Все мы братья

Эйтель еще не очнулся толком, когда услышал над собой голоса. Что-то твердое ткнулось в плечо. Эльф внутренне содрогнулся, по спине пробежал озноб – неужели попался? И тут же расслабился – голоса были ясными, и, хотя спросонья он не разобрал, о чем они спорят, было понятно, что это его сородичи. Эйтель чуть было не застонал от счастья и облегчения – так он был рад присутствию кого-то из эльдар, и так боялся, что его спящим сцапают орки. Он несколько дней кряду уходил от преследования – да попросту бежал. Отряд, с которым он выезжал на разведку от Амон Эреб, был разбит, и ему оставалось только бежать, потому что идти навстречу орде орков – это чистая гибель. Или плен, что еще хуже. Голоса над головой оживились - судя по выговору, это были эльфы из Дориата. То есть из бывшего Дориата. Да и верно – Эйтель так и предполагал, что вскоре достигнет Ароса и границ Рэгиона. Кто знает, может здесь и правда осталась тень благой силы Владычицы Мэлиан, но Эйтель заметил, что орки, наконец, отстали, и свалился от усталости – то ли заснул, то ли потерял сознание. Эйтель вздохнул поглубже, охнул от ломоты в измученных мышцах, открыл глаза. Голоса смолкли. Сверху вниз на него смотрело с полдюжины эльфов. - Айа, братья! Нолдо улыбнулся и попытался встать. Лица эльфов чуть заметно дрогнули. - Лежи, - велел один из синдар, сделав движение коротким копьем, на которое опирался во время разговора. - Не вставай. - Со мной все в порядке, - продолжал улыбаться Эйтель. Он был так рад избавиться от преследования, оказаться хоть на время в безопасности, спасение было настолько неожиданным, что он готов был смеяться как ребенок. - Я не ранен, только устал, очень сильно устал. Кровь не моя. А может и моя, но не важно, теперь все в порядке. Только дайте мне попить, пожалуйста, и я сразу смогу идти. В степях сейчас такая сушь, и орки дышали мне в затылок. Пару глотков, и мне сразу станет легче. Синдар молчали, все так же глядя на Эйтеля сверху вниз. Наконец один из них снял с пояса флягу и присел рядом с ним на корточки. Другой тронул его за плечо, заставив остановиться. - Ты – из войска феанорингов, нолдо? На тебе плащ со звездой, – холодно спросил эльф, так что Эйтель даже поежился. Но, пожалуй, он действительно повел себя невежливо, не представившись своим спасителям. Он хотел встать, но его снова остановили, и поэтому он так и отвечал, приподнявшись на локте: - Я – разведчик лорда Маэдроса, мое имя Эйтель. Синда, сидевший с ним рядом, хотел было отдать ему флягу. - Ты что же, Итренион, дашь ему напиться? – вдруг резко и с вызовом прервал первый из дориатцев. – Он сам только что признался. - А что же мне, дать ему умереть от жажды? – возразил синда с флягой и все-таки, к величайшему облегчению Эйтеля, выдернул пробку и отдал ему прохладный металлический сосуд. Эльф приник к горлышку, с наслаждением глотая такую сладкую студеную воду. Однако через несколько глотков он заставил себя оторваться и поднять голову. Синдар смотрели на него с неприкрытой ненавистью. - Напился? Хорошо. Надеюсь, ты достаточно отдохнул и окреп, чтобы говорить, и не будешь притворяться, будто падаешь в обморок? Сильная рука прихватила Эйтеля за шиворот и потянула вверх. - Постой, Атаэнир, что ты собрался с ним делать? – попытался вмешаться кто-то. Нолдо не мог бы сопротивляться, даже если бы и захотел – он был все еще слишком слаб, а синдар были воинами. Его руки свели за спиной и сняли с перевязи меч. - Что же вы, братья? – удивленно выдохнул Эйтель. - Братья?! – воскликнул Атаэнир. – Да как у тебя язык поворачивается! Ты хоть понимаешь, кто перед тобой и где ты находишься? Или орки все же успели приложить тебя