Без слов

— Хэнкок. Хэнкок, ты тут? — Крис нервно заворочался в коконе из ошметков ткани, заменяющих одеяло. — Мэр Хэнкок ушел путешествовать один, потому что устал спасать шкуру своего бездарного спутника.       Раздался скрип. Джон встал с насиженного и обогретого пыльного кресла и пристроился на полу рядом с внезапно проснувшимся Кристофером. — Я не бездарный, — обижено, но облегченно пробухтел комок грязных тряпок. — Бездарный и бестолковый.       В этом глава Добрососедства убеждался изо дня в день с удивительной стабильностью. Порой казалось, что стоит Джону на минуту отвлечься на личные нужды, как Кристофера тут же сгребают в жадные объятья самые различные неприятности. — Хочешь сказать, что в пустой и безжизненный город ты от большого ума полез? — поинтересовался мужчина, вспоминая насколько разнообразная тварь повылезала из всех щелей при их появлении. — Мне нужны были кружки и вентиляторы. И даже не начинай заливать про то, что это хлам! — Черт побери, почему мы просто не можем купить нужное количество шестеренок, стали и еще чего там тебе надо? — Это дорого! Ты цены видел? Да эти гады с меня последние штаны стащат. — Милый Крис, хочу заверить тебя, что пост мэра приносит с собой не только пафос, но и деньги. И твои штаны имею право стаскивать только я.       После того, как они с Хэнкоком стали любовниками, у последнего словно что-то заклинило в голове. Гуль вроде и стал проявлять должную заботу, но сам словно отдалился, закрылся от ничего не понимающего Кристофера. — Джон, у нас с тобой все в порядке? — Конечно, что может быть лучше твоих объятий и ужина при зажженных свечах, — с наигранным придыханием ответил Хэнкок, вспоминая, как он несся с бессознательным напарником на плече сквозь горящее здание. Кристофер намек понял и комментировать вечернее происшествие не стал. — Джон, мне бы хотелось поговорить… о нас. — Если хочешь разойтись, то знай, я нахрен выброшу все те трещалки и пищалки, которыми ты набил мой рюкзак. — Я бы хотел быть к тебе ближе. — Я и так достаточно близко, предлагаешь сесть на меня?       Видно было, что Хэнкок всячески старался увести разговор в сторону, отшучиваясь чересчур часто даже для своей язвительной персоны.       Устало выдохнув, Крис замолчал. Подобные разговоры заводились не в первый раз, но Джон всегда либо молча уходил, либо взрывался от очередной попытки объясниться.       Удостоверившись в том, что моральной экзекуции сегодня больше не будет, Хэнкок почувствовал облегчение вперемешку со стыдом. Он и сам прекрасно знал, как глупо поступает, сбегая от разговоров, касающихся их с Крисом любовных отношений, но ничего поделать с этой трусостью не мог. Временами он уверял себя, что таким образом позволяет Крису лучше обдумать подобный выбор партнера, разобраться в себе и своих желаниях, убедиться, что это серьезный выбор, а не легкая привязанность. И иногда Хэнкоку даже удавалось себя в этом убедить, скажем, под винтом или после пары бутылок.       Перебраться обратно на мягкое кресло ему не дал все тот же настырный Выживший. С силой дернув на себя гуля за ногу, Крис залез на распластавшегося по полу мужчину. Зажав шрамированное лицо в ладони, он быстро прильнул к тонким губам Джона. Недолгий поцелуй вышел грубым и неловким, Хэнкок с трудом отцепил от себя присосавшегося юношу, больно укусив того за язык. Он был зол. Против страстных (пусть и не частых) поцелуев он не имел ничего против, но не когда его с размаху впечатывали лопатками в жесткий пол, а в нос и рот забивалась пыль так, что хотелось залить в себя ведро воды. Нет, определенно сейчас не место поцелуям.       Заметив сильное недовольство, Крис сжался на груди у Джона, поддаваясь назад, а после робко, пройдясь носом вдоль шеи, принялся успокаивать взвинченного любовника. Легонько прикусил мочку уха, погладил по лысому черепу, губами спустился к подбородку, лизнул его и сразу, словно испугавшись собственных действий, спрятал лицо обратно на груди мужчины. Подобные игры проделывала с Кристофером Нэнси, и сейчас Выживший старательно вспоминал прикосновения покойной жены, очень надеясь на благосклонную реакцию Джона.       Хэнкок не двигался, внимательно следя за всеми прикосновениями своего напарника. Теперь в них не было той напористости, что при поцелуе, словно Джон мог в любую секунду скинуть с себя чужое тело и оно покорно откатится обратно в груду тряпок. Но он не спешил уходить, тая под покорностью и ласками спутника.       Заглянув в черные глаза, Крис мягко погладил висок лежащего по ним мужчины большим пальцем. — Я люблю тебя. И если мне не удается высказывать это словами, то я перейду к действиям. — Просто… просто я хотел дать тебе время на то, чтобы ты удостоверился в своем решении, — тихо выдохнул Джон. На деле слова дались куда проще, чем он думал. С души будто убрали тот камень недосказанности, что травил нервы им обоим, оставив после себя легкость и горечь. — Джон, мне двадцать восемь лет, я вполне осознаю свои поступки, желания и отвечаю за все свои действия. — Каждое слово Крис сопровождал легким поцелуем то в скулу, то в кончик носа, то в лоб. — Боже, я тебя на семь лет старше! — шутливо вскинулся Хэнкок, уже не пытаясь сбежать, теснее прижимая к себе любовника. — А ты молодо выглядишь для своих лет, — вернул колкость Кристофер. — Я надеюсь, что ты не променяешь мои пылкие объятья и колючие одеяла на какое-то там кресло, — сказал мужчина, закутывая их обоих в тряпки. — Оно жесткое и из него выбито несколько пружин, так что твое мягкое тельце мне больше по душе, — промурлыкал Джон, оплетая собой Криса, тем самым обещая еще много-много теплых ночей под общим колючим одеялом.