Память

Мегатрон смотрел на приближающегося Оптимуса Прайма и не мог сдержать ухмылки. – Все кончено, Прайм, – сказал лидер десептиконов, глядя на противника сверху вниз. – Твоя армия автоботов повержена. Склонись перед своим новых хозяином! – Этого никогда не случится, Мегатрон, – голос Прайма был глух и спокоен, и Мегатрон вдруг понял, как он ненавидит защитную пластину, закрывающую нижнюю часть его фэйсплейта. – Один должен остаться, один должен пасть. Мегатрон и не сомневался в своем враге. – Да будет так, – сказал он, спрыгивая вниз. Их лезвия встретились и засверкали, сталкиваясь снова и снова; Оптимус дрался молча, Мегатрон не мог сдержать ликующего рычания – каждая новая атака давалась Прайму с трудом. – Что такое, Оптимус ? Где же вся твоя праймовская сила? – мощный удар кулака в брюшную часть откинул автобота назад. Прайм проехался спиной по неровной площадке и бессильно раскинул манипуляторы. – И это все, на что ты способен? – десептикон неторопливо подошел к лежащему врагу, его опорный манипулятор опустился Прайму на грудь. – Так ты мстишь мне за своих павших друзей? Хочешь поразить меня насмерть своей беспомощностью?       Грудная пластина Оптимуса затрещала и прогнулась под весом Мегатрона; Прайм схватился за манипулятор, прижимающий его к полу, и попытался скинуть с себя, но через пару секунд со стоном прекратил сопротивляться и что-то неразборчиво прошептал. – Ты что-то сказал? – приподнял «бровь» Мегатрон, наклоняясь поближе к распластанному Прайму. – Пожалуйста, – выдохнул автобот, и его голубая оптика умоляюще уставилась на Мегатрона. – «Пожалуйста» что? – уточнил десептикон, сильнее вдавливая Прайма в площадку и чувствуя, как со скрежетом вминается его грудная броня. Оптимус убрал защитную пластину с фэйсплейта и едва слышно сказал: – Пощади меня, Мегатронус. Ради прошлого. Ради того, что у нас было. Дрожь пробила всю нейронную систему Мегатрона. Он убрал опорный манипулятор с торса автобота и одним рывком поставил его на колени. – Повтори, что ты сказал, последний из Праймов! Кроткая голубая оптика встретилась с пылающей красной. – Пощади меня, Мегатронус. Я больше не хочу сражаться с тобой. – Хочешь примкнуть ко мне… Орион Пакс? – Да, – прошептал автобот, не отводя взгляда от Мегатрона.       Лидер десептиконов расхохотался. Он смеялся, глядя на покорно сидевшего перед ним Оптимуса Прайма, и смех его эхом раскатывался за пределы пустынной площадки, отдаваясь где-то под высокими сводами зала. Мегатрон толкнул Прайма в помятую грудную пластину, и тот снова распластался по полу. – Так и быть, – сказал Мегатрон внезапно охрипшим голосом. – Но сначала – небольшой тест на верность. Не возражаешь, Орион? Тот покачал головой; его мягкий доверчивый взгляд туманил процессор Мегатрона. Он наклонился над Оптимусом и сорвал его паховую броню. – Отсоединяй. И не делай такую удивленную оптику, Пакс, ты прекрасно знаешь, как это делается.       Мегатрон не смог спокойно смотреть, как Прайм, приподнявшись, один за одним вынимал и отсоединял свои коннекторы: оттолкнув манипуляторы автобота, он вырвал последний и, дернув Оптимуса на себя, впился в его рот поцелуем. Плоская ладонь Прайма осторожно легла на плечо Мегатрона, и он зарычал, больше не в силах сдерживать себя. Его паховые пластины разъехались в стороны, выпуская толстые черные коннекторы, и десептикон грубо воткнул штекеры в разъемы Прайма, который только слабо вскрикнул от первого мощного импульса, пробившего его нейронную систему… Ратчет опомнился первым. – Бамблби!! – взревел он, ударив кулаком по панели. – А ну быстро закрыл оптику!!! – Би-биии, – стыдливо протянул Бамблби, и происходящее на экране загородилось двумя четырехпалыми ладонями. – Отвернись! Отойди! Сядь! Спокойно, Бамблби! Выключи внешние аудиодатчики! Выключи!! Думай о хорошем! Что значит «о чем»?! О Рафе думай, об играх, о гонках, наконец, во имя Праймуса!! И сиди так! Встанешь, когда я дам сигнал!       Убедившись, что Бамблби пристально изучает стену, Ратчет повернулся к остальным обитателям базы. На лицах детей застыло полное непонимание происходящего, оптика Балкхеда пыталась вылезти из орбит, а лежащий на платформе Оптимус выглядел таким потерянным и несчастным, что Ратчет даже растерялся. Постепенно взгляды всех присутствующих сосредоточились на Прайме, и он смущенно отвернулся к медицинскому аппарату. – Я… – начал было Оптимус, но кибонная чума, ослабившая все его системы, отправила его вокодер в принудительную перезагрузку. В помещении повисла гнетущая тишина. – Ой, – неожиданно громко раздался голос Мико, – а я поняла! У них там что сейчас, любовь-морко…       Договорить она не успела – взвывший Балкхэд сграбастал всех троих детей и неуклюже уковылял по коридору на другую часть базы. Ратчет, помедлив, вздохнул с облегчением. Наконец-то не особо догадливый воин предпринял что-то по-настоящему дельное. Теперь осталось только, не светя собственным удивлением, успокоить ошарашенного пациента. – Проклятый Мегатрон! – воскликнул Ратчет, поворачиваясь к притушившему оптику Прайму. – Находится на пороге смерти и все равно мечтает только о том, как унизит и убьет тебя! Ну ничего, как только Бамблби выудит из его воспоминаний формулу чумы, они с Арси тут же его прикончат! – Ратчет, – Оптимус печально посмотрел на медика, но тот только отмахнулся. – Разумеется, я не буду воспринимать тот бред, который мы только что слышали, всерьез. Это больное воображение Мегатрона. Совсем ему темный энергон платы проел, Юникрон его побери! – Ратчет, я бы никогда не стал… – снова попытался Прайм, но медик осторожно положил манипулятор ему на плечо. – Береги силы, Оптимус, они тебе еще понадобятся. Сейчас Мегатрон там… закончит… и Бамблби продолжит свои поиски. Мы спасем тебя. Не сомневайся. – Мой старый друг, поверь мне… Я никогда бы не стал взывать к памяти Мегатрона, пытаясь остановить его, – с горечью сказал Прайм, пока Ратчет, желая занять себя хоть чем-нибудь, примеривался подкрутить разболтавшиеся детали медицинской платформы. – Все, что между нами было, должно навсегда остаться в прошлом. Гаечный ключ выпал из ослабевшего манипулятора Ратчета. – Все, что между вами было?!..