* * *
Как только первые закатные лучи окрасили стены комнаты огненным заревом, Итачи открыл глаза. Этим утром ему пришлось посетить ‚гнездо‘, как окрестил их штаб Кисаме, чтобы приговорить очередного несчастного к семидесяти двухчасовым пыткам. Каждый раз, отправляя жертву в чёрно-красный мир Мангекьё, он надеялся, что сегодня всё закончится быстро. Эти маленькие путешествия чертовски выматывали, жгли радужку. Он ненавидел своих жертв, поскольку страдал и сам. Но сегодня никак нельзя раскисать — звонил маленький брат и сообщил, что готов выполнить своё обещание. Все приготовления были завершены, и дом затаился в молчаливом ожидании. Учиха нерешительно мялся около двери. Андерсен вовсе не был львом, в клетку к которому сейчас так целеустремлённо шагал Саске. Внутри себя он всё ещё не мог решить, кем же они приходятся друг другу. Приятели? Друзья? Любовники? Вопросы заполняли всё свободное пространство, вытесняя решительность. Парень ещё ни разу не поступил так, как бы не понравилось брюнету, однако, теперь они будут полностью на его территории, где Андерсен сам себе Царь и Бог. Но проблему выбора внезапно решила открывшаяся дверь. Хозяин дома прислонился к дверному косяку и, блистая самой очаровательной улыбкой, смотрел на подростка. Итачи явно купался в лучах своей маленькой победы. Саске, его Саске, как и обещал, пришёл сюда и нерешительно мнётся на пороге. — И долго ты ещё будешь топтать мой коврик? — дверь распахнулась шире, а хозяин протянул руку в гостеприимном жесте, предлагая войти опешившему брату. Этот чарующий домашний тёплый голос и вид рассеяли все сомнения — ему здесь по-настоящему рады. Квартира Итачи была хоть и холостяцкой, но чистой и уютной. Белый цвет стен приятно окутывал всё вокруг, позволяя солнцу играть во всех красках. Саске даже подумал, что в такой чистоте можно и помереть. Он положил гитару на диван в гостиной и оглянулся на хозяина. Старший Учиха уже завязывал за спиной белый фартук, покрытый множеством пятен краски. Его волосы были забраны в привычный слабый хвост, открывая алебастровую кожу на шее. Даже в таком виде он завораживал своей аристократичной грацией. — Зачем мне было брать с собой гитару? — запоздало спросил Саске, ероша рукой чёрные непослушные пряди волос. Оторвать сейчас взгляд от этого идола было невозможно, таким Итачи он не видел никогда. — Она пригодится для твоего образа, — Учиха открыл дверь в мастерскую, показывая брату свою обитель. — Проходи, вешай вещи в шкаф, халат возьми на диванчике. Да, Саске, совсем забыл уточнить, ты никогда раньше не позировал обнажённым? Отвисшая челюсть и вздёрнутые кверху брови говорили за себя, и Итачи поспешно ретировался на кухню, пока младший брат будет мириться со своей участью в одиночку. Он уже столько раз позировал во всевозможном белье, сводил с ума одним только оголённым торсом, но ещё никогда его не заставляли участвовать в чём-то более откровенном. Конечно, в этом месяце Андерсен уже видел его голым, но он был абсолютно не готов увековечить себя, подобно тому изврату, что он видел на картинах в галерее. Я как чувствовал, что за ту поездку он заломит мне такую цену, что я потом триста раз подумаю, прежде чем капризничать… — Саске расстёгивал пуговицу на джинсах, нервно поглядывая на закрытую дверь. Облачившись в оставленный халат, он присел на край дивана, ожидая своего часа. Галантный тройной стук в дверь немного успокоил Учиху: Андерсен в любой ситуации оставался, прежде всего, джентльменом. Вошедший Итачи довольно улыбался и принялся рассказывать, как и где нужно будет позировать. Саске был безмерно ему благодарен уже просто за то, что та самая гитара, которую он принёс сюда не пойми зачем, должна была прикрывать всё то, чем хвастаться на широкую публику он не собирался. — Я после фотосессии не успел себя в порядок привести, сразу к тебе примчался, — брюнет виновато хлопал, густо-подведёнными чёрным карандашом, глазами. — Я пойду смою… — А ну-ка, сидеть, — Итачи наводил краску небольшой кистью, останавливая брата одним только взглядом. — Я только кое-что добавлю к твоему образу и он будет просто безупречен. Художник макнул кисть в чёрную краску и осторожно начал наносить её на щёки брата, ведя линии от скулы к острому подбородку. Прикосновения мягких волос колонка к нежной коже играли с нервами Саске, который собрал всю свою волю в кулак, чтобы стойко выдержать эту сладкую пытку. Тёплые пальцы коснулись кожи и зафиксировали голову за подбородок. — Я не съем тебя, просто доверься мне, — невесомое касание губ. — Это нужно для