Давно?

Баки чувствовал себя странно. Странно, но комфортно. До конца вспомнить Стива Роджерса он не мог. Но вспомнил свое имя – сержант Джеймс Барнс. Точнее не вспомнил, а понял, что имя ему как будто подходит, оно не вызывает отторжения и неприязни; он перестал дергаться, когда Стив звал его Баки или Бакс, и даже начал отзываться на это имя. Имя ему нравилось. Он не помнил всего, что связано со Стивом Роджерсом, но этот человек также как собственное имя не вызывал отторжения. Рядом с ним Баки чувствовал себя спокойно, складывалось ощущение, что паззл сходится правильно. Особенно когда удавалось вспомнить какие-то детали, связанные с Роджерсом – как они вместе собирались в армию, тогда еще до войны, как Баки вытаскивал побитого друга из очередной подворотни, как упрямо Стив пробивался на службу и как сам Баки его уговаривал прекратить играть с огнем, с одной стороны беспокоясь, что друга просто-напросто посадят за подделку документов, а с другой беспокоясь, что тому таки удастся пробиться на фронт. В конце концов, он понимал, почему рядом с человеком, которого сейчас все называют Капитаном Америкой, и никак иначе, ему так комфортно – годы идут, а Стив не меняется. Также он понимал, почему его друг так отчаянно пытается заставить его вспомнить – он изучил историю Капитана Америки, его семидесятилетнюю спячку и сорванное свидание. Даже немного посочувствовал. Посочувствовал Пегги Картер, порадовавшись отчего-то, что друг остался только его. А вот чего он так обрадовался неудачной личной жизни Стива он понимал не до конца. Точнее, не понимал совсем. А если еще точнее – не хотел понимать и признаваться самому себе, что, возможно, просто ревнует. Его ввел в ступор и немного смутил выбор Стивом фильма для совместного просмотра. Они не так часто смотрели что-то вместе, предпочитая либо уютное молчание, либо очередную тренировку в зале, оканчивающуюся по негласной традиции спаррингом, после которого шла все та же уютная тишина, ибо ни на что другое сил не оставалось. Изредка случались вечера воспоминаний, когда они говорили о прошлом, точнее говорил Капитан, а Баки молчал и вспоминал; или представлял себя на месте того Баки, о котором с горящими глазами рассказывал Роджерс, перескакивая с одного на другое, пытаясь рассказать все, что помнит о прошлом, об их прошлом. Каждый раз слушая эти сбивчивые и не всегда последовательные рассказы, он про себя улыбался, отчаянно желая тоже что-то рассказать, но никак не мог составить из хаотичных картинок и образов памяти что-то дельное. - Ты серьезно? – с сомнением тянет Баки, глядя на коробку с диском в руках. - Вполне. А что не так? – наигранно беспечно тянет Стив, включая DVD и устраиваясь на диване. - Пятьдесят первых поцелуев? Мелодрама? - Да. А что не так-то? – опять это наигранно-удивленное выражение лица. Детское такое, немного смущенное, но упрямое. - Странный выбор, - комментирует Баки и ставит диск. Он усаживается рядом, отбирая большую миску с попкорном. Капитан пытается смотреть укоризненно, но невольно улыбается и протягивает еще и бутылку колы. Баки усмехается и ставит ее по другую сторону от, почти прижавшегося к нему справа, Роджерса. Тот же моментально переключается на фильм, искоса бросая косые взгляды на стремительно пустеющую миску. То, что Зимний Солдат оказался большим любителем попкорна и чипсов вызывало у него умиление и заставляло улыбаться; он почти покраснел, когда Баки спалил его за нежным взглядом в его сторону. Вечер проходил уютно. Другого слова для описания этого вечера Баки не находил. Стив старательно делал вид, что ему интересен фильм, периодически протягивая руку за бутылкой колы. Первый раз он без задней мысли протянул ему бутылку, но потом подумал, что вряд ли Стив хотел пить, поэтому даже не пытался ему помочь, наоборот заталкивая ее локтем подальше; это заставляло Капитана практически обнимать его, чтобы достать заветную бутылку. Каждый раз он чувствовал тепло, исходящее от Роджерса и немного выпадал из реальности, видя, как он краснеет и отводит взгляд, имитируя заинтересованность происходящим на экране. Баки честно пытался внимательно смотреть фильм. Но тот факт, что речь в нем шла о странной форме амнезии, ему была неприятна. Странно, что такой тактичный и внимательный человек, как Стив Роджерс выбрал именно этот фильм. Точнее подозрительно. На что он намекал? Когда он перестал следить за сюжетом и сконцентрировал свое внимание на друге, до него понемногу стали доходить мотивы Капитана. Амнезия. Вот почему он выбрал этот фильм. Вот только ассоциировал он их с героями фильма? Или не задумываясь, выбрал фильм, в