Свежие шрамы

14 декабря 1886 года 22:05 В кабинете нет ни одной горящей свечи, чтобы осветить маленькую, съёженную фигурку. Однако он не нуждается в свете. Правая рука взрослого ребёнка намертво зажала нож для бумаги, прижимая его остриё к внутренней стороне левой руки и оставляя на ней глубокие порезы. Кровь уже стекает из двух предыдущих ран, пачкая его фарфоровую кожу, безупречную белизну ночной сорочки, превосходный ковёр, на котором он сидит. И чувствуется боль, жжение, дискомфорт. Но этого недостаточно, чтобы заставить его забыть о том, как болит грудь под влиянием его больных лёгких. Нет ни одной слезы. Возможно, его глаза забыли, как плакать. Кровяных капель достаточно. Четвёртый разрез вспарывает тонкую плоть, и его рука, дрожа, впервые искажает ровную линию. Головокружение порождает ощущение оторванности от реального мира. Он надеется, что упадёт в обморок: это было бы лучше, нежели то, что творится с ним сейчас. Дневная работа была желанной, ведь отвлекала внимание, но тихой ночью лишь собственный разум мог составить ему компанию. А его ум так сильно раcшатан. Он предполагает, что достаточно безумен, однако пульсирующая боль его руке более реалистична, чем что бы там ни было ещё. Он не замечает, в какой момент нож выпадает из его ослабевающих пальцев. Он едва замечает руки, которые подхватывают его перед падением на пол. Но они всегда сумеют его подхватить. − Милорд, я запрещаю вам травмировать себя таким способом впредь. Он не может определить: то ли голос гневен, то ли испуган. Он предполагает, что это постыдно – покончить жизнь самоубийством, не выполнив обещанное. Однако он бы охотнее предпочёл гореть в пламени бесконечно, чем помнить... что ему уже стоило быть сожжённым. − Обещайте мне, мастер. − Обещаю. Обещает даже тогда, когда мысли возвращаются к маленькому острому клинку, спрятанному под матрасом. Во всяком случае, эта боль – последствие его собственных действий. − Я знаю, что вы делаете. − Знаешь? − Это не является признаком психического здравия, мой лорд. − Что ты вообще можешь знать об этом. − Страдание – это моя специальность... А теперь мне придётся найти метод для выведения пятен крови с ковра. − Замени его. − Да, мой лорд. Пальцы в перчатках прослеживают за размещением свежих рубцов и старых шрамов — и демон вздыхает. Тёмная голова наклоняется, и легчайший из поцелуев сглаживает старейший шрам, тот, что находится на сгибе локтя. Ребёнок склоняется незаметно, так, что не ощутить, и одинокая слеза чертит путь по его щеке. Возможно, он может разрушить себя при помощи наилучшего оружия, которым обладает; ведь он уже израсходовал альтернативные возможности. В самом деле, ведь страдание – это его специальность. А неделей позже, когда ребёнок озвучивает свой приказ, демон, расстроенный, используя когти и зубы, слова и силу, проводит ночь за умерщвлением слабого существа. Утром остаётся лишь аккуратно собрать куски плоти и вернуть их на место. Испачканные кровью лезвия лежат забытые.