Игра со льдом

Добрый вечер, мой пленник и гость... Канцлер Ги, "Романс Ротгера Вальдеса"

- «Морская ласточка». Если не ошибаюсь, вам должен быть знаком этот корабль. Лори молча кивнул, боясь, что голос выдаст его. Неужели Арьяна все-таки догадался? Узнать его тот не мог никак – до визита Лори в Келед-Аймат они ни разу не встречались лицом к лицу, а длинные золотистые кудри, слишком хорошо известные офицерам Южного флота, были предусмотрительно острижены заранее – но вполне мог сопоставить какие-нибудь мелочи, недомолвки, догадки… Знаком? О да, еще бы! Просто он никак не предполагал увидеть «Ласточку» здесь, в маленькой гавани у подножия крепости. Это было… словно бы, находясь в заключении, он вдруг увидел через решетку соседней камеры лицо давнего друга. В лучах вечернего солнца залив Аймат сверкал и переливался драгоценным камнем. Густая синева южных сапфиров переходила в глубокий и яркий оттенок зеленой бирюзы, среди которой вспыхивали аквамариновые отблески. У самого берега море было того призрачного бледно-зеленого цвета, каким бывает небо на закате. Узкую гавань защищали почти отвесные белые стены, которые легко можно было принять за меловые утесы, если бы не темные арки окон. Белая скала уходила глубоко под воду, заставляя теряться в сомнениях, где творение человеческих рук переходит в творение природы. Впрочем, крепость Келед-Аймат строили не люди – когда-то этот остров, как и весь Архипелаг, и почти все Внутренние острова, населяли фаильри. Их корабли, напоминающие одновременно диковинных птиц и морских чудовищ, рассекали бирюзовую гладь, минуя рифы и утесы, причаливали к берегам неприступных островов-крепостей или крошечных зеленых островков, для которых у жителей Архипелага до сих пор не нашлось имен… От этих кораблей, да и от самих фаильри, остались лишь воспоминания. Разве что где-нибудь на Внешних островах… Впрочем, кровь таинственного морского народа то и дело давала о себе знать. «У него в жилах морская вода!» - говорили о ребенке с необычным цветом волос или глаз, чье сердце с рождения было отдано морю. Такие дети до сих пор рождались у жителей островов… и поговаривали, что кровь адмирала Арьяны, несмотря на то, что тот считался уроженцем Амирата, изрядно разбавлена морской водой. О капитане-командоре Ривале тоже ходили подобные слухи. И не то чтобы у них не было оснований… Прижавшись виском к теплым камням крепостной стены, Лори смотрел и смотрел на легкий стройный силуэт. Разумеется, он знал, что капитан Райно без особой борьбы сдал «Ласточку» южанам, и не винил его за это: пожертвовав кораблем, Райно сохранил команду. И все же, все же… Время бескровных битв, состязаний умов и мореходного искусства осталось в прошлом. Теперь в противостояние вступили орудия и клинки, и это уже была самая настоящая война – в которой флот Союза свободных городов не собирался участвовать. Поэтому Лори и прибыл сюда, парламентером и посланником доброй воли. - Вы уже были тогда в команде Риваля? Я имею в виду, когда он удрал от меня через Драконью глотку? Лори вновь кивнул, стараясь не показать облегчения. Ну конечно, в качестве матроса он вполне мог оказаться тогда на борту «Ласточки». Если бы он к тому моменту уже командовал «Волнорезом», ему бы нипочем не удалось уйти от Арьяны через Глотку: узкий пролив, ощетинившийся острыми скалами, был опасен даже для изящной маленькой «Ласточки», особенно там, где течение становилось стремительным, а скалы сужались, образуя ущелье. Но для «Крыла ветра», фрегата Арьяны, с его глубокой осадкой Глотка была верной смертью… для «Ласточки» же она стала единственным шансом оторваться от преследования. На выходе они ободрали правый борт, и Лори был уверен, что его