описании которого увидел это слово? Барнсу хотелось думать, что не просто так Стив выбрал этот фильм. Ведь он сам сравнивал его с главным героем, так отчаянно добивающемся любимой девушки, снова и снова пробивая эту стену под названием амнезия; Капитан Америка также отчаянно пытался сначала снова подружиться, а потом и заставить вспомнить прошлое его самого, его друга Баки. К концу фильма, видимо уставший постоянно тянуться за бутылкой, которую, к слову, один и пил, Стив практически лежал на Баки, все также имитируя крайнюю степень заинтересованности, старательно не замечая практически обнявшей его руки, живой руки. Он ненадолго прижимался к ней щекой, откинув голову на плечо, не возражающего, друга. Это еще больше уверяло Баки в правильности вывода о причинах и ассоциациях. Слишком уж «внимательно» Капитан смотрел фильм; и никак не комментировал, что было для впечатлительного Роджерса нетипично. - Ты собираешься смотреть титры до конца? Стив даже вздрогнул. Но не попытался отодвинуться или встать, он совсем застыл, словно боясь пошевельнуться. - Стив? – он снова вздрагивает – за этот вечер Баки сказал больше слов, чем за предыдущие две, а может и три недели. Наконец, он медленно отставляет от себя бутылку, в которую судорожно вцепился, и пустую миску. Пару секунд собирается с мыслями и резко разворачивается, опрокидывая ни в чем не повинную посуду на пол. Баки этого даже не замечает, наблюдая за краснеющим другом, с решительным видом, оседлавшим его колени. И снова усмехается – на этот раз радостно – он сделал правильные выводы. - Давно? – он решает не уточнять, вопрос слишком очевиден. - Доджерс-Филадельфия в… - Мае сорок первого, - неожиданно для себя выпаливает Баки. Глаза Стива медленно расширяются от уже неподдельного удивления. Он счастливо улыбается и начинает мучительно краснеть. Баки в курсе. Баки знает. Баки помнит. Сейчас он поймет и… Что «и» он не успевает додумать, ощущая бионическую руку на своей щеке. Продолжая краснеть, он накрывает эту руку своей, ласкаясь и прикрывая счастливые глаза. Баки рядом и не отталкивает в отвращении. И помнит такую важную для Роджерса дату. Кто кого целует первым не помнят оба. То ли Стив склонился слишком низко, ласкаясь как брошенный котенок о прохладный металл бионической руки, то ли Баки, завороженный зрелищем дико смущенного друга. Поцелуй долгий, нежный. И неумелый. Один не умеет целоваться ввиду отсутствия опыта, другой не может вспомнить целовал ли кого-то. Постепенно, входя во вкус, Баки начинает прикусывать мягкие губы, обхватывая затылок Роджерса и притягивая того ближе. Тихий стон и резко прижавшееся вплотную тело заставляют судорожно вдохнуть, ощущая тугой узел возбуждения внизу живота. Баки немного удивлен реакцией собственного тела; впрочем, то, что упиралось ему в живот, свидетельствовало о том, что он не один такой. Он запускает правую руку под футболку Стива и стонет уже сам, от того как Капитан, прогнувшись от прикосновения, ерзает и стискивает его ребра коленями. Услышав стон Баки, Стив прерывает поцелуй, глядя мутными глазами в такие же мутные глаза напротив. Он, на пробу, легко двигает бедрами, прикусывая нижнюю губу, и слыша еще один неприкрытый стон. Это придает уверенности, и он уже сильнее поводит бедрами, прижимаясь еще ближе. Разум стремительно мутнеет, и Баки впивается губами в чужую шею, чтобы как-то отвлечься; бионическая рука задирает футболку выше, обнажая идеальный пресс и возбужденно торчащие соски. Стив, поддавшись порыву, помогает снять с себя футболку, запутавшись в ней и едва не порвав, когда Барнс впивается губами в правый сосок, левый терзая металлическими пальцами, которые из-за пелены возбуждения кажутся обжигающими. И снова стонет – открыто, жадно и нетерпеливо, продолжая движение бедер. Его пальцы путаются в длинных темных прядях, притягивая голову друга ближе. Их совместное безумие длится недолго. Первым кончает Стив, до боли стиснув коленями чужие ребра и издав гортанный стон. Баки кончает следом, от ощущения горячей влажности на животе и впившихся в его кадык требовательных губ. Стив отстраняется, смотрит мутными пьяными глазами, и снова целует. Страстно, влажно, бережно поглаживая наливающийся на кадыке синяк. - Давно? – шепчет он, на секунду прерывая поцелуй. - Доджерс-Филадельфия в… - Мае сорок первого, - улыбается Стив. И снова целует. Баки будет еще долго вспоминать этот вечер и его последствия, задумчиво улыбаясь и непроизвольно поглаживая кадык, засос с которого сходил почти две недели; он мстил за этот засос каждый вечер, поправляя на шее Рождерса собственные проявления страсти.