по упрямой нолдорской голове, и в ней все перемешалось? - Я на границе Дориата, а на войне, против тварей Севера - все эльдар братья, - тихо сказал нолдо и опустил глаза. - Против орков все эльдар – братья, значит. А где ты был, нолдо, когда твои лорды пришли в наш лес с мечами? Еще и десяти лет не минуло. Что ж ты тогда молчал о братстве? Эйтель прикусил губу и промолчал. Теперь он понял, что искать спасения у границ бывшего Сокрытого Королевства было не лучшей идеей. - Тише, Атаэнир, иначе сюда сбегутся все орки, что рыщут по равнинам Эстолада. Оставим нолдо его судьбе и пойдем – он не ранен и сам о себе позаботится. Синдар заговорили разом, и Эйтель не знал, что его больше пугает – если они оставят его посреди леса в одиночестве и придется снова пробиваться через орочьи отряды или… Что «или» нолдо так и не успел придумать. - Неужели вы думаете, что я отпущу с миром одного из них? – воскликнул Атаэнир, и в его глазах вдруг отразилась затаенная боль. – Одного из тех, кто разрушил наш дом? Убивал наших друзей и родных? Осквернил братоубийством наши светлые леса? Лица синдар потемнели. Слова напомнили им о пережитых бедах, и сейчас мало кто из них сочувствовал чужаку. - Я не позволил тебе убить его спящего в лесу, не дам убить и сейчас, - тот, кого называли Итренион, встал так, чтобы отодвинуть Атаэнира подальше от нолдо. Атаэнир был выше и крепче нежданного защитника, среди синдар он был главным, и остальные лесные воины были на его стороне. Эйтель дернулся было, но его держали крепко. Итренион был хрупок в кости даже для синдар, однако что-то такое было в его взгляде, что заставило командира поколебаться. - Но от расплаты он не уйдет. Мы не феаноринги, - сказал он, как сплюнул, - наше возмездие будет справедливым. Отведем его в лагерь. Эйтелю связали руки и завязали глаза, бесцеремонно оторвав для этой цели кусок от подола его же рубашки. - Зачем? Я не враг и не выдам ваше убежище врагам, - попытался протестовать нолдо, однако гневный голос совсем рядом с его ухом выдохнул: - Ты хуже любого врага, пёс феанорингов. Юноша сжался, как от удара. Путь до лагеря был трудным, шли без дороги, и Эйтеля почти тащили под руки, порой помогая перебираться через бурелом или подниматься по склонам. Через обмелевший по осеннему времени Арос переправились на шатком плотике, поднялись на крутой берег и снова шли через чащу. Когда же, наконец, под плотную повязку на глазах прорвался свет костра, Эйтель не очень-то обрадовался. Здесь его тоже не ждало ничего хорошего. Его усадили на виду под деревом и развязали глаза. Лагерь синдар оказался временной стоянкой небольшого отряда. Под деревьями ютилась пара шалашей, наверху, между ветвей были видны настилы из сучьев, на которых обычно жили дозорные и пограничники. Кроме маленького отряда, который привел его, в лагере почти никого не оказалось. Двое эльфов спустились с деревьев, встречая товарищей, еще кто-то свесил голову и снова исчез. Синдар говорили друг с другом вполголоса и обходили пленника стороной, вскоре они все собрались у костра, над поляной разнесся аромат похлебки. За время пути стемнело, но при свете огня юноша ясно различал лица дориатцев, отмеченные печатью тревог и страданий. Эйтель хорошо знал, как меняется взгляд того, кто теряет близких. Одежда их была местами истрепана и бережно починена – видно было, что порванные наряды заменить было нечем. У костра заговорили громче, и Эйтель понял, что речь идет о нем. - Если мы разделим с ним трапезу, это будет значить, что мы ему простили. - Нет, это просто будет значить, что тебе не жаль лишней чашки похлебки для нолдо. - Мне не жаль, можешь взять мою. С ним, - Атаэнир сделал