Not that big.

Кель ушёл две недели назад - две недели и день назад, если кому вдруг понадобится эта информация. Две недели, один день и.. восемь с половиной часов, точно. Дживас перевёл взгляд с часов на прикроватной тумбочке обратно на полоток. Сквозь очки побелка казалась рыжей, как ржавая вода. Небо в окне тоже было ржавым. Дживас закрыл глаза. Кель не сбежал. Для такого артистичного и самоуверенного человека бежать, поджав хвост, не годится. Для него важны не то что действия - даже слова, которыми эти действия можно охарактеризовать, чертовски важны. Он преспокойно ушёл днём, когда любой мог его остановить, что-то заподозрить, позвать Ватари, в конце концов. Но нет, подростка с рюкзаком на плечах никто ни о чём не спросил, ведь дом Вамми - хорошее место, а они здесь хорошие мальчики. Хорошие мальчики не уходят. А он ушёл. Махнув на прощанье рукой - на Мэтту, нет. Попрощался он только с Ниа. Рыжий перевернулся на бок, съёжившись и скрестив руки на груди так, что почувствовал боль и хруст плечевых суставов. В тишине эти звуки показались выстрелами. Дживас не понимал, почему все вокруг так спокойны. Как будто всё в порядке, и это он придумывает драму там, где её нет. Тот, кто всегда был рядом, ушёл. Кто мог сделать что угодно - действительно что угодно - за сладости, ушёл. Тот, кому дети помладше подражали едва ли не чаще, чем L, ушёл. А никому и дела нет, поискали полдня, известили полицию, и успокоились. Но больше всего Дживас не понимал, почему ему настолько плохо. Он всегда воспринимал их с Келем отношения как своего рода игру: что-то, что появилось благодаря дому Вамми, обусловлено домом Вамми и существует только в доме Вамми. В конце концов, у них же просто выбора не было! Они неплохо друг другу подходили здесь и сейчас, но с лёгкостью бы прекратили всё раз и навсегда, найдись у обоих кандидаты получше. - Так какого чёрта? - прошипел Мэтт вслух. Когда он открыл рот, сухая тонкая корочка на губах лопнула. Он почувствовал слабый вкус крови, безразлично облизнул шершавые губы и потянулся за сигаретами. Вообще-то, курить в комнатах не полагалось. Не то чтобы где-то на территории приюта это было разрешено, но всё же. Обычно Мэтту было не лень сбегать на улицу, но сейчас он едва ли мог подняться с кровати, так что похвалил себя за сообразительность - ещё год назад он обесточил пожарную сигнализацию на потолке, так что за курево не придётся расплачиваться визгом сигнальной сирены и душем из холодной затхлой воды. Он удерживал дым в лёгких так долго, как только мог, и только потом выдыхал. Дживас помнил, как часто целовал Мелло, вдыхая сигаретный дым ему в рот. Тот кашлял, бил его и фырчал, но продолжал стоять рядом, пока рыжий не докурит. Рука в перчатках дрожит - едва заметно, но дым “Мальборо” струится неровно: идёт ровно, вздрагивает и смещается на несколько миллиметров. Так себе телеграф: тире-тире-точка, тире-точка, тире-тире-тире-точка. Mayday. Mayday. Обрывки дыма похожи на лохматые волосы. Сразу вспоминается L, и рука дрожит сильнее - уже от злости. Дживас затягивается, прикусив фильтр. Мелло всегда был очарован именитым детективом. Мэтт не сомневался, что блондин сбежал, чтобы найти L, но сомневался, что у идеи-фикс есть шанс на успех. Мелло не нужен великому выходцу дома Вамми, как бы тот ни мечтал походить на него. Злость придала ему сил, и он вышел из комнаты - впервые за последние пару дней. Рыжий старался, действительно старался злиться и ненавидеть, называл блондина предателем, вспоминал каждый его недостаток, припомнил каждое жёсткое слово в свой адрес. И это, чёрт возьми, работало. В этот день он улыбался больше и шире, чем когда-либо. Грубо шутил, отвечал на каждое приветствие, хотя обычно всех игнорировал, пил кофе в столовой вместе со всеми, а не тащил его к себе в комнату. Всё было почти хорошо, и даже Ватари порадовался, что Дживас в норме. Дживасу невероятно хотелось плюнуть Ватари в лицо. Он ограничился широкой улыбкой. Следующие три дня он провёл на кофе и энергетиках. Играл без наушников, положив рядом с собой телефон. Он не хотел услышать в трубке “Привет, Майл”, нет. Ему было интересно, что блондин ему скажет в своё оправдание. Но комбо в эти три дня выходили слабыми, пару раз он даже проигрывал раунды в Теккене. Мобильник молчал. Дживас улыбался, шутил и пил свой кофе. Никто не заметил, как он исчез.