ладони намертво приклеились к рулю, и разумеется, груз они доставили с опозданием – но, по крайней мере, кристаллы не достались южанам! Море шумело и плескалось у подножия белых стен. Маленькая коричневая ящерка вынырнула откуда-то из щели между плитами и застыла в солнечном пятне. - Вы все еще влюблены в него? - Ч-что? – Лори вздрогнул, ощутив на плече тяжесть и тепло чужой ладони. - В Риваля. Вашего золотоволосого морского демона. Можете не отвечать, конечно, но то, как вы каждый раз реагируете на его имя... Вот и сейчас. Лори молчал, прикусив губу. Он действительно не знал, что ответить. - Не дорос еще играть с огнем! - Вирой осуждающе покачал головой. - Скорее уже, со льдом! – фыркнул Лори, намекая на прозвище, под которым адмирал Южного флота был известен во всех обитаемых водах. Айсберг южных морей… Скорее всего, Арьяну прозвали так за слишком светлые для человека – особенно такого смуглого – глаза и волосы, за пристрастие к белому цвету в одежде, а также за его более чем сдержанные манеры. Сам Лори, правда, не находил в них ничего ледяного. Учтивая отстраненность, не более того… да еще поистине королевское достоинство. «Амир аль-бар», «властелин морей» – так звучало его звание на языке южан. И вероятно, если бы Лори восхищался им чуть меньше, то не рисковал бы так, ввязываясь в авантюру с переговорами, письмом и собой в роли парламентера. Он слишком хорошо помнил, что Вирой говорил о своеобразном кодексе чести амира аль-бар… и да, пожалуй, чересчур легкомысленно положился на эти слова. …Позже, уже познакомившись с Керимом Арьяной близко – гораздо ближе, чем собирался – Лори убедился в правильности своей оценки. Амир аль-бар вовсе не был выточен изо льда – совсем, совсем наоборот… - Адмирал Вирой изволит сомневаться во мне? – задор светился в зеленых как море глазах и в уголках улыбающихся губ. - «Изволит сомневаться», а? Безмозглый мальчишка! – стол вздрогнул от удара, которым наградил его старый моряк. Стаканы жалобно звякнули. - Глупый неоперившийся чайчонок, возомнивший себя альбатросом! Думаешь, южане попадают к твоим ногам, когда ты вот так оскалишься? - Вирой страдальчески поморщился, тайком потирая ушибленную кисть. В Лори, с его открытым ясным лицом, с непривычно короткими волосами, которым отвар из листьев лавсония придал медно-рыжий цвет, действительно было что-то мальчишеское. Сейчас он совсем не походил на капитана-командора Объединенного флота Севера. – Говорил и повторю еще раз: лучше послать это костлявое недоразумение, твоего юнгу. По крайней мере, если с ним что-то случится… - …то я себе этого никогда не прощу, – Лори враз посерьезнел. – И ты тоже, Вир, я слишком хорошо тебя знаю, старый упрямец. Я пойду сам – в конце концов, это была моя идея, и отвечать, если что, тоже мне. Ну и к тому же я смогу за себя постоять… хотя не думаю, что это понадобится. Ты сам говорил, Арьяна не из тех, кто наносит удар в спину. Мне нужно всего лишь передать письмо и вернуться обратно с ответом – других способов связи у них все равно нет. - Упрямец из нас двоих ты, Валь, - проворчал Вирой. – Запомни: я не стану спасать твою драгоценную задницу, если Арьяна вознамерится ее надрать! Кто мог знать тогда, что во время последнего рейда южане захватили «Летисику»? Арьяне достаточно было подняться в рубку – при его уме вряд ли потребовалось много времени, чтобы понять, как обращаться с незнакомой аппаратурой. Не получив доступа к сиреневым кристаллам законным путем, южане, уже незаконно, завладевали сконструированными на их базе приборами – и на удивление быстро постигали принципы их действия. Вот так – отчасти из-за неосведомленности, отчасти из-за собственного легкомыслия – капитан-командор Объединенного