ударение, - я все равно еду делить не буду. Среди эльфов произошло движение, и Эйтель увидел, как некоторые из них отставили в сторону миски. Юноша вспыхнул от обиды. - Можете не волноваться, если вы все равно собрались убивать меня – я потерплю и без ужина. Дориатцы оглянулись на него, и он тут же понял, что шутка была лишней. Спустя время от костра отошел юный синда и принес миску с дымящейся похлебкой. В прозрачном бульоне плавали редкие кусочки какой-то птицы и порезанные корешки. - Извини, у нас тут не особо хорошо с едой. Эйтель покосился за плечо – руки были связаны за спиной. Синда покачал головой. - Командир не разрешил. Я тебя так покормлю. Эйтель был готов сквозь землю провалиться оттого, что его какой-то юнец кормит с ложки. Покончив с похлебкой, он все же поблагодарил дориатца. Тот был настроен менее враждебно, чем большинство его товарищей, и Эйтель спросил: - Вы так и живете в лесу? А где остальные? Синда помрачнел. - Так и живем. Остальные – кто-то еще на юге и западе, у берегов Сириона. Те, кто не ушел в Арверниен, в Гавани. - А почему вы не ушли со всеми? - Со всеми выжившими, - уточнил синда. - Нам незачем. Не за кем идти. Все, кто был нам дорог, остались здесь. Дориатец прикусил губу, будто жалея, что сказал слишком много, забрал миску и ушел к костру. Наступила глухая ночь, эльфы все также продолжали сидеть у огня, но ни веселых песен, ни болтовни не было слышно. До Эйтеля не доходило тепло от огня, он поерзал, пытаясь завернуться в плащ, который среди лесных жителей мог считаться роскошнейшим одеянием. Не будь на нем вышита звезда Феанора – смог бы Эйтель соврать что он, к примеру, из разоренного Гондолина? Поверили бы ему? Стал бы он отрекаться от своего лорда? От движения сместились веревки на руках, кисти обожгло огнем. Эйтель, морщась, стал разминать руки. Если бы не это, он бы уже задремал - он сильно утомился за время своей беготни от орков, и его разморило от горячей еды. Наконец к костру подошли еще несколько эльфов, и по разговору Эйтель понял, что это сменились дозорные. Жизнь в лесах бывшего Дориата была непростой, по неохраняемым чащам бродили шайки орков, и крошечный отряд последних защитников Потаенного королевства не мог позволить себе потерять бдительность ни на миг. Едва вернувшиеся с дежурства устроились у огня, как давешний юнец подошел к Эйтелю, помог подняться на ноги и подвел к костру. В сбившемся плаще, со связанными руками, нолдо возвышался над сидевшими кругом дориатцами. Они смотрели на него снизу вверх, и оттого лица их оказались в тени, и выражение было почти неразличимо. Однако и без того юноша чувствовал, как над костром веет ненавистью и гневом. - Садись и рассказывай, - приказал ему Атаенир. Эйтель опустился на бревно и обнаружил, что по обе стороны от него образовалась пустота. Круг раздвинулся, оставив его одного. - О чем я должен говорить? - Был ли ты среди тех, кто напал на Менегрот? – спросил его светловолосый эльф со шрамом через все лицо. - Да, - сказал Эйтель после мгновенного замешательства, и дориатцы словно придвинулись к нему, впившись глазами, а спрашивающий удовлетворенно кивнул, будто одобрил, что пленник не стал отпираться. - А был ли ты среди тех, кто убивал наших родичей в далеком Амане? – продолжил он. Эйтель выдохнул с видимым облегчением. - Я тогда еще не появился на свет. - Откуда ты? - Я родился на Химринге, в пору Долгого Мира. - Такой же мальчишка, как Римве, - пробормотал один из синдар, и, проследив потеплевший взгляд, Эйтель понял, что это отец юного дориатца, кормившего его с ложки. - Ты говорил, что служишь лорду Маэдросу? – допрос продолжался. - Да. - Как ты докажешь, что это правда? Ты ведь