Читать под: Aythis – The Other
Ворон всегда считался знамением чего-то плохого, что случилось или обязательно случится. Люди никогда не доверяли им, считали их вестниками бед, плохой приметой. Они черны, как ночь, а их крик, пронзительный и громкий, заставляет дрожать даже самых смелых. Нередко даже ленивый художник не скупился нарисовать образ ворона, если хотел изобразить смерть, скорбь и боль. Символ ночной черноты, страха, горечи и гибели. Именно этим и был ворон. Но не обычная птица, которую все привыкли видеть на верхушке гибнущего дерева, а Ворон, несущий на своих крыльях только утрату и печаль, распыляя их, словно краску по небу. Из-за него серели облака, наливаясь свинцовой тяжестью, чтоб выплеснуть это всё на землю. Ворон щедр, он делится с каждым печалью и страхом, касание его крыла дарит человеку тяжёлую депрессию, от которой ему сложно избавиться, а долгое присутствие Ворона рядом угнетает, отчего хочется просто выброситься из окна, чтоб не чувствовать эту почти физическую боль внутри. А он смеётся, нагло и самоуверенно, заставляя своих подданных кружить рядом с телом того, кто всего лишь пару минут назад был человеком, со своими мыслями, мечтами, стремлениями, но которые так жадно поглотил Ворон, оставляя вместо них лишь пустоту и горечь. Он предпочитал выглядеть, как человек. Он хотел быть похожим на людей, которых лишает последней надежды. Ему нравилось чувствовать себя чудовищем, но в облике человека он был ещё более чудовищным. Он словно смеялся над ними. Прекрасный юноша с волосами цвета вороньего крыла и такими же чёрными глазами, которые буквально ослепляли его жертв. Умирающие люди могли увидеть его только на миг, перед самым концом, когда уже невозможно было ничего изменить. Он считал, что это высший дар – увидеть его, и лицо его для них всегда было неизменным. Всегда одна и та же ухмылка хищника, который знает своё дело. Бороться с ним не было смысла, он был словно болезнью, которая проникала в вены и медленно убивала изнутри, чтоб уничтожить снаружи. Он всегда исчезал и появлялся со стаей птиц. Воронами. Вестниками смерти. Природа боялась его. Под его огромными вороньими крыльями дрожали деревья и цветы, но последние, не выдерживая такой смертельной мощи, просто вяли. Он жил там, где давно уже погибло всё, на холме, где возвышалось одно огромное, но мёртвое дерево, служащее пристанищем для него, Ворона. Утро – самое любимое Его время суток. Тогда он не просто дарит людям плохое настроение, он упивается тем, что создают они сами, ругаясь с будильниками и проклиная работу. Ему нравится перекусывать такой невиданной сладостью, которую редко удаётся словить в её искреннем проявлении. Кружа под чернеющими облаками, он впитывает каждое слово, каждую слезу, каждый удар; он наслаждается этим, словно вкушает качественное вино, дегустируя каждую нотку и ощущая терпкий запах. Глаза сами закатываются от удовольствия, а на языке остается пряный вкус ненависти. Ему нравится его чёрный мир, окружённый лишь болью, он питается ей, набирается сил, чтоб после снова найти жертву, запятнать её и убить. Запятнать её чёрнотой своей души, если таковая у Ворона была. За свободным утренним полётом Он не сразу замечает, как солнечный свет, осторожно, словно играясь, касается его лица. Ворон вздрагивает, поднимая взгляд на небо, которое всё так же держит солнце в своих заложниках чёрного бархата. Загадка решается тут же, стоит ему только посмотреть вниз, где между домами, на детской площадке, играет ребёнок. От него исходит этот свет, такой яркий, что Ворон не в силах долго смотреть на мальчика, который просто занят своими делами в песочнице. Этот чистый свет, неприкосновенной искренности и самоотверженности – самый вкусный деликатес, который мог бы только придумать Ворон. Белый лист бумаги, который ещё никем не запятнан. Он должен быть первым, он должен попробовать эту чистоту на вкус. Ворон редко складывает свои крылья и показывается ещё живому человеку, но здесь иначе не подступиться. Он чувствует эту бьющую напролом чистую силу, которая таится в ребёнке. Свет, ярче солнечного, который просто сожжёт Ворона, если тот подойдёт ближе. Крылья превращаются в длинный плащ, а Он пытается стереть со своего лица наглую ухмылку, которая бы напугала ребёнка. - Хэй, привет, не боишься промокнуть? – сладко улыбаясь, лепечет Ворон, подходя к мальчику и буквально вспыхивая изнутри. Словно для его души горит весь город, желая уничтожить это отродье вместе с собой. Внутренности пылают, а Ворон едва сдерживается, чтоб не закричать; ему невыносимо больно: на него обрушилась вся боль, которую он когда-то поглотил. Ребёнок поворачивается к юноше, чей голос ласкает слух, несмотря на то, что он очень мрачный. Малыш смотрит на небо, а после спохватывается и глубоко кланяется старшему. Незнакомец - взрослый, но мальчик не может определить его возраст, он останавливается на мысли, что он младше его папочки, но старше братика, который только поступил в среднюю школу. Что это за возраст такой? Для ребёнка это вполне очевидно – не совсем взрослый, но уже не маленький. - Здравствуйте, - выпрямляется и по-доброму смотрит в чёрные глаза. Свет, исходящий от ребёнка, приумножается, чуть ли не ослепляя Ворона, но тот не может отступить от своей жертвы так легко и просто. Ему нужно добиться цели. Он запачкает этого ребёнка, чего бы ему это ни стоило. - Не боишься дождя? – выдавливает из себя улыбку, насколько на это хватает душевных сил, а малыш в ответ качает головой. - Неа, нисколечко, - забавно щурится, смотря на небо, а после снова переводит взгляд на незнакомца. – Скажите, пожалуйста, ваше имя, папа не разрешает мне разговаривать с людьми, которых я не знаю. Я не хочу, чтоб папочка расстроился, узнав, что я ослушался его. И снова этот свет, льющийся из него, бьёт по Ворону. Юноша неосознанно отступает, едва не рыча от боли. - Ты можешь называть меня Чен, - чуть ли не хрипит чёрноволосый, потирая горло и виновато улыбаясь. Пожар внутри не утихает, но силы ещё остаются. Ворон не понимает, что в этом ребёнке такого особенного, что его свет преумножается. Более того, он выходит за пределы его тела, когда у обычного, даже только что родившегося младенца, свет копится внутри. Ребёнок же сияет сильнее, улыбаясь. Он очень рад, что не нарушил запрет папы и теперь может общаться с этим господином. - А меня зовут Ким Минсок, но мама называет меня Минни, - голос ребёнка, такой звонкий, больно режет слух, и Чен взвывает, падая на покрытую лёгкой моросью землю. Его руки пачкаются, а брюки пропитываются росой, однако тело не перестаёт полыхать, словно ещё мгновение – и он взорвётся. Сил терпеть не остается, Ворон вмиг становится невидимым для мальчишки, а птицы, окутывая и защищая, уносят его вдаль. Ворон лежит на самой толстой ветке дерева, которая всегда служила ему спальным местом, не в силах пошевелиться. Внутри тела тлеют остатки его существа, которые скоро восстановятся, но сейчас ещё слишком рано. Стеклянный взгляд, сгорающая душа и слабые крылья, которые служили ему одеялом, - всё, что у него есть. Дикая боль тысяч людей обернулась против него, словно яд разъедая внутренности и, что хуже, всё его существо. Он не мог сражаться, он смотрел пустыми глазами на то, как его подданные, чёрные вороны, толпятся у корня дерева. Он стал тенью себя самого. Долгое время ему было тяжело передвигаться. Шли годы, он едва научился спускаться с дерева, но его