I am guilty.

      Я закатываю глаза, глядя на Тобиаса, что сидит в метрах сорока от меня на полуразрушенном фасаде здания, которое, кажется, вот-вот разрушится. У меня создается впечатление, что он меня не замечает, но не потому что я такая маленькая и неприметная, а потому что просто не желает меня видеть из-за своей обиды. И злится парень далеко не без причины. Я его не послушалась и заплатила за это сполна. Чем? Всем. Но самая большая цена — это его доверие.       Я уверенно переступаю через камни, даже не глядя под ноги, но не отрывая взгляд от него. Четыре не двигается, глядя куда-то за горизонт, но я понимаю, что именно он видит там. И, скорее всего, человека. Одного человека, что разрушил тысячи судеб. Дэвида.       — Тобиас. — Он поворачивает голову ко мне, изучая каждый миллиметр кожи, улыбаясь моей любимой полуулыбкой, но не делая ничегошеньки, чтобы приблизиться еще хоть немного. — Ты до сих пор злишься? — я подхожу почти впритык, смотря на него снизу вверх из-за огромной разницы в росте.       — Возможно, — бурчит он, прищуривая глаза, как будто что-то задумал. — Ты так и не объяснила своих действий. Хотя… — он наклоняет голову, делая драматическую паузу. — Я сам могу все объяснить, — оборачивается, обвивая мою талию руками. — Ты действовала так, как считала нужным. Ты слушала свое сердце, — он наклоняется так, что шепчет мне это прямо на ухо. — Но и не мечтай, что ты так просто отделаешься. То, что ты жива — не такая идеальная причина, по которой тебе все прощается. Иногда за свои действия надо платить, — он подхватывает меня и сажает на перила, что уже потрескались и чья поверхность больно впивается мне в кожу.       — И как же я мою загладить свою вину? — я невинно хлопаю глазами, радуясь такому его настроению.       — Как будто ты не знаешь... Ведь тогда, в Бюро, мы так и не смогли уединиться.       Его холодные пальцы забираются под майку, в которой я и решилась на побег из Чикаго, поверх которой я успела накинуть только легкую куртку, пока его язык в сотый раз обследует рот, не останавливаясь ни на секунду. Я подхватываю его игру, отвечая на поцелуй и аккуратно расстегивая пуговицы на его рубашке, пытаясь успеть за бешеным темпом Тобиаса.       Наша верхняя одежда моментально оказывается на земле, и когда ветер дотрагивается до моих плеч и шеи, я на это не реагирую, слишком увлеченная Тобиасом. Он, кажется, полностью отключился от окружающего мира, наблюдая и видя лишь меня, что, безусловно, только поднимает мою самооценку, поэтому, когда он отрывается от губ и начинает аккуратно двигаться вниз, оставляя дорожку влажных поцелуев на шее, я наблюдаю за ним, пытаясь разглядеть каждую клеточку его тела. Увидеть каждую черту лица. Я в наглую рассматриваю своего мужчину, за которого так боялась и волновалась, пока тот стягивает с меня майку и пробирается под чашечки лифчика, снимая его каким-то образом, о котором я, видимо, не знаю, ибо даже не заметила этого. Я по привычке прикрываю грудь ладонями, тем самым заставляя его аккуратно развести мои руки в стороны, припав ртом к одному из сосков, а второй сжав двумя пальцами, заставляя стонать и извиваться от его неторопливых движений.       Я, не выдержав сладостной пытки, поднимаю его лицо, приникая к его губам страстно, пытаясь отвлечь, пока его руки медленно сползают на мою талию; снимаю с него лишнюю, как по мне, рубашку и провожу пальцами по его торсу, по памяти обводя контуры татуировки на спине.       Тобиас с глухим рыком опускается ниже, пальцами проникая под материю моих штанов, расстегивает ширинку и пуговицу, пытается их спустить. Нижняя часть моего гардероба падает к нашим ногам, из-за чего на мне остаются только трусы, которые он тоже куда-то девает. Парень не спешит сделать то, о чем я его уже практически молю языком тела, не в силах сказать хоть слово; он растягивает процесс, то целуя меня, затыкая рот, то опускаясь ниже, делая пытку все изысканней.       Он проникает в меня одним пальцем, а затем добавляет еще один, заставляя стонать так, что в моем мозгу появляется шальная мыслишка, что нас могут увидеть, из-за чего адреналин ударяет в голову. И, частично по его вине, а частично только потому, что мое терпение заканчивается, мои пальцы торопливо находят его ремень на штанах и расстегивают его, попутно стягивая и трусы — последнюю преграду на моем пути.       Не теряя ни минуты, Тобиас меняет пальцы на член, войдя в меня настолько резко, что все, что я успеваю сделать, это ахнуть, пока он набирает обороты, двигаясь все сильнее, но не причиняя мне ничего, кроме удовольствия, до тех пор, пока волна блаженства не пронзает мое тело насквозь, отбирая остатки силы, возвращая чувства, пока в такой же ситуации рядом не опирается на меня Тобиас, пытаясь отдышаться.       — Я могу забеременеть. А нам это сейчас ни к чему, — замечаю я, ерзая на перилах, чью неровность я чувствую каждой клеточкой своей пятой точки.       — Знаю, — аккуратно кивает парень, морща лоб.       — А еще нас могли услышать или увидеть, — я провожу пальцем по его плечам, подмечая про себя, что нам обоим не помешал бы душ, который был в Бюро.       — Плевать, — бурчит он, прижимая меня ближе к себе, заставляя мурлыкнуть от удовольствия, но тут же замолкнуть, почувствовав легкую, практически приятную боль немного ниже ребер, из-за того, что он слишком сильно там сжал. Понимаю, что завтра на этом месте появятся синяки, но тут же теряю мысль, полностью растворяясь в Тобиасе. — В детстве я был убеждён в том, что каждый из нас может сломаться в любую секунду и никто не избежит повреждений. Но теперь я узнал, как это исправить: мы просто чиним друг друга, — он отодвигается, аккуратно ловя мои губы, еще раз заставляя убедиться в том, что все будет хорошо, пока мы вместе.