***
Мадара покинул деревню, как и ожидалось — недолго он пробыл тут. Хаширама ныне жил со своей женой, а Тобирама все чаще оставался один в просторном доме. И все чаще его взгляд падал на катану, испачканную давно запекшейся кровью. С того момента, как удалось воскресить мертвого, в голове альбиноса затесался один навязчивый вопрос: правильно ли то, что он хочет сделать? Даже после всего того, что пришлось ради этого совершить. Именно он удерживал от дальнейших действий. Но больше так было нельзя: тишина, одиночество и кошмары давили сильнее, становилось невыносимо находиться в собственном доме, отчего альбинос все чаще пропадал в лаборатории. Одежда насквозь пропахла отвратными растворами, и каждый день тянулся медленнее предыдущего. Уже который раз за день взгляд скользнул по катане, скромно ютящейся в углу. Ей не пользовались после того, как ее владелец нанес ею смертельную рану врагу. И кровь на ней была Изуны и больше ничья. Тобирама медленно подошел к мечу, провел по рукояти пальцами. Затем резко схватил его и направился в лабораторию, будто боясь не успеть, будто боясь, что сейчас катана рассыплется и драгоценный материал, что остался на ней, развеется в воздухе. Даже такой генетический материал подойдет; Тобирама все рассчитал, и сейчас просто не было права на ошибку. Хирайшин — полезная техника, когда срочно нужно добраться до места. Сосуд для Изуны уже несколько дней как находился в лаборатории. Кажется, это был какой-то незадачливый шиноби, который до последнего верил, что сможет победить младшего Сенджу. Увы, теперь он пленник, и ему предстоит умереть и дать «жизнь» Изуне. Соскоблив осторожно присохшую кровь, альбинос аккуратно перенес ее на свиток, активируя технику. ДНК хватало всего на один раз, и если сейчас не выйдет, то второй попытки не будет, так как копать могилы — это действительно чересчур. Как только слой пыли и пепла рассеялся, Тобирама на мгновение замер. Изуна. Живой, если это, конечно, будет верным в такой ситуации. — Какого. Хрена?! — естественно, увидеть Сенджу после прекрасного Чистого Мира было слишком хреново. — Ты что сделал, Сенджу?! — Смотрите-ка, я его воскресил, а он жалуется. Все Учихи — зло, — фыркнул альбинос, скрестив руки на груди. — Скажи спасибо, что я тебя не подчинил полностью. — Пошел нахрен, я тебя просил? Где Мадара? Где я вообще, и как ты это сделал? А еще лучше — нахрена? — первым делом конечно же Учиха активировал шаринган, готовясь тут же уничтожить альбиноса, но осекся. — Стоп. Откуда у меня глаза? Слишком много вопросов к Тобираме, поэтому план по его убийству был отложен до получения ответов. Изуна внимательно пригляделся к Сенджу, затем презрительно фыркнул, перестав использовать шаринган. — Так лучше. Во-первых, нет. Я сам. Мадара заключил от лица Учих мир с Хаширамой, они основали деревню, и Мадара покинул ее. Куда направился — понятия не имею, и ты все равно не сможешь пойти за ним. На всякий случай скажу, что Учихи живут в деревне, и живут неплохо, — альбинос заметил презрительное фырканье Изуны, но продолжил. — Можешь проверить, но не советую, так как твое возвращение к жизни явно доведет всех до инфаркта. Ты в моей лаборатории. Как? Секрет. Зачем?.. Я и сам не до конца понимаю, зачем это делаю. Глаза — побочный эффект твоего воскрешения, не волнуйся, у Мадары твои настоящие глаза. Изуна молча воспринимал информацию, параллельно прикидывая, что делать: убить Сенджу или ради интереса узнать все-таки его помыслы. Решив, что второе не лишено логики, да и вообще интереснее, чем первое, Учиха хитро улыбнулся, высказывая одну из догадок: — Небось соскучился, — поймав испепеляющий взгляд, Изуна нахмурился, обдумывая остальную информацию: — Учихи заключили мир с Сенджу… не думаю, что ты стал бы врать. Я не стану искать нии-сана, захотел — ушел, не думаю, что его обрадует чье-то присутствие рядом. — Коты, — констатировал факт Сенджу, скрестив руки на груди. — Гуляете сами по себе и никого рядом не терпите. Изуна фыркнул, пожав плечами. Просто разговаривать, не скрещивать мечи, не пытаться убить друг друга, спокойно говорить… было что-то в этом странное. — Какие есть, Сенджу. Тебя это напрягает? Ладно, допустим, я тут. Допустим, я послушаю тебя и не пойду орать, что ныне жив. Что мне делать? Настала очередь Тобирамы. А действительно, что теперь делать? В голове был лишь легкий бриз и ни одной нормальной мысли. А ведь Изуна требовал ответа, выжидающе глядя на него. Поняв, что решение в голову не придет, сколько бы он ни думал, альбинос тяжело выдохнул, честно признавшись: — Понятия не имею. Могу запечатать тебя, как и остальных, до нужды, а могу… — тут все-таки одна дельная, но сумасшедшая идея посетила альбиноса, — а могу предложить тебе жить у меня. — Совсем тронулся в своей лаборатории? — Учиха уже успел проверить это помещение и заметить, что тут чакры Тобирамы было слишком много; вероятнее всего, что он проводил тут все свободное время. — Возможно. Ну так что? — альбинос тщательно скрывал собственное волнение и буравил Изуну выжидающим взглядом. — Это лучше, чем