флота Севера Лоримар Риваль стал пленником Керима Арьяны. А затем – и его любовником. Лори прикрыл глаза. За время, что он пробыл здесь, вечерние беседы с амиром аль-бар за бокалом вина успели стать для него почти традицией… как же он был изумлен – и испуган! – когда в один из вечеров Арьяна неспешно отставил опустевший бокал и так же неспешно, словно оставляя время на раздумья, привлек его к себе. На самом деле у Лори не было времени не то что подумать – вздохнуть! – и конечно, никто не собирался его отпускать, как бы он ни сопротивлялся и ни вырывался. В Арьяне удивительным образом уживались нежность и непреклонность. В принятом раз решении он шел до конца, не слыша никаких «не надо» и «я не хочу»… и все же если бы Лори предложили на священных книгах поклясться, что Арьяна взял его силой, он не смог бы. Непосредственно к моменту акта возможного насилия Лори искусал губы в тщетных попытках не стонать в голос, а его тело горело и плавилось в ласковых и сильных руках. Он всегда думал, что равнодушен к чужим прикосновениям, как женским, так и мужским... однако прославленный амир аль-бар разрушил эту иллюзию с той же легкостью, что когда-то - стены форта Ноай. Что думал, что чувствовал Вирой, когда долгожданный ответ пришел совсем иным путем, чем он рассчитывал, сообщая среди прочего, что матрос Лори Наути до конца переговоров останется под опекой южан? Каждый раз при мысли об этом Лори ощущал вину – ведь если он рисковал свободой, то Вирой рисковал своим подчиненным и другом, и неизвестно, кому из них было сейчас тяжелее. Но все же он надеялся – сам толком не понимая, на что. *** Окончательно его надежды потерпели крах, когда он узнал, что на переговоры, ради которых все затевалось, Арьяна поедет один. - Значит, я должен оставить всякую надежду на возвращение домой? - Лори, вздернув подбородок, с вызовом смотрел в глаза амиру аль-бар, будто надеясь найти там ответ... или понимание... или хоть что-нибудь, отличное от неизменного спокойствия нетающих льдов, сковывающих воды севернее Эльсэга. - Как только мирный договор будет подписан и скреплен, я лично отвезу вас, куда пожелаете... если таковым будет ваше желание. Но если вдруг вы решите остаться, знайте: я буду только рад. - Остаться здесь... вашим пленником? - Моим гостем, - твердо ответил Арьяна. - Или кем-то большим. Если захотите. В любом случае, Лори, даю вам слово, что результат переговоров - каким бы он ни был - не повлияет на вашу дальнейшую судьбу. Другое дело, что вашему златокудрому командору об этом знать ни к чему. Я не беру вас с собой сейчас в надежде, что ваше отсутствие благотворным образом скажется на благоразумии адмирала Вироя, капитана-командора Нефарена и капитана-командора Риваля. Ах, если бы капитану-командору Ривалю хватило благоразумия двумя неделями раньше, когда Вир, то грозя всеми карами морскими и небесными, то увещевая как ребенка, пытался отговорить его от дерзкого плана! Возможно, Вирой выполнит свою угрозу и не пойдет на уступки Амирату, чем бы это, со слов Арьяны, ни грозило Лори. А возможно... Лори слишком хорошо знал, насколько привязан был старый моряк к своим подопечным. Тень от акации темным кружевом легла на белые каменные плиты. Ящерка чуть сдвинулась, подставляя спинку последним лучам, и вновь замерла. Вдоль трещин, цепляясь усиками за выступы камня, по стене вилось чахлое растеньице с бледно-зелеными листиками-иголочками и мелкими розовыми цветами. Лори неслышно вздохнул. Он не обладал умением этого растения ползти по отвесной стене, а значит, «Ласточка», такая близкая, была для него столь же недоступна, как если бы она находилась за сотни миль отсюда. В гавань, насколько он мог рассмотреть, не вело