Тоже

Это была промозглая весенняя ночь. В лобовое стекло бился мелкий дождь, асфальт влажно шуршал под колесами, его черная в темноте поверхность отражала размытый свет фонарей. Ездить ночью я не любил. Хотя бы потому, что каждую такую поездку, которые случались, к моему несчастью, гораздо чаще, чем мне того хотелось, я клевал носом и периодически ловил себя на том, что нахожусь уже в состоянии полусна, когда дорога превращается в серое смазанное пятно, а едущие навстречу машины – в неясные дрожащие тени. Всему виной были мои «ночные смены» в чертовом офисе, куда приходилось кататься на другой конец Москвы. Конечно, я мог бы забирать все документы домой, но порой их накапливалось столько, что тащить в машину эту кипу бумаг пришлось бы в коробке. Вот она, участь корпоративного юриста. Мать его. А ведь, помнится, я был просто на седьмом небе от счастья, когда узнал, что из десяти претендентов утвердили именно мою кандидатуру. Придурок. Если бы я только знал, что скрывается за приятной цифрой зарплаты, которую мне предложили. Двадцать четыре на семь, как говорится. Никаких полноценных выходных, отгулов и прочих радостей. А что такое здоровый десятичасовой сон, я забыл уже через месяц после того, как получил должность. Даже шесть часов в койке стали для меня чуть ли не божьим благословением. Но чаще я спал по четыре и все остальное время глушил кофе, который ни хера не помогал, и ненавидел свою работу. Первое время меня, конечно, радовал растущий банковский счет, но потом я осознал, что просто не могу тратить эти деньги из-за банальной нехватки времени. И единственным моим сколь-либо значимым приобретением за два года оказалась новая машина. Остальное же банально копилось. А ведь когда-то я мечтал о чертовых путешествиях. О том, что, появись у меня деньги, я не раздумывая потратил бы их на два билета на самолет. Себе и... Мысль неприятно царапает по тщательно усыпляемому мной уже черт знает сколько времени чувству вины. Я вдруг думаю о том, что мой Яшка сейчас, как всегда, сидит на кухне, привычно подогнув под себя ногу, стеклянными от усталости глазами уставившись в экран. Конечно, третий курс, все эти контрольные... По его словам. Но я прекрасно знал, что он никогда не ложился без меня. Будь то выходные или будни. Вне зависимости от того, во сколько я приезжал. И я ни разу не слышал от него, что он чем-то недоволен. Тем, что мы трахаемся раз в неделю. Тем, что никуда не ходим вместе уже черт знает сколько времени. Что я порой просто забиваю на общение, с головой уходя в работу. Что не могу говорить ни о чем, кроме нее. Что сваливаю на него глажку, готовку и вообще практически весь быт. Что привык к этому. Ему же всего двадцать. И за все эти два года, которые я убил на работу, ничего не изменилось. Мне вдруг думается, что я уже плохо помню то время, когда мы часами могли шататься по улицам, треплясь обо всем, что придет в голову. Как украдкой коротко целовались в каких-то тесных двориках. А сейчас я даже не знаю, что его интересует. Если бы он бросил меня, я бы понял. Меня бы, наверное, даже стоило бросить. Хотя бы за то, что за все время с тех пор, как мы познакомились, так и не сказал, что люблю. Даже смешно. Уголок губы дергается в нервной улыбке. Глупее всего в этой ситуации то, что если бы он бросил меня, я бы повесился. Парадокс. Иногда мне казалось, будто я попал в замкнутый круг. Без работы не будет денег. Денег, которые я никуда не трачу. Но чтобы их тратить, нужно время, которого у меня нет из-за работы, без которой... И так по кругу. Чертова дурная бесконечность. На сколько его еще хватит? Сколько он еще будет довольствоваться моими полусонными поцелуями на ночь и подарками-откупами? Светофор на перекрестке мигает желтым. Впрочем, как и всегда в половине первого ночи. Чуть притормаживаю, но скорее для проформы. А потом... Это чертова фура с выключенными фарами. Несущаяся прямо на меня. И я вдруг понимаю, что затормозить уже не успеем - ни он, ни я. Что его бампер после столкновения будет как раз там, где сижу я. А от меня останется изломанный труп. Все это проносится в голове за доли секунды. Одновременно с тем, как я давлю на педаль, буквально вбивая ее в пол. Двести двадцать пять лошадиных сил под капотом наконец-то получают долгожданный шанс. Фура с визгом тормозов проносится в каких-то сантиметрах позади меня. Ладони мокрые от пота, равно как и сидение подо мной. Торможу у тротуара, медленно убираю руки с руля. Пальцы трясутся как у алкоголика со стажем. Сна уже ни в одном глазу. Стук в окно заставляет буквально подскочить. Резко оборачиваюсь на звук. В машину ко мне стучится помятый мужик лет пятидесяти с очень виноватым лицом. Ну, еще бы, блядь... Приспускаю стекло. – С вами все в порядке? – в голосе водителя фуры тревога. – У меня была главная дорога, – говорю зачем-то. В случае, если бы моя машина была менее мощной, это бы, скорее всего, не имело для меня уже никакого значения. – Простите, я закемарил, – он