В театре

Вступление. Неподвижная фигура сидела в полумраке. Иногда на пару секунд вспыхивал неяркий огонек от сигареты. Дым незримо таял в воздухе, который стремительно наполнялся чужеродными резкими запахами. Вокруг кто –то проверял микрофон, трещал, кричал, настраивал гитару, распевался, но эти звуки пропадали, не доносились до сидящего в одиночестве человека. Вот, его нога пошевелилась, дёргано, нервно. Он закинул ее на другую, поправив после штанину, стряхнув пепел. В очках –половинках бликами отражался дальний свет. Шум все больше становился глухим и осторожным, постепенно сходя на нет. Неизморённая трудом рука коснулась седых, коротко стриженных волос. Сигарета в другой уже подходила к концу и кожа на кончиках пальцев ощущала жар. Свет потух, все стихло. Человек выпрямился в кресле, обитом бархатом. Руки в замке подлетели ко рту и глаза напряженно прищурились, брови сошлись, и морщины на лице повсюду проступили. Казалось, он постарел в один миг. Причудливо согнувшись, он ждал, ждал с горячим нетерпением, всей душой того, над чем работал много времени, того, чему посвятил столько сил. Пальцы в замке все сильнее сжимались, и дыхание стало медленнее, ритмичнее. Казалось, воздух наполнился напряжением. Темнота заполонила все вокруг… Внезапно, мрак пронзил яркий луч света, и, перед закурившим очередную сигарету, появилась пара. Мужчина, женщина: оба в черном. Они стояли так близко друг к другу, что, наверное, могли чувствовать дыхание, тепло и биение сердца. Глаза впивались, а руки держали. Неподвижность сменилась неспешным танцем, в котором каждая точка тела была напряжена. Женщина попыталась вырваться, но пальцы в белой перчатке крепко сжимали запястье. Действие продолжалось во все более ускоренном ритме. Стремительные развороты сменяли друг друга, пока она опять не встретилась лицом к лицу с давно знакомым ей человеком. Фоновая музыка напряглась, и звуки повисли в воздухе. Тревожные клавиши пианино. Акт первый. В глазах боль, тоска и потекла слеза по бледной коже. Он отпустил, а та стояла и смотрела, но потупила взор. Рывок! И как отскочит, побежит, стремительно и совершенно все без слов. Исчезла в темноте. Мужчина в черном пиджаке остался, не ожидая для себя, один. И грянул гром, разверзлись небеса, по зонтику забарабанили тяжелые, как металлические, капли. А у него растеряно лицо, и сам не знал, что делать дальше, побрел по намокающей и утопающей старинной мостовой. Остановился, достал бумагу из кармана. Стал медленно переводить со строчки на другую, затем куда -то вдаль смотрел и выбросил измятый временем и чувствами клочок в ту урну, что у фонаря разбитого стояла. Листы на тополях шумят, но птицы больше не поют, как жаль… Сердца обоих навсегда разбиты и больше не срастутся никогда их отношения как раньше, и узы алые любви завяли, как розы на могиле той, что предала. Мужчина сел на остановку, не ожидая ничего, а дождь все лил, не уставая, как будто так хотел свое участие в разочаровании всеобщем показать. И мир стал серым, тусклым и печальным. Сверкнула молния, потом раскат и треск ужасный так, что стекла в страхе задрожали. Не будоражило лишь тело, ум и душу нашего героя, что обреченно думал про себя, что больше нет такой на свете, и не наступит никогда то завтра, о котором он мечтал и думал вечерами, глазами провожая каждый, как тот, последний призрачный закат. И так теперь наедине с пучиной самых сложных и опасных переживаний он остался. И свет померк… погасли лампы, руками он закрыл лицо, склонив тяжелую от мыслей голову в тумане, что появился, как и занавес внезапно. Второй акт. Наверное, вы сейчас готовы со всей горячностью поспорить, кто в данном действии есть настоящий, стоящий герой, любимец публики, страстей и притяженья взглядов? Тот изнуренный внутренним порывом человек, тогда оставленный в безумной спешке на отдаленной остановке под дождем, иль тьма, которая всегда царит на всех подмостках и даже здесь, на этом самом