ни единой тропы или лестницы – вероятно, туда был путь непосредственно из крепости, из нижних коридоров. Даже если и существовала тропа, вырезанная в камне и скрытая от посторонних глаз, никто не позволит ему свободно бродить по крепости в ее поисках. Он мог, конечно, дать Арьяне слово, что не попытается бежать, и тут же получить свободу в пределах острова – но тогда слово пришлось бы сдержать. С левой стороны гавань прикрывал от ветра утес. Круглая башня наводила на мысли о маяке, но была слишком низкой для него, к тому же вместо фонаря были узкие окна. С крепостью башню соединяла крытая галерея. - Что там? Темница? - Можно сказать и так, - Арьяна ответил не сразу. - О, в таком случае мне, надо думать, повезло, что меня разместили в другой части крепости, - Лори заставил себя легкомысленно улыбнуться. – В башне, должно быть, ужасно сыро и холодно? - Нет, там не сыро, - Арьяна помолчал немного, словно подбирал слова. – Лори, это… не совсем та темница, о которой вы подумали. Мне сложно объяснить… но, если хотите, я могу показать. *** Их шаги гулко отдавались в полумраке галереи. Амир аль-бар молчал, молчал и Лори, которым владела сейчас нервная смесь любопытства, опасения и грустной решимости. Южное окно башни выходило на гавань. И высота стены в этом месте не превышала тридцати ярдов, но, чтобы спуститься, нужна еще веревка… и подходящий предлог остаться. К тому же, неизвестно еще, что поджидало его в башне. Что это – то, о чем Арьяна отказался говорить? Если это тайна, почему он тогда согласился отвести своего гостя-пленника в эту загадочную темницу? И не поплатится ли Лори сейчас за свое любопытство, оказавшись в заточении – в самом настоящем на этот раз? Винтовая лестница вела к низкой тяжелой двери – Арьяне пришлось пригнуться, чтобы войти. Здесь действительно не было сыро. Лори, привычному к хмурой и ветреной погоде Северного Полумесяца, прохладный сухой воздух показался даже приятным после влажной духоты – жара в этой части Внутреннего моря спадала только после полуночи. Круглая комната мало напоминала узилище, будучи, на взгляд Лори, чем-то средним между спальней и кабинетом. В простенке между окнами стояли два кресла и стол, на ковре у камина лежало несколько подушек, из тех, на которых так любят сидеть южане. Ложе – судя по всему, это было все-таки ложе, хотя и весьма необычное – стояло с противоположной от камина стороны, слишком узкое и слишком высокое, чтобы быть удобным. Со столбов для балдахина – самого балдахина не было – свисали веревки. Странного вида железный ящик стоял рядом, над ним на стене спящей змеей свернулась плеть. - Зачем… для чего это? – Лори не узнал собственного голоса. - Подобные оковы иногда бывают нужны, чтобы освободиться от других оков... вот здесь и здесь, - Арьяна легонько коснулся его лба, затем груди. Сердце Лори билось пойманной ласточкой, он сам ощущал сейчас себя птицей в невидимых силках, которые умело сплел хозяин этой башни. Они стояли так близко, что серебристая прядь щекотала ему губы. - Хотите узнать, каково это? Или на сегодня вам уже довольно знаний? Смущение накатило приливной волной, но на дне его белой раковиной сердцевидки сверкнула мысль. Веревки, которые Арьяна использует для… для… - Лори не знал таких слов, которые могли бы обозначить то, что временами происходило в этой комнате, он не хотел представлять, не хотел думать, на что это могло бы быть похоже, если бы он… и в то же время не думать не мог – эти веревки должны были быть достаточно длинными и прочными, а окно, несмотря на узость – все же достаточно широким, чтобы протиснуться сквозь него. И был лишь один способ остаться здесь и проверить. - Да, - шепот был совсем тихий, но Арьяна