разводит руками. – Не спал почти сутки. – Я поеду, – говорить с ним нет никакого желания. Как и ругаться. Так что я просто поднимаю стекло и трогаюсь с места. Больше всего мне сейчас хочется домой. Просто... обнять Яшку. Убедиться, что могу это сделать. Всё еще. Оставшиеся пару кварталов я плетусь со скоростью сорок километров в час. *** – Привет, – Яшка поднимается из-за стола, как только я хлопаю дверью. Поправляет резинку домашних шорт, ерошит и так встрепанные светлые волосы. На футболке у него какой-то дурацкий яркий принт. Вроде персонаж из популярного мультфильма. Хотя точно я определить не могу. – Привет, – повторяю автоматически, одновременно стягивая куртку. Наклоняюсь, чтобы расшнуровать ботинки. Снимаю и их, ставлю в обувной шкаф. В голове почему-то совершенно пусто. – Паш? – Яшка подходит совсем близко, берет за плечо. – Случилось что-то? – Да я... – заминаюсь, подбирая слова. – Один урод на фуре чуть в бочину не въехал. – Хорошо, что обошлось, – Яшка проводит ладонью против роста волос по моему затылку и смазано целует меня в уголок рта. – Есть будешь? Мотаю головой и, помедлив, обнимаю его, безотчетно стискивая в пальцах тонкую ткань его футболки. Он как-то напрягается, но потом обнимает в ответ, прижимаясь всем телом. Сцепляет руки за моей спиной, утыкается лбом в плечо. Я чувствую, как его волосы щекочут мою шею. Господи, какой же он ласковый. Почему я обнимаю его так редко? – Пойдем, йогурта тебе налью? – спрашивает, не отрываясь от меня. – На ночь. – Ладно, – киваю, насколько позволяет положение. Яшка отстраняется и идет на кухню. Почему-то отмечаю то, что он опять босиком. Хотя в этой квартире все равно теплые полы. На щиколотке у него шрам от ожога – пролил крутой кипяток. До сих пор не понимаю, как он умудрился обжечь именно щиколотку. – Держи, – он протягивает мне стакан. – Пей и пошли спать. Ты никакой. – А ты? – интересуюсь, прежде чем сделать глоток. – Мне завтра к третьей, – Яшка легкомысленно дергает худым плечом. – Высплюсь. – Как... в институте дела? – выходит как-то неловко. Обычно я никогда не интересовался подобным. Яшка, кажется, тоже удивлен. Чешет в затылке, бросает взгляд на еще не погасший экран ноута – там открыт какой-то вордовский файл. – Нормально вроде, – в голосе неуверенность. – К конференции готовлюсь. Заставили выступать. – И что за тема? – заглядываю в экран. – «Правовой режим банковской тайны»? – Тоска, – Яшка вздыхает и тоже смотрит в экран. – Для конференции нужно что-то поинтереснее. – Ну, почему... – пытаюсь пробежать глазами текст, но понимаю, что не могу понять смысла написанного. Напряжение отступило, и теперь мне снова хочется спать. Так, что в глаза словно песка насыпали. – Пошли в постель, – Яшка явно понимает мое состояние. Захлопывает ноут, забирает мой уже пустой стакан и тащит меня за собой. – Там поделишься своими мыслями. Противиться нет сил. Плетусь за ним в комнату, на автомате стягиваю одежду и забираюсь под одеяло. Яшка следует моему примеру. Тяну его к себе и целую в губы. Мягко, так, как ему, это я знаю точно, нравится. – Паша... – Яшка заводится сразу. Ластится ко мне, гладит ладонями плечи. А потом соскальзывает вниз, тянет с меня трусы и сразу берет в рот. Запускаю руку в его волосы на затылке и закрываю глаза. Сил нет ни на что, кроме как медленно поглаживать Яшку свободной рукой по щеке и шее. Пропускаю меж пальцев его волосы на виске. И он, словно в ответ на ласку, подается вниз, пропуская мой член в горло почти до конца. От неожиданно прокатившейся по телу яркой волны удовольствия я охаю, сам подаюсь бедрами навстречу. Яшка перехватывает мой член у основания левой рукой, а правую как-то судорожно запускает под белье, дрочит себе в такт движению своих губ на моем члене. Кончаю я молча, безотчетно стискивая в кулаке Яшкины волосы. Поднимает голову, стирает с подбородка белые подтеки, облизывает влажные, чуть припухшие губы. И утыкается в мое бедро лбом. Я чувствую, как его прохватывает дрожью, как он замирает на несколько секунд, кончая. А мне вдруг становится стыдно. За это подобие секса. Я ведь даже... Молча наблюдаю за тем, как Яшка вытирает свою ладонь влажной салфеткой, как подтягивает трусы и снова устраивается рядом. Обнимаю его со спины, утыкаюсь лбом ему в затылок и закрываю глаза. Так почему-то легче сказать одно короткое слово. – Прости, – голос у меня хрипит. – Перестань, – Яшка накрывает мою руку своей. – Все же хорошо. Ответить мне нечего. Разве что... В конце концов, почему не сейчас? – Яш, – зову его. – Ммм? – я чувствую, как он гладит пальцами тыльную сторону моей ладони. – Я... – голос перехватывает, в горле словно ком. Почему-то выговорить оставшиеся два слова сложно так, будто язык прикипел к нёбу. И я не нахожу ничего лучше, чем сказать: – Я не знаю, что со мной будет, если ты уйдешь. – Я никуда от тебя не денусь, – Яшка переплетает свои пальцы с моими. – Это точно. Мы уже дофига вместе. А потом, помолчав, добавляет: – Я тоже люблю тебя.