догадываешься, что будь ты из дружины Бешеного Келегорма, ты был бы уже мёртв? Эйтель вздрогнул, услышав оскорбительное прозвище погибшего лорда, и тут же понял, что его движения могут быть истолкованы неверно. - На моем мече, который вы забрали, клеймо мастерских Химринга. Синдар по очереди осмотрели меч. - Допустим, тут ты не лжешь, - кивнул Атаэнир. – Скольких эльдар ты убил при захвате Менегрота? И скольких, когда вы преследовали спасавшихся бегством? Вопрос был страшен сам по себе. Эйтель сжал немеющие пальцы за спиной. - Я никого не убивал. Я ранил четверых, и одного – тяжело, но он не умер бы. - Я тебе не верю, - бесстрастно произнес Атаэнир. - Но это правда! – Эйтель от удивления повысил голос. – Если бы я хотел обмануть вас, я сказал бы, что никогда не был в Дориате. - Для вас, тех, что с Химринга, это так просто – солгать, чтобы спасти жизнь? – на юношу внимательно взглянул эльф со шрамом. Он показался Эйтелю старше многих из лесных воинов, в повадке заметна была привычка командовать и встречать беспрекословное подчинение. Нолдо невольно сглотнул. - Не проще, чем для вас. На самом деле – еще труднее, синда, - из-за нервного напряжения ответ вышел более дерзким, чем хотел юноша. - Мое имя Мельканар, если ты хочешь ко мне обратиться, - пожав плечами, ответил дориатец. – И вот что я тебе скажу – получить не смертельное ранение тогда для нас не означало выжить. Много раненых погибло, ведь никто не мог позаботиться о них. А те, кто выжил, но не успел уйти вместе с беженцами – столкнулись с шайками орков, которые пришли поживиться в разоренном городе. Но можешь утешать свою совесть и дальше – тем, что никого не убил. Эйтель невольно опустил глаза. - Почему ты не убивал? – спросил вдруг Итренион - тот, что дал юноше напиться. - Я не хотел… - выпалил Эйтель раньше, чем успел подумать, однако прикусил язык. – Я не хотел никого убивать, но вы хотели слышать правду, а правда в том, что это получилось случайно. Я просто был недостаточно искусен. Мы пришли только за Камнем, добивать раненых не имело смысла. Синдар переглянулись, у некоторых сжались кулаки. - Если ты и правда не хотел убивать, то что ты вообще делал в Менегроте? – снова заговорил Атаэнир. Эйтель растерянно оглянулся на дориатцев. - Как – что делал? Я – воин лорда Маэдроса, поэтому был там вместе с ним. И тут же иглой вонзилась в сознание мысль – а мог бы отказаться? Мог бы остаться? Лорд бы позволил. Не заставил бы, освободил бы от присяги. Но это было бы… - Значит, по приказу своего ненаглядного лорда ты мог бы совершить любую мерзость? Стал бы мучить женщин и убивать детей? – в голосе Атаэнира была глухая ненависть. - Нет! – Эйтель даже вскочил на ноги, едва удержав равновесие. – Лорд Маэдрос бы никогда не отдал такого приказа! - А если бы отдал? - Но этого не могло бы случиться. Он никогда бы не стал. Я отдам жизнь по его слову, но он не приказал бы сделать что-то такое… - О чем ты? Все уже сделано! Вы, по воле своих лордов, убивали эльдар, рука кого-то из вас оборвала жизнь королевы Нимлот и принцев, и многих других детей и женщин. Что тебя удивляет? Может быть, ты даже был одним из них – например, тем, кто обрек сыновей Диора на мучительную смерть? Это говорил Мельканар, и Эйтель вздрагивал от каждого слова. - Нет, нет. Те, на кого я поднял руку, были воинами! - Так, стало быть, ты не убийца и осуждаешь феанорингов, которые в своем безумном стремлении завладеть Сильмарилом перешли всякие границы? Эйтель молчал. Первым его порывом было сказать – да, я сам бы никогда не стал убивать эльдар! Я никого не убивал, я невиновен! Следом проскользнула подленькая мыслишка – скажи так, покайся, отрекись от дел