услышал. На подносе лежали полупрозрачные предметы, формой и размерами похожие на чаячьи яйца. Арьяна медленно провел одним из «яиц» по его губам. Губы обожгло холодом (это лед, догадался Лори, лед, который жители Амирата, обладавшие неким секретным знанием, могли изготовить даже посреди пустыни). Потом на смену льду пришел жадный жар губ и языка, а лед двинулся дальше, вырисовывая влажные холодные узоры на светлой коже, оставляя капли талой воды на ключицах и в ямке между ними. - Они напоминают ягоды на снегу, - Арьяна коснулся потемневшего и заострившегося после укусов льда комочка плоти. - Так и просятся на язык. Лори дернулся, рванулся всем телом, напрягая мышцы и проверяя, выдержит ли веревка – от ее прочности зависело дальнейшее. Веревка выдержала. Запоздало он подумал, что Арьяна теперь вряд ли будет высокого мнения о его смелости, а то и откажется от замысла, но тот, склонившись, лишь погладил кончиками пальцев связанные запястья. - Лори, я обещаю, что не причиню вам вреда. Вы верите мне? Лори прикрыл глаза – Арьяна, без кителя, в белоснежной рубашке с закатанными до локтей рукавами, с понимающе-лукавой усмешкой на красивом смуглом лице, смущал его гораздо больше, чем собственная нагота, чем связанные запястья и лодыжки. Он верил. Нет, не так – знал. Его враг и тюремщик никогда не бросал слов на ветер. И то, что он говорил об оковах, тоже оказалось правдой. Было что-то… что-то почти волшебное в этой временной беспомощности и беззащитности, в полной открытости. Арьяна мог сделать с ним все, что вздумается, и Лори обмирал от страха перед его возможными действиями – и в то же время глубоко внутри чувствовал себя в безопасности. И еще: сейчас, пусть на короткое время, он не был капитаном Ривалем, чьего решения ждут с нетерпением и от чьих поступков зависят судьбы стольких людей. Он мог отпустить себя и быть просто Лори Наути, безвестным матросом, волей судьбы заброшенным в Келед-Аймат. Извиваться в стягивающих его путах, не сдерживая ни криков, ни слез… - Тшшш, - широкие ладони успокаивающе легли на вздрагивающие плечи. - Мы еще не добрались до самого сладкого. Тело Арьяны - он помнил это слишком хорошо - было гладким, полностью лишенным волос, как у их предков-фаильри. А вот у Лори волосы на теле были, если, конечно, считать таковыми золотистый пушок, на границе которого замерли сейчас смуглые пальцы. Затем они скользнули ниже, и вместе с ними скользнуло твердое и холодное... вниз, по кругу и снова вверх, рассчитанно-неторопливыми движениями, и от этой неторопливости хотелось кричать. От прикосновений льда кожа горела и ныла, ручейки холодной воды, щекочась, сбегали на узкое ложе. Теплая ладонь плотно обхватила его плоть, сильнее вжимая орудие пытки в такое чувствительное сейчас тело. Да, это была пытка - одновременно болезненная и сладкая до дрожи в широко разведенных коленях. Свести их Лори не позволяли веревки, тянувшиеся от его щиколоток к столбам по обе стороны от импровизированного ложа, и Арьяна, взяв с блюда очередное «яйцо», мог беспрепятственно продолжить свои исследования, испытывая холодом все новые и новые участки. Лед двинулся дальше, жестоко дразня мошонку и нежную кожу за ней, обвел судорожно стиснутое кольцо мышц. Лори всхлипнул, ощущая, как лед проникает в его тело. - Штиль и шторм, Лори, вы бы камень могли разжалобить, - прошептал Арьяна, почти касаясь губами его губ. - Потерпите чуть-чуть. Я клянусь вам, это будет лучше всего, что вы когда-либо испытывали. И Лори терпел, судорожно втягивая воздух, хотя ему казалось, что с него изнутри сдирают кожу и одновременно промораживают насквозь. Льдинка таяла медленно... мучительно медленно, а снаружи были безжалостные губы и пальцы