо на меня, мне в душу, они рыдали, страдали. Длинные ресницы слиплись, по щекам катились крупные слёзы, одна из которых уже упала на тонкие поджатые губы…но она жива! Рубаха не ней разорвана саблею, пальто испачкано, волосы были мокрыми и спутавшимися… Вот я уже перестал чувствовать всё тело. Потреся бутылку над ртом, и выдавив последнюю каплю согревающего, я откинулся на спинку кресла… «Спасибо» -произнёс едва слышный голос…из только что написанных страниц… Холод волной прокатился по телу и замер в груди, ожидая ещё одного удара… Я люб…лю…