***
— Я не могу поверить, что это случилось. — Хироки хочется плакать, очень хочется, и он сдерживается только потому, что его глаза пересохли от целой ночи непрерывной работы. — Случилось что? — осторожно уточняет Новаки и мягко сжимает запястья Хироки, которые давно уже онемели. Наверное, у него начинается туннельный синдром. Ничего удивительного, учитывая сколько времени ему приходится проводить за компьютером, а уж сколько ещё предстоит… — Сегодня у меня вышел из строя жесткий диск, — объясняет он, изо всех сил стараясь не сорваться. — С моей последней работой. И именно её я не отправил по почте, как обычно, а лично сохранил на компьютер секретаря. А недавно… он позвонил мне и сказал, что файл пропал. — На этот моменте Хироки стискивает зубы, чтобы не сорваться. Одна из самых долгих его работ… Ему ужасно не хочется подсчитывать количество убитых на неё часов, но противный мозг вычисляет нужную цифру против его воли. Цифра получается более чем внушительная. И ему предстоит её удвоить. Сделать всё заново из-за чужой рассеянности и собственной непредусмотрительности. Новаки садится рядом и обнимает его за талию, и это странным образом не раздражает, хотя меньшее, чего сейчас желает Хироки — это утешений и близости. Хироки хочется спрятаться в тёмном углу и свариться в злости, как в собственному соку. И только единственное, чего ему хочется чуточку больше, — чтобы Новаки ещё немного посидел рядом, подпирая его своей спиной, как атлант — падающее небо. Новаки, должно быть, чувствует это и трётся щекой о бок Хироки. — Всё будет хорошо, — говорит он, и это жуткая банальность, но Хироки цепляется за неё, как за прощальный сувенир, провожая Новаки на ночную смену — не ему одному предстояло напряжённо работать. За час Новаки умудряется забыть ключи, свалиться с лестницы и потерять любимый медальон. А потом Хироки звонит секретарь и сообщает, что обнаружил несчастный файл и уже сделал три десятка его копий. И вся эта череда событий тоже не кажется Хироки случайностью. Как если бы Новаки был не только энергетическим вампиром, но и… анти-вампиром? Энергетическим донором — вот как сказал бы сам Новаки. Ох уж этот Новаки.***
— Не делай так больше. — Хироки ложится рядом с вытянувшимся поперёк кровати Новаки и, помедлив, кладёт ладонь ему на грудь. — Я имею в виду — не делай так больше один. — Не делать что? — не открывая глаз, бормочет Новаки и улыбается хитрой улыбкой. — Ты знаешь, что. Не балуйся своим вампиризмом. — Разве это не удобно? — невинно интересуется тот. Хироки вздыхает и качает головой, которая в результате сваливается куда-то Новаки на плечо. — Я не говорил, что это плохо. Я только просил тебя не делать это одному. Лицо Новаки быстро становится серьёзным. Он сбрасывает сонливость и садится на кровати, требовательно нависая над Хироки, нависая очень низко, не случайно низко, отчего у Хироки от макушки до поясницы и ниже начинает расплываться узнаваемое тепло, предвестник желания и близости. Но Хироки умудряется сбросить короткое наваждение — им ещё предстоял важный разговор. — Я правда благодарен тебе за то, что ты каким-то мистическим образом помогаешь мне в трудную минуту. — Он хватает Новаки за предплечье и тот теряет равновесие, неуклюже падая на Хироки сверху. Хироки не теряется и крепко обнимает его, не позволяя вывернуться. — И я не против, что ты откусываешь от меня немного сил, когда это нужно тебе самому, — как ни в чём ни бывало продолжает он. Но я не хочу, чтобы ты всё решал один: когда отдать, а когда получить. Подумать только, он говорит о таинственных энергетических потоках совершенно серьёзно. Впрочем… пусть даже в переносном смысле, эта тема действительно кажется ему очень серьёзным. — Мне спрашивать тебя каждый раз? — непонятливо интересуется Новаки. — Да нет же! — притворно сердится Хироки. — Я тоже хочу… имею право… Я смогу, как и ты. Я не хочу быть… каким-то… растением, которое поливают и с которого собирают плоды. — Значит, вот как ты себя чувствуешь? — Хироки не припоминает, когда Новаки казался таким же беспросветно опечаленным. — Нет, — снова повторил он. — Нет, нет. Наоборот, я рад, что у меня есть тот, кто догадывается обо всём точнее, чем я сам. Но я — не твой пациент, я твой партнёр. Я думаю… я сам виноват в том, что не пытался содействовать. Но тебе больше не придётся быть ни вампиром, ни донором, ни реципиентом, ни кем-то ещё из этой компании. — Притихший Новаки явно ждёт продолжения, и Хироки с трудом заставляет себя говорить, перебарывая неожиданное смущение: — Давай лучше будем… например… ну, кем-то вроде... сообщающихся сосудов?.. Новаки молчит, и Хироки чувствует, что сказал глупость. Его щёки горят. Нужно срочно поменять тему, нужно отвлечься, забыть о произнесённом, нужно… А потом Новаки прижимается ближе, хотя кажется, ближе уже невозможно, и наваждение возвращается. — Тогда начнём прямо сейчас.