твоих лордов, и дориатцы пожалеют тебя. Дадут передышку, развяжут, наконец, измученные запястья, отпустят с миром. Ведь сыновья Феанора и в самом деле неправы! Клятва отравила их разум настолько, что они перестали отличать добро от зла. Эйтель отчаянно оглянулся на синдар. Видя их истерзанные болью взгляды, источенные лишениями лица, так легко было им сочувствовать, так очевидно было, что лорд Маэдрос, принимая решение отобрать Камень силой, чудовищно ошибался. Он ошибался, а значит, будет честно, если сейчас Эйтель признает его ошибку, отречется от его неправедных дел. Ведь этого хотят от него дориатцы? Это удовлетворит их жажду справедливости? - Молчишь? – Мельканар встал и встряхнул юношу за плечо. Эйтель вдохнул поглубже. - Кто я такой, чтобы осуждать своего лорда! Клятва сыновей Феанора – это и наша клятва, проклятие нолдор лежит на всех нас. - Ты даже не раскаиваешься? – теперь вскочил и Атаэнир. - Я не видел никого из вас в бою, если бы здесь были те, на кого я поднял меч, я бы просил у них прощения. Но я не мог поступить иначе. - Ты мог бы попытаться остановить своих лордов, поговорить с ними, не позволить им совершить такого страшного преступления, - тихо проговорил Итренион. - Что же вы тогда сами не уговорили короля Диора, чтобы он отдал Камень, который носил лишь как пустое украшение? Или не уговорили Тингола не посягать на чужое сокровище? – не выдержал Эйтель. Атаэнир ударил его ладонью по щеке, и юноша, не удержав равновесия, упал на землю за пределами освещенного круга. Тотчас несколько эльфов подскочили к нему, прижимая за плечи к земле. Другие обернулись к командиру, готовясь его остановить, но тот только молча смотрел на пленника сверху вниз. Так же, не говоря ни слова, он мотнул головой, и Эйтелю позволили подняться. Нолдо сел, невольно отер горящую щеку о плечо, встал на ноги. Он понял, что его жизни прямо сейчас ничего не угрожает, и, наконец, впервые за эту ночь, благоразумие восторжествовало над гордостью. - Не подумайте, что я жалуюсь. Но если вы передумали меня убивать – развяжите веревки? Я уже давно не чувствую рук под ними, если я останусь жив, но потеряю руки – это будет досадно. Синдар переглянулись. - Не передумали, - резко ответил Атаенир, однако подтащил пленника к огню и распустил узел. В первый момент, когда кровь пошла по жилам, Эйтель опустил голову и согнулся, прижимая руки к груди и глуша крик, но вскоре справился с собой. - Не думал, что ты будешь просить, - усмехнулся Мельканар. - Прости, что разочаровал, - буркнул Эйтель. Гордость явно собиралась взять реванш. – У врагов просить не стал бы. - Так ты все-таки не считаешь нас врагами? Интересно. Чем ты занимался в мирное время? Эйтель задумался, пытаясь понять, какое время имеет в виду дориатец, и, наконец, улыбнулся. - Я рисую. Роспись по штукатурке. - Один мой друг, который ушел в Арверниен, тоже был художником. Ему отрубили руку в бою. Эйтель раскрыл рот и едва успел удержаться от восклицания: «Это не я!» Он снова сидел на бревне, растирая запястья со следами веревок. Атаэнир по-прежнему смотрел на него с нескрываемой ненавистью. - Пёс феанорингов ни о чем не жалеет и не раскаивается, да еще и смеется над нами. Он полагает, что мы не посмеем отправить его короткой дорогой на Запад, потому что, в отличие от его лордов, не вовсе потеряли облик Детей Эру, - командир обращался к своим сородичам, но смотрел прямо в лицо Эйтелю. – Но он не знает, какие потери пришлось пережить нам. А они таковы, что преступлением было бы не взять за них платы. Голос Атаэнира неожиданно дрогнул, словно он вспомнил что-то невыносимо тяжелое. - Убийца! Слова командира всколыхнули гнев дориатцев, в глазах