образа. И Саске сдался, отпуская все свои эмоции на томном выдохе. Кисть закрашивала короткими мазками треугольники, заставляя уголки тонких губ вздрагивать в лёгкой улыбке. Её танец будил образы, от которых начинало приятно тянуть в паху. — Ты прекрасен, — пытка закончилась, оставляя после себя тепло нежных рук. Саске открыл глаза и рассмеялся, увидев своё отражение. — Андерсен, ты решил сделать из меня вождя индейцев или принцессу Мононоке? — Мононоке нам ближе, так что будешь сегодня моей принцессой, — слабый щелчок в лоб заставил Саске угомониться. — Сейчас ты моя модель и я делаю с тобой всё, что будет нужно ради искусства. Больше Учиха не возражал, а делал всё в соответствии с инструкциями брата. И уже через десять минут Саске застыл со своей чёрной гитарой, примостив её между ног, сложенных в позе лотоса. Тонкие пальцы правой руки крепко обхватывали гриф инструмента, а левая опиралась на простыни. Губы были в миллиметровой близости от сверкающих струн, словно жаждущих заполучить этот поцелуй. — Представь поцелуй во время секса, — спокойной раздавал советы художник, наслаждаясь алеющими щеками модели. — Ты в самом разгаре, а губы партнёра вот-вот сорвут с твоих… — Ты меня заставляешь буквально трахаться с этой гитарой, — перебил Саске, заходясь в приступе смеха. — Извини, я устаю после работы, это эмоции. По лицу старшего скользнула кошачья улыбка. Плотно зашторенные занавески создавали в комнате приятный полумрак, который разбавляли зажжённые свечи. Их пламя отражалось на алебастровой коже Саске, создавая необходимый контраст игрой теней. Таинственные символы на лице, дерзко подведённые глаза, на дне которых затаилось пламя желания — перед ним сидело позабытое всеми древнее языческое божество. Нежные губы оставались пленительно приоткрытыми, едва обнажая зубы. Кисть уверенно заскользила по полотну, рождая под собой иссиня-чёрные локоны этого бога, вплетая в них пустоту ночи. Красивые скулы и острые ключицы. Плавный изгиб стонущей гитары и линия груди. Итачи старался закончить всё как можно быстрее, но сам не заметил, как пролетели часы. Над городом нависло антрацитовое небо, блистая сотнями огней мегаполиса. — Может пора перекурить? — Саске не выдержал первым. — У меня уже вся шея затекла, не говоря о спине, — парень с хрустом потянулся, ставя гитару на пол. Тело получило свободу, но всё равно ныть не перестало. Учиха слегка вздрогнул, когда крепкие пальцы легли на его плечи и принялись растирать напряжённые мышцы. Горячей волной, они опускались к пояснице, разгоняя кровь по спине. Толпы мурашек носились по позвоночнику парня, пытаясь угнаться за мастерством старшего. Казалось, что и здесь ему нет равных. Саске немного подвинулся к краю кушетки, когда Итачи подсел сзади и круговыми движениями принялся сводить его с ума, расслабляя измученную шею. Спустя две минуты, он уже был в полной власти этих ласковых рук, творивших с его телом чудеса. На смену им пришли губы. Их тонкий бархат пробовал на вкус мальчишескую кожу, а голова пьянела лишь от запаха густых волос. Учиха запрокинул голову на плечо Итачи, открывая тому больше пространства для разбушевавшейся фантазии. Саске плавился от ласки кончиков пальцев на внутренней стороне бедра, отрекаясь от всего святого, что было до этого момента. Каждой клеточкой своего тела он желал, чтобы эти руки сейчас скинули простыню и помогли ему справиться с растущим возбуждением, что так настойчиво напоминало о себе. Но у Андерсена были свои планы. Горячий язык обвёл ушную раковину, ведя дорожку к ключицам вниз по коже, ставшей вмиг такой чувствительной. Младший томно выдохнул ртом и облизал пересохшие губы. Две ладони уже ласкали его грудь, рисуя на них свои иероглифы, дразня прикосновениями соски. Тело вновь было напряжено и требовало большего, а обманчиво мягкие губы уже оставили три алых засоса на подставленной шее. Словно три танцующих запятых на проклятом шарингане. Метки, коснувшейся глаз немногих. Саске бесстыдно прогибался, подставляя грудь и живот под эти чувственные ласки, ощущая, как твёрдый член Итачи трётся сквозь брюки о его кожу. Не произнося ни слова, он плавно соскочил с края дивана и направился отработанной походкой модели к выходу из мастерской. Замерев у двери, языческий бог заманчиво улыбнулся, глянув из-за плеча. В этих аметистовых глазах плясали черти, приглашая Итачи последовать за ними в бездну. Ведомый силой этих глаз, парень отправился за младшим братом. Квартиру окутали глубокие сумерки, тщательно скрывая следы Саске. Но Учиха шёл, словно зверь, на дурманящий