Исповедь

— Когда Вы начали заниматься этим? — перед журналисткой сидела юная темноволосая девушка. На вид ей было не больше 16 лет. Короткие черные волосы едва прикрывали уши. Острые ключицы сильно выпирали из-под не аккуратно наброшенного гостиничного халата, который практически сливался с бледным тоном ее кожи. Она выглядела необычайно хрупкой, казалось, что легкого дуновения ветерка будет достаточно для того, чтобы она растворилась в окружающем пейзаже. — Не помню.  — К-как можно не помнить таких вещей… — журналистка нервничала. Ей было не по себе, не столько от богатого убранства гостиничного номера, в котором она сейчас находилась, сколько от особы, расположившийся, напротив. — Вы помните, когда сделали первый шаг? Или, когда заработали первый синяк? — Н-нет, но это совсем разные вещи… — Разные для таких, как Вы. — черноволосая впервые за все время их беседы, посмотрела собеседнице прямо в глаза, отчего последнюю бросило в дрожь. Большие темно-фиолетовые глаза ее горели, как черные алмазы. Она смотрела на нее с какой-то убийственной холодностью. Журналистка отвела взгляд в сторону и быстрым движением руки заправила, выбившуюся прядь ярко-рыжих волос за ухо. — Таких, как я? — Мисс Ричардс, что Вы видите? — облокотившись на левую руку, девушка слегка наклонила голову на бок и равнодушно посмотрела на собеседницу. Глаза, которые еще несколько секунд назад были, словно объяты фиолетовым пламенем, теперь казались практически черными. — Я не совсем понимаю…конкретизируйте вопрос.. — На столе, что Вы видите на столе? — Свою ручку, блокнот и вазу с красными розами. — А знаете, что вижу я? — Очевидно то же самое, так… — рыжеволосая не успела закончить предложение, потому как слова комом застряли в горле. Резко вставшая со своего места собеседница, бесшумно, словно кошка, подошла к ней и присела на край стола. По телу рыжеволосой пробежала очередная волна дрожи, вплоть до кончиков пальцев ног. — Не совсем… -она взяла металлическую шариковую ручку и с интересом покрутила ее в руке. — Я вижу продолговатый металлический предмет, который очень легко можно вонзить в вашу тонкую шею, вот сюда — нащупав на своей шеи сонную артерию, черноволосая слегка надавила на нее. — Ваза — это всего лишь хрупкий стеклянный цилиндр, и если его разбить, то получится отличное лезвие. Им легко можно будет провести от края до края шеи прямо под нижней челюстью и перерезать яремную вену. Если рана окажется достаточно глубокой, то и сонную артерию. Бессознательное состояние наступит через пять секунд. Если в ближайшие несколько минут не будет оказана серьезная медицинская помощь, наступит смерть. — вернув ручку на прежнее место, девушка подошла к окну и быстро взглянув на противоположную сторону улицы, села на прежнее место. — Все ведь зависит от восприятия. От полученных знаний и опыта. Используя ручку и блокнот, Вы можете состряпать отличненькую статью, а я могу убить несколько человек. Вы ведь вряд ли сможете сейчас назвать точный день или год, когда написали свой первый рассказ или статью, или стихотворение. — Вы правы не смогу, я всегда хотела стать писателем и с ранних лет знала, что буду заниматься именно этим. - после того, как собеседница вернулась на прежнее место, рыжеволосая облегченно вздохнула. Чувство облегчения было недостойным, но оно существовало - тут уж ничего не поделаешь. — А я с ранних лет знала, что буду убивать людей, поэтому и не могу назвать точное время или год, или день. Я занимаюсь этим всю свою жизнь. Вы играли в Эрнеста Хемингуэя, а я в Чарли Балтимор*. Вы брали интервью у своих плюшевых игрушек, я училась стрелять из пистолета и арбалета. Вы не сможете до конца понять меня, также, как и я не смогу понять Вас. То, чем я занимаюсь кажется Вам ужасным, и Вы в общем-то правы. Но я настояла на этой встрече не потому что хотела рассказать о страшном детстве несчастной малютки Рукии, а потому что устала бегать, потому что хочу, чтобы правду, которую я собираюсь рассказать Вам напечатали и некоторые важные для меня люди, смогли взглянуть на произошедшие события под другим углом. — Рукия откинулась на спинку стула, смотря в белоснежный потолок. — Мир не разделяется на плохих и хороших. В каждом есть и светлая и темная сторона. Главное то, какую выбрал ты. Это определяет все — в помещении повисла тишина. Рукия не моргая продолжала смотреть в одну точку. — Они называют меня Двурукой, и поверьте мне на слово для того, чтобы заработать это прозвище, мне пришлось пройти через все девять кругов ада…