тлело сомнение. - Он лжет! - Пусть он откроет свой разум, так невозможно обмануть! - Я не буду пачкаться об его мысли! – вспыхнул Атаенир, словно ему предложили погладить гадюку. - Это не годится. Соприкосновение разумов будет опасно и мучительно для тех, кто так ненавидит друг друга, - покачав головой, заметил Итренион. - Тогда поговори с ним сам. Ты же можешь? Итренион кивнул. - Чего вы хотите от меня? – спросил Эйтель. – Я уже сказал все, что мог. И я в который раз говорю – я не пытаюсь вас обмануть. Итренион не обратил внимания на слова юноши. Он потянул его к себе и усадил рядом. Дориатцы обступили их кругом. Синда взял его пылающие ладони, еще не до конца восстановившие подвижность, в свои, взглянул ему в лицо и сказал: - Рассказывай. Обо всем, что было в те дни. Не бойся, я не смогу вторгнуться в твое сознание без твоего согласия, все, о чем ты захочешь умолчать, останется твоей тайной. Но я смогу помочь тебе рассказать то, о чем говорить будет трудно. Кажется, это будет правильным решением. Эйтель кивнул и сразу почувствовал легкую слабость. Все окружающее чуть отдалилось, а слова полились свободно, не надо было ничего выдумывать, вспоминать – события десятилетней давности накатили лавиной. Вот они, под стягами с гербами Первого дома, входят под кроны деревьев, щелкают стрелы, но силы слишком неравны, и пограничники Дориата сметены с дороги. Тогда он даже не успел вынуть меча. Он не думал ни о чем, было только лихорадочное волнение, передавшееся всему войску от сыновей Феанора. Наконец-то, скоро Клятва будет исполнена. Теперь его волнение было гораздо сильнее, чем тогда, все ощущалось остро и так явно, так резко. Эйтель задрожал, но синда сильнее сжал его ладони, удерживая. Перед Тысячью Пещер выстроилось войско – Диор не сдавал свой город без боя, в воздухе повисло недоброе предчувствие. Сейчас это вылилось в почти мучительный страх, Эйтель кусал губы, чтобы сдерживать себя. Он продолжал говорить, и слова давались ему легко, но вместе со звуком из него словно выходили силы, он весь становился как бы прозрачным, открытым перед всем миром. Он говорил о том, как его меч впервые запятнала кровь эльфа. Как он взглянул в распахнувшиеся от боли и ярости глаза раненого и оттолкнул его прочь. Ему так же захотелось оттолкнуть Итрениона и бежать, или, по крайней мере, закрыть глаза. Он дернул руки, но его держали крепко. - Продолжай. Рассказывай дальше, - тихо и требовательно сказал синда. Битва продолжалась, и меч снова вонзался в тела эльфов. Эйтель ощущал прошлый трепет и ужас так невыносимо ярко, что легче были бы ему самому перенести эти раны. Но вместе со страхом были и восторг, и радость битвы, и надежда на скорую победу. Юноше казалось, что душа рвется на части. - Я не могу больше, - он остановился и понял голову, оглядываясь на синдар. - Продолжай, - Итренион сжал его ладони, и Эйтель подчинился. Все прошедшие он годы боялся думать о тех событиях, оберегая сам себя от болезненных воспоминаний. Но сейчас сопротивление рухнуло, все защиты пали, и он был обнажен и беспомощен перед лицом прошлого. Когда Эйтель дошел до того, как нолдор ворвались во дворец, дрогнул даже Итренион. Они искали Сильмарил, но вместо него находили лишь новые стычки и новые смерти. Эйтель не был там, где погиб Диор, не видел смерти его супруги и того, как были убиты трое из сыновей Феанора. Сильмарила не нашли, и весть об этом разошлась среди захватчиков Менегрота, вызвав сначала недоумение, а потом – отчаянную ярость. Это был момент, когда противостояние было самым жестоким и абсолютно бессмысленным. Обе стороны продолжали сражаться и убивать, хотя это уже не имело никакой цели, кроме как