быть запечатанным. Большего и не нужно. Хватанув за руку Учиху, Тобирама мгновенно перенес обоих при помощи Хирайшина домой. Первым делом, оказавшись в доме прошлого врага, Изуна шаринганом проверил помещение и, покачав головой, вынес вердикт: — Нда… Хаширама, я смотрю, к тебе не заходит. Да вообще никто не заходит, и сам ты тут редко бываешь. Тобирама лишь пожал плечами, проходя дальше в комнату: — Хаширама со своей женой живут отдельно. Ну, там, располагайся, можешь занять любую комнату. Живи. И так далее. Добавить и сказать было больше нечего, а хотелось. Причем обоим, что Изуне, что Тобираме. Оба чувствовали себя неловко, не знали, куда себя деть, когда не надо сражаться. Нужно было теперь много времени, чтоб привыкнуть как друг к другу, так и к тому, что теперь между ними мир. Уйдя к себе, Тобирама впервые после смерти Изуны заснул легко и спал без кошмаров.***
Дни шли быстрее, альбинос все больше времени стал проводить дома, а не в лаборатории. И старший Сенджу почти сразу догадался, в чем дело, потому что Тобирама практически перестал капать ему на мозг, заставляя работать. — Изуне привет, — в один из вечеров сказал Хаширама брату, когда тот, покончив с работой, отправился домой. — Хорошо, — тихо отозвался тот, покидая резиденцию хокаге. Пока младший Сенджу работал, младший же Учиха маялся от безделья дома. Он уже досконально изучил садик у дома альбиноса, изучил кухню и даже взял на себя обязательства по приготовлению ужина для Тобирамы. Но все еще с трудом верилось, что он вновь жив и живет не с любимым нии-саном, а с ненавистным Тобирамой. Хотя со временем ненависть куда-то делась, оставляя после себя нечто другое, что пока понять не удавалось. В один прекрасный вечер, вернувшись от брата, Тобирама замер на пороге дома. Откуда-то с кухни пахло свежей выпечкой и лимонами. Тот самый запах, который он так долго мечтал почувствовать вновь. — А, ты уже вернулся? Я решил, что ты все-таки можешь попробовать лимонный пирог, который нам с Мадарой когда-то мама готовила, — пожал плечами появившийся в проеме Изуна. — Раньше я готовил его брату, когда мама погибла. Он ему нравился. Чего застыл? Идешь, не? Поморгав и помотав головой, Тобирама в пару шагов преодолел расстояние между ним и Учихой и, заключив опешившего Изуну в объятия, ласково и немного робко поцеловал, сначала просто касаясь его губ своими, затем постепенно углубляя поцелуй и чувствуя руки Изуны на своих плечах. — Я был все-таки прав тогда. Ты соскучился. Пошли есть, — потянул за руку Учиха, легко улыбаясь. Тобирама почти весь вечер более не говорил, да и ни к чему. Изуна и так понял, что пирог пришелся ему по вкусу, когда ночь для обоих выдалась бессонной. А утро оказалось на удивление хорошим, пусть и тяжелым. Пусть и после ночи вся спина была в царапинах от ногтей Учихи.***
На фееричное и разрушительное возвращение Мадары Изуна лишь печально вздыхал; брата он перестал понимать, как только услышал от Сенджу о заключении мира. Первое время Учиха хотел попросить Тобираму, чтобы тот воскресил старшего брата, но взвесив все «за» и «против», решил, что тот мир, который царил сейчас, куда важнее. А Мадара явно бы посягнул на него. Спустя какое-то время Хаширама назначил вторым хокаге своего брата, что было вполне ожидаемо. И Тобирама все реже стал появляться дома. Становилось настолько одиноко в такие моменты, что Изуна приходил в комнату альбиноса и долго обнимался с его подушкой. А потом началась война. Первая война между деревнями шиноби. Изуна пожелал принять в ней участие, так как все равно не смог бы погибнуть, ибо к тому моменту Тобирама раскрыл ему все секреты Эдо Тенсей. Но младший Сенджу настойчиво отказывал всякий раз, грозясь подавить волю Учихи. Тобирама со своим отрядом направился остановить Кинкаку Бутай. В это время Изуне было особенно неспокойно, и он быстро покинул дом, активируя шаринган и направляясь по следу чакры альбиноса к линии фронта. Однако… Учиха пришел поздно. Тобирама, желая спасти отряд, решил рискнуть собой и, естественно, погиб, прихватив с собой группу противника. Правда, парочка врагов еще была жива. — Я думал, его отряд сбежал, — с усмешкой произнес шиноби. — Ну ничего. Это поправимо. Больше он не говорил. Вообще. Никогда. Изуна мгновенно активировал Мангекью Шаринган, используя Сусаноо и в считанные секунды лишая оставшихся противников жизни. Эдо Тенсей была хорошей техникой, она не развеивалась после смерти того, кто ее использовал. Поэтому Изуна все еще стоял на ногах, склонившись над телом мертвого второго хокаге. Опустившись на колени, Учиха подтянул к себе тело Тобирамы, прижимая к себе и шепча какие-то глупости. Слишком отвратной ныне была мысль оставаться одному в мире. Изуна не знал всех премудростей использования Эдо Тенсей и сомневался, что сможет сделать все верно. Понимая, что сейчас все, чего он так хотел, достигнуто, и не видя смысла в существовании без ворчливого белобрысого Сенджу, Изуна самостоятельно смог прекратить технику, вновь отправляясь в Чистый Мир за тем, чье тело остывало у него на коленях.