Горький Шоколад

Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет… Все, что можно было разглядеть с крыши угрюмого недостроя в центре города – узкие улочки бедного района, мало освещенные и пустые, и часть парковой аллеи, уходящей к кладбищу. Идеальное место для идеальных мыслей: размышлений о смерти, боли и (ха-ха-ха!) любви. Грея руки о стаканчик с горючим из Star backs, Стэн Марш придавался тоске. Сигареты одна за другой таяли в холодных пальцах и летели вниз, считая этажи. Пятый, четвертый, третий… Достаточно, чтобы переломать кости, но слишком мало, чтобы гарантированно скончаться. Мысль о палате в травматологии Маршу не улыбалась, однако, спроецированное сознанием видение – убитая горем Тестабургер, не могло не радовать. По лицу тут же поползла трещина самодовольной ухмылки. Будет знать! Позади послышались шаркающие шаги. Щелчок зажигалки. Пламя на секунду осветило лицо, чуть было не опалив длинную челку: парень раздраженно смахнул ее и уселся на сырой бетон чуть позади Марша. Стэн даже не обернулся, он и без того знал, кого черт принес в столь позднее время. Пит не спеша затянулся и выдохнул дым в его сторону. Готы не утешают друг друга, им совершенно плевать на чужие душевные метания и приступы тоски - для них это норма, даже, своего рода, идеальное состояние. И Стэну оно шло. А Пит был от него без ума. Особенно в такие вот ночи. Ему очень нравилось наблюдать, как свет луны, траурно прекрасный, ласкает это исхудавшее лицо, играет в волосах, бросает длинные тени ресниц на впалые щеки, лижет бледным светом линии губ; следить за руками, тонкими и гибкими, как ивовые ветви, за длинными пальцами с зажатой в них сигаретой, за небрежными жестами, когда он стряхивает пепел прямо на кеды, и алой змеей, что выползает из-под напульсника и сбившегося бинта. Но больше всего его восхищали глаза. Темные глаза Стэна – сапфировая бездна, квинтэссенция мрака и отчаяния, куда раз упав, больше никто не возвращается. Глаза, в которых давно высохли слезы, из которых вырвалась душа и унеслась прочь, сухие и безжизненные, почти матовые. Холодные. Пита передернуло. Он почти утонул в этом ледяном океане, а Стэн его взгляда даже не заметил: сделал последний глоток кофе и выбросил стаканчик, смяв его с будничной жестокостью. Сигаретная пачка опустела и отправилась вслед за ним. Просящий взгляд обратился к старшему готу. Но у Пита не было сигарет: похлопав по карманам, он выудил на свет пустую пачку и демонстративно пустил ее в полет до земли. Стэн разочарованно хмыкнул, а затем удивленно вздернул бровь, когда из внутреннего кармана куртки парня показалась плитка шоколада. Черный. Горький. Нонконформистский. Без долбанных орешков, сраного изюма и отвратительных ванильных начинок. Проще говоря, априори готический. Челкастый разорвал обертку, отломил неровный кусок и протянул Стэну. Чуть поводил перед носом, словно дразня собаку и Марш с собачьей решимостью, вцепился в него зубами, чуть не откусив шоколад вместе с рукой. Стэн любил сладкое и ничуть этого не скрывал. Еще кусочек. И еще. Пит облизывает запачканные пальцы и тянется за новой порцией. Стэну, себе, снова Стэну… Марш ждет. Он не пытается протянуть руку и взять шоколад самому, сколько хочется. Ему нравится играть, нравится нахальная улыбка парня, которую сам он вряд ли замечает. Стэн видит, как блестят глаза под длиннющей челкой. В такие минуты и самому не очень-то хочется унывать. И жизнь уже не кажется таким дерьмом. Шоколад вообще все делает проще. Плитка исчезает быстро. Конечно не так быстро, как ваша «вечная» любовь, но все же достаточно. Если готы и веселятся, то это происходит именно так: увлекаясь, входя в раж, и не замечая детского восторга от того, что ты кому то полезен. Последний кусочек, совсем маленький… Глаза парней на секунду встречаются, и Стэн понимает, что задумал его приятель, но слишком поздно – последний кусочек он отправляет себе в рот, демонстративно скалясь с шоколадом в зубах. Стэн возмущенно сопит и валит предателя на бетон, усаживаясь сверху, наклоняется низко-низко, и медленно откусывает шоколад, чуть касаясь губами губ Пита. Тот лежит, не двигаясь и, кажется, не дыша, удивленно впиваясь взглядом в насмешливые глаза Марша. Стэн по-кошачьи облизывается и встает с опешившего друга. Поднимает выпавший телефон, куртку, и направляется к выходу с крыши. Буднично-жестоко. Не оборачиваясь и тихо, как привидение, оставляя Пита этой ночи. На языке – горький вкус шоколада, на губах – сладкий вкус взаимности. Или нет? К черту! Время покажет. Пит достает припрятанную пачку и закуривает, пуская облачка дыма в темное небо. Темное, как Его глаза.