отомстить за потери, за разочарование. Не прошло и четверти часа, как лорд Маэдрос отдал приказ по возможности щадить подданных Дориата и обезоружить тех, кто еще готов оказать сопротивление. Но пока этого не произошло, в угаре боя каждый действовал, как полагал правильным. Эйтель оказался среди воинов лорда Келегорма, столпившихся перед лестницей. Проход им, распахнув руки, загораживала хрупкая дева. Все произошло так быстро, что Эйтель не успел и пару раз вдохнуть. Ее о чем-то спрашивали, но она упрямо мотала головой, отчего темные концы кос метались по платью, кто-то попытался оттащить ее с дороги и, когда она оказала нежданное сопротивление, ударил. Эйтель замолчал. Его тело дрожало так, что Римве вынужден был встать у него за спиной, удерживая за плечи. - Пожалуйста, не надо больше. Я не смогу дальше. Юноша вырвал ладони у Итрениона, закрыл лицо руками. - Что там произошло? – вскрикнул Атаэнир, требовательно встряхивая нолдо за плечо, но тот не открывал глаз. - Твое право не рассказывать нам о том, что ты видел, - сказал Итренион. – Но будет лучше, если сейчас ты пересилишь себя. - Да нет у него никакого права умалчивать о чем-либо! – взвился командир. – В конце концов, с него причитается. С них всех. Он должен рассказать. Эйтель наконец собрался с силами, чтобы заговорить. - Я больше никого не ранил. Я не принес никому вреда. Синдар молча смотрели на него, и Эйтель продолжил рассказ. - Нам очень нужно было найти Камень, и мы не могли медлить. От удара она упала, но все равно пыталась встать и задержать нас. Это происходило прямо передо мной. Тогда кто-то из наших отмахнулся, ударив ее мечом в ножнах, и она больше не поднималась. Нам надо было на лестницу. И мы пошли. И я… Я… Эйтель начал задыхаться, Итренион взял его руки в свои, и он смог продолжить. - Я перешагнул через нее и побежал вместе со всеми. Я не остановился, чтобы хотя бы посмотреть, жива ли она. Это было не в бою, я не рисковал ничем, я мог задержаться хоть на миг, но я не сделал этого. И не остановил того, кто, не глядя, ударил безоружного. Кем же я стал? Кем же мы все стали… Голос нолдо почти стих, словно он лишился сил, но потом вдруг сорвался на крик: - Что же вы творите! Лучше бы вы оставили меня оркам – они разорвали бы меня на куски, но не делали со мной вот этого всего! Я ведь не мог, не мог тогда остановить никого – это были мои товарищи, я не должен был выступать против них, я не должен был задерживать их, не имел права. И – самое ужасное – я не хотел. Так легко было быть вместе со всеми, нам так нужно было найти Камень… Я не знаю, что я должен был делать. Я не знаю! По щекам нолдо потекли слезы. - Ну что, вы довольны? Вы удовлетворены? Мы нашли сыновей Диора, но с ними не было Камня. Потом меня отозвал мой командир, я не видел ничего, что случилось дальше. Больше мне нечего рассказывать. Можете убивать меня, если хотите – я не думаю, что Намо выполощет мне душу больнее, чем вы. Эйтель, совершенно обессилев, опустился на землю, растерзанный и слабый. Он запрокинул голову и смотрел, как высоко в бездонном черном небе сияют звезды, расплываясь лучиками в глазах, полных слез. - А дальше, нолдо, я пытался спасти принцев от ярости воинов Келегорма, и хорошо, что тебя там уже не было, - Мельканар сел рядом. - И не преуспел – был ранен, и меня сочли убитым. Я должен был охранять принцев и не сумел их защитить. Говорят, Маэдрос их не нашел, но я буду искать мальчиков, пока не найду. - А Атаэнир потерял сестру, - продолжил дориатец, чуть помолчав, и отмахнулся от вскинувшегося было командира. – Пусть парень знает. Она пропала уже по дороге в Арверниен. По лесу уже тогда бродили орки. Все эти годы о ней