месте, где начинается второй наш эпизод, она для всех и для меня, столь неожиданно и нагло вдруг открывает действо. Но зритель лишь один, которого не видно. Не курит больше он. Весь до конца ушедший в происходящую перед его глазами драму, он даже не моргает, словно умер. Но вот вздохнул, откинулся назад. И блеск в глазах сверкнул опять, как в миг создания легенды, что называется тропой, ведущей к чувствам человека, их душ, сердец, объятий пылких и чувств забытых… Занавес с небрежно мягким шелестом открылся. И тут же луч, как в прошлый раз, поймал бегущую фигуру. Та женщина еще бежала, без оглядки, пытаясь скрыться от фатальной, ошибки молодости давней. Не получилось ничего. Ведь бег со временем безумен: конца не существует и тогда, когда надеешься, на счастье и будущим гоняешь мысли, забросив дни, минувшие на самое чернильное то дно, что забытьем зовется. Отмщенья бойся! Остановилась. Отдышалась. Распались локоны, и на плечах уж нет тех чистых капель, как слезы те недавние, рыданья. Идет спокойно. Каблуки стучат. Фонарный свет тускнеет на глазах, и тьма крадется незаметно, во всех привычках подражая жертве. Лишь шум листвы, биенье сердца, да стрекот нескольких сверчков. В разгаре лето. Дождь прошел, трава сырая прогибаясь, не оставляет ни следа от уже прошедшего, пускай не лучшего, но дня. Часы пробили за полночь. И он, другой герой, а может просто пешка, в намеченное место вышел из тени старинной ратуши у церкви. Луна закрыта перьевыми облаками, почти не видно звезд, а значит, путь утерян. Остерегайтесь! В ее глазах мелькнул хоть слабый, но все же огонек надежды, тот самый, про который, смела думать в тишине, с утра пораньше. Пока он спал. Вот встреча, столь долгожданная быть может состоится. Всего пару шагов осталось… они уверенны, судьба поможет им воссоединиться. Неловкие движение, смущенный взор. Прелюдия. Объятие столь крепко, что им казалось время приостановилось. и лунный свет рассеял мрак -хороший знак! Мужчина, столь долго ждавший, спросил себя, взаправду ли все это? Не мог поверить, ведь не раз, его надежды падали с обрыва и сам хотел за ними последовать то час. Но женщина, которую любил, в его душе еще дышала. Не позволяла сделать грех страшнейший. И он ее держал. Не за руку конечно, но все же. Мечтать не запретишь. Так тихо, хорошо и южный ветер их ласкает, окутывая в одурманивающую пелену. Вуалью, накрывая с головы до пят, он прячет от Него, уже свободного от мыслей. Не знают ничего. Трагедия должна свершиться! Влюбленные уж на мосту, танцуют. Их легкие движенья могли лишь передать малейшую частицу внутреннего мира, переполняемого чувственным смятением… и радостью. Рука на талии, другая впереди, чуть в сторону их головы и ноги, шаг за шагом, с четким ритмом приближают все ближе к выходу, но вот! Фигуры из воды поднялись, взмахнув телами, разбежались и танцем колдовским занялись. В круги запутали несчастных! И напевали про себя слова заветные что знали, еще с рожденья. Демон сзади. Горит вода и их тела и крики ужаса неслышного пронзили влажный воздух. Агония и боль разверзлись гроздью. Мучений дождь полился и воду затушил, что пламенем горела. Но демон не пропал. Его рога из пепла не задело. Воспряло зло! О боги! И подошел к созданию столь юному, что муки гарпию съедали, с рукой протянутой. Совсем нестрашной, человеческой, не грубой … и без когтей, как ей казалось. А вот глаза его пока что выдавали. Светились ярко-желтой злобой в темноте, к тому, что у людей зовется болью, состраданием, любовью. Не наградил его создатель при рождении. А тени все плясали и голоса звучали… все громче!!! Зазывали. Не поддалась. Рука пропала, и голоса исчезли, как будто не было здесь вовсе ничего. Им показалось, быть может нет, они уж больше не узнают. Нахлынул страх и в жилах застывает кровь. Что делать дальше? Кто же знает? Быть может скрыться? В тех горах, что заповедными зовутся и переждать. Наступит время и мрак рассеется перед рассветом. Третий акт.