крылья, иссиня чёрные, были мертвы, он не мог заставить их двигаться. Та сила, которой он обладал, вся мощь, была выжжена из него, словно поле в летний зной, которое загорелось от простого солнечного света. О, этот свет, он всё ещё помнил того мальчика, который обладал такой силой, которая могла убить Ворона, могла сжечь всё его существо, а ребёнок бы даже ничего не заметил. Чёрноволосый не мог оставить всё так. Он знал, что однажды, когда будет в силах распахнуть свои крылья, он прилетит к этому мальчику и отомстит. Он выпьет из него всю надежду, всю веру в будущее и всю чистоту, смакуя и наслаждаясь. Тот не сможет сжечь его - Ворон пуст.Читать под: Aythis – A Pristine Lie, A Pristine Light
Воздух, свобода и крылья, словно бритва, разрезающие ветер напополам. Он снова чувствует, что живёт, он снова летит. Ему не нужны случайные жертвы, чтоб восстановить свои силы, он хочет увидеть мальчика, Ким Минсока, он жаждет подарить ему боль. Крылья вновь спрятаны, а на лице стёрта тяжесть и боль, лишь псевдо-добрая улыбка и глубоко чёрные глаза. Чен не изменился, а мальчик – да. - Это вы? – рыжий подросток с красивыми лисьими глазами смотрит на юношу из его сна и не может поверить собственным глазам. С детства он привык считать, что тот пасмурный денёк – игра фантазии, что мрачный незнакомец – сновидение. Но сейчас он видит его воочию и не в силах понять - снится ему это или нет. Он остался прежним, но это невозможно. Однако не одному Минсоку приходилось удивляться, Ворон едва не жмурится от чистого света, который снова сжигал тьму. Он чувствует, как внутри разгорается пламя, несильное, но ощутимое, и неосознанно сглатывает. - Я думал, вы мне приснились, - говорит рыжеволосый, а внутри Ворона словно что-то меняется. Механизм, готовый к разрушению, щёлкает и возвращает себе прежний бег, восстанавливаясь. Ворон чувствует тепло, не огонь, а светлое осторожное тепло, которое окутывает его, убаюкивая. Он понимает, что может сделать шаг к мальчишке, и он делает, осторожно ступая на землю, покрытую лёгкой россыпью снежинок. - Ты не замёрзнешь? – хрипло спрашивает Ворон, уже не боясь смотреть в глаза парнишке напротив. Минсок встряхивает своими огненно-рыжими волосами и тепло улыбается, всё так же искренне, как в детстве, смотря на Чена. Он помнит его имя, он помнит, что его имя означает “сила”, он помнит это и никогда не забывал. - На самом деле, я никогда не чувствую холода, - Минсок говорит так же тепло, как выглядит, как смотрит, ему хочется доверять. Ворону кажется, что на его глазах выступили слёзы, внутри словно что-то стягивалось, подступая к горлу, но это была не боль. Что-то иное. У него есть силы побороть это. - Твоим друзьям, наверное, тоже тепло с тобой, - понимает Чен и вымученно улыбается, отражая в этой улыбке всю свою боль, которая отголоском прошлого пыталась вырваться из него. - Мм, - почти мурлыкает Минсок, соглашаясь со словами Чена, а после меняется в лице, испуганно смотря на чёрноволосого, - у вас что-то болит? Вы снова исчезнете? Он помнит. Прошло столько лет, а он никогда не отпускал это воспоминание. Чена окутывает теплота, похожая на кислород, которого ему не хватало. Он словно снова дышит. Не от полёта или удовлетворённости убийства очередной жертвы, а от тепла, которое исходит от этого парнишки. Ворон прилетал каждый день, он держал расстояние, но ему нравилось разговаривать с Минсоком обо всём. Чен никогда не рассказывал, кто он такой и откуда взялся, он всегда с искренним трепетом слушал о детстве Кима. Он восхищался этой чистой душой, которая, словно солнце, освещало всё вокруг. Ворон чувствовал, как на пепелище его души начинали расти цветы. Такие же нежные и красивые, как Минсок. - Ко мне