ничего не известно. И так у каждого из нас. Эйтель сглотнул слезы и выпрямился. Нельзя было позволить себе убиваться по своей нечистой совести после услышанного. «И так – у каждого. И у этого, с добрыми руками и безжалостными глазами, Итрениона, и у юного Римве, у всех». Молчание затянулось. Костер угасал, стало совсем холодно. От дыхания шел пар. Эйтель заметил, что небо уже сереет на востоке. В лесу сонно перекликались первые птицы. Предутреннюю тишину разрезал звонкий свист, за ним послышались отдаленные крики, на миг все стихло, и тут на поляну вылетел дозорный, на ходу выкрикнув: «Орки!» Синдар метнулись в разные стороны за оружием, дозорный вырвал стрелу, застрявшую в одежде, и вслед за ними бросился обратно в лес. - Где мой меч? – спохватился Эйтель. Никто не ответил ему, но Атаэнир остановился на мгновение и бросил: - Ты их привел. Предатель. Эльфы скрылись в сумерках. Эйтель заметался по лагерю, наконец, схватив рогатину от костра, кинулся было следом, но тут эльфы снова высыпали на открытое пространство. Они отступали, от деревьев раздался вой и улюлюканье, от которых сердце Эйтеля дрогнуло. Он уже видел слуг Моргота – гораздо ближе, чем хотелось бы. Юноша кинулся вперед, и даже сумел заехать по уху кому-то из врагов своей палкой, но Атаэнир от другого края поляны крикнул: - Назад, ты, нолдо, мы с тобой еще не закончили! Эйтель не собирался его слушать, но деревяшка в руках подвела, переломившись при следующем ударе. Он уклонился от ятагана, успел ударить кулаком в челюсть, снова увернуться, кинуться в ноги, так, что орк полетел через него кубарем. Юноша ужом вертелся на земле – враги не давали ему подняться, но кто-то из дориатцев разбил их круг. Поток орков не иссякал, их было слишком много для маленького отряда лесных воинов, застигнутого врасплох. Эйтеля дернули за шиворот, и он обнаружил, что его снова держит Атаэнир, и меч, выкованный на Химринге, висит у него на поясе. - Отдай мне меч! – крикнул юноша, но синда оттолкнул его к себе за спину. - Не вздумай погибнуть – я сам тебя убью! - Да что же ты делаешь, Атаэнир! – Эйтель снова рванулся в бой с голыми руками. Зачерпнув пригоршню песку и хвои, бросил в лицо ближайшему из противников, ударил сапогом под колено, отскочил от клинка, развернулся, чтобы ударить назад. Теперь он стоял с дориатцем спина к спине, окруженный орками. Эльфы рассыпались по поляне, везде кипел бой, и исход его был не ясен. - Да отдай же, Атаэнир, я прошу! – уже задыхаясь, произнес Эйтель. В ответ слышался только лязг ударов, короткие хрипы и пыхтение орков. Улучив момент, Эйтель развернулся к эльфу. Было так много противников, к тому же эльфы уже устали, и ошибка была неудивительна. Атаэнир отвлекся, и юноша заметил орочий клинок, направленный ему в сердце. Эйтель дернул свой меч из ножен на поясе дориатца. Он не успел совсем чуть-чуть. Орк пошатнулся и упал с рассеченной мордой, а раненый синда осел ему на руки. - Держись, брат! – отчаянно воскликнул нолдо, уже понимая, что безнадежно опоздал. Он, прижимая эльфа к себе, отвернулся, чтобы отбить очередную атаку. Еще один орк упал, но тут Эйтель почувствовал горячее и мокрое под рукой, и склонился к стремительно бледнеющему Атаэниру. - Пожалуйста, брат, не надо… Прости меня! - Брат… - синда качнул головой, и губы его исказились горькой усмешкой. – Против морготовых тварей все мы братья, да? Владыка Судеб тебя простит. Эйтель почувствовал движение за спиной и принял удар, заслоняя дориатца. Орки наседали, не давая времени обернуться. Нолдо закусил губу, собрал силы и продолжил бой. Среди лязга стали и тяжелого дыхания он едва различил слова: - Держи свой меч крепче, пёс феанорингов.