Арьяны, изысканно терзавшие его. Наконец, терпеть стало невозможно, и Лори закричал, выгибаясь, насколько позволяли веревки. Он не осознал, в какой момент Арьяна освободил его от пут, не помнил, как оказался лежащим на подушках у камина. Он чувствовал себя так, словно после бешеного шторма, после борьбы с океанской пучиной на пределе сил волны ласково вынесли его на песчаный берег. - Спасибо, - сам не понимая, почему и зачем это делает, Лори протянул руку и коснулся щеки амира аль-бар. Тот накрыл его ладонь своей, прижимая сильнее. - Лори... Издав нечто среднее между смехом и рыданием, Лори уткнулся в плечо Арьяны. - Кер, во имя всех бурь, что вы со мной делаете? - И что же? – амир аль-бар притянул его ближе. В теплом плену рук Лори вновь почувствовал себя пойманной птицей – птицей, которой совсем не хочется улетать. – Или следует спросить – что бы вы хотели, чтобы я сделал с вами? Когда буря, увлекшая их обоих, немного утихла, в башне было уже совсем темно. Арьяна склонился над ним, явно намереваясь подхватить на руки, но Лори, коснувшись его плеча, покачал головой. - Я… можно, я еще немного побуду здесь? Один. Мне… надо понять и прочувствовать до конца. - Как пожелаете, - не стал спорить Арьяна. – Меня ждут еще некоторые дела перед сном… и, Лори, вам ведь не потребуется на «прочувствование» вся ночь? Если вы не пожелаете спать в одиночестве, то – моя спальня не так уж далеко от вашей, а дверь открыта. - Я запомню, - во рту стало горько, будто Лори надкусил хепсовый корень. Он подумал, что теперь всегда будет чувствовать эту горечь, стоит только вспомнить улыбку амира аль-бар – короткую, чуть лукавую, отзывающуюся искрами в прозрачно-серых глазах. Дверь закрылась почти неслышно, и на мгновение Лори охватило желание броситься следом, догнать, обнять… Нет. Решение уже принято, и отступить в последний момент было бы трусостью и предательством по отношению к тем, кто ждал его на другом берегу. Волшебство беззаветного доверия закончилось вместе с добровольным пленом. Лори все еще оставался пленником Арьяны, но в этом уже не было ничего от игры, а сам амир аль-бар, какие бы нежные чувства ни питал к своей нечаянной добыче, вряд ли удержится от искушения воспользоваться так кстати попавшим ему в руки козырем. Значит, нельзя предоставлять ему такую возможность. «Моим гостем... или кем-то большим». Матрос Лори Наути принял бы приглашение без раздумий и остался здесь, с тем, кто вдруг занял так много места в его сердце. Капитан-командор Лоримар Риваль этого сделать не мог. Слишком многое зависело от его решений, от его действий и бездействия – слишком многое и слишком многие. Поэтому он должен убраться отсюда еще до рассвета. Веревка словно сама скользнула в руки – тонкая, шелковистая на ощупь, но удивительно прочная. Лори горько усмехнулся. Совсем недавно он лично проверил ее на прочность и знал, что она вполне выдержит его тяжесть. Связать между собой несколько веревок и завязать дополнительные узлы было делом десяти минут, но Лори провозился несколько дольше – в теле все еще жила болезненно-сладкая истома, и он двигался как во сне. Еще больше времени потребовалось на то, чтобы закрепить получившуюся конструкцию у ближнего к окну столба. Открыть окно… Южная ночь была непроглядно-черной. Густой теплый воздух пах пеларгонией, хвоей и водорослями. Где-то там, внизу, невидимое отсюда, ворочалось и вздыхало бессонное море, и, покорная его дыханию, качалась в чуткой дреме «Ласточка». Она ждала своего капитана, готовая по первому его слову, по первому взмаху руки распустить крылья-паруса и отправиться хоть на край света. Лори не мог обмануть ее ожиданий. Он бесшумно перемахнул через подоконник и начал спускаться.