пришёл человек, похожий на тебя, - говорит рыжеволосый, а Чен вздрагивает. Похожий на него? Что Минсок хочет этим сказать? Он догадался, кто перед ним? Ворон напрягся всем телом, чувствуя, как где-то глубоко в душе что-то обожгло. - Он сказал, что я избранный, я могу дарить людям свет и надежду, - Ким улыбается так ярко, что Чен жмурится. Внутри начинает всё кипеть, и он понимает, КТО перед ним. Цветы в душе обуяло пламенем, а Ворон сделал значительно большой шаг назад, отступая от яркого света. - Ты, - шепчет Чен, дрожа как внутри, так и снаружи, - я знал. Голос хрипит, а Минсок даже не знает, чем помочь. Он смотрит на юношу и видит, как за спиной у того вырастают чёрные, как ночь, крылья, а вокруг начинает бушевать Тьма. Он видит, как Свет, невиданный им прежде, появляется в противовес. Минсок не дрожит, не боится, он восхищён тем, что происходит. Он всегда знал, что этот человек хранил в себе тайну. Чен смотрит тяжело, словно ждёт приговора, но рыжеволосый медлит. Мин смотрит по-другому, в его глазах, тёмных, как шоколад, плещется добро и понимание. Это противостояние света и тьмы, двух людей, которым суждено было встретиться, но которым не суждено быть вместе. День и ночь, они должны быть по обеим сторонам весов, но пересекаться им запрещено. Чен не мог находиться рядом с ним, потому что Минсок – воплощение света, добра и чистоты, тогда как сам Ворон – гибель, зло и разруха. Ким, сам того не ведая, сжёг всё, что когда-то связывало чёрноволосого с миром ночи, но силы начали возвращаться к нему, своё предназначение не обманешь. Ворон не обманул. Их разделяют несколько метров, они смотрят друг другу в глаза и пытаются найти в них что-то, что позволит провести ещё немного времени рядом. Но свету и тьме не предначертано быть счастливыми. - Глупо получилось, не считаешь? – Чен горько усмехается, а Мин в ответ тяжело вздыхает и смотрит на землю. Минсок чувствует грусть и печаль, но это не из-за Ворона. Рыжеволосый знает, что тот никогда бы не причинил ему зла, по крайней мере больше не сможет. Ему горько оттого, что теперь, когда вся правда открыта, они не имеют права быть вместе. Он чувствует, как в Вороне растёт сила, он подпитывает себя той грустью, которая исходит от Кима. Не по своей воле, он не хочет чувствовать его боль, потому что это жестоко – смешивать боль близкого человека со своей. Чен снова горит, Свет начинает уничтожать его. Ему безразлично, что чувствует Ворон. Свет по природе своей разрывает Тьму. - Я должен… - голос садится, а в горле пересыхает, Чен готов рухнуть на колени, но именно в тот момент, когда силы начинают его покидать, Минсок бросается к нему, крепко обнимая. Вокруг словно взрывается мир. Чен сжимает хрупкое тело в объятиях, понимая, что ещё одно мгновение – и он сгорит изнутри. Но как же ему хочется растянуть этот момент, чтоб он длился всю его жизнь и никогда не заканчивался. Пусть даже из-за этого ему придётся умереть. Ворон не помнит, как он оказался на своём дереве в окружении тьмы и тоски. Внутри растекается магма, выжирая всю плоть. Его ли это собственная боль от потери, или снова Свет сжёг его изнутри – Ворона не волнует. Он спускается на землю, медленно подходя к ручью. Абсолютно чистый и прозрачный, словно Минсок и его тёплые глаза. Ворон умывается в попытке хотя бы так потушить пожар, но легче не становится. Юноша поднимает взгляд на чёрное небо и не может сдержать восторга. Сквозь толщу тьмы пробиваются слабые солнечные лучи, согревая душу и успокаивая бурлящий вулкан в груди Чена. Ворон улыбается так искренне и так тепло, как только может, а его крылья распахиваются, демонстрируя обладателю сияющее среди угольно-чёрных перьев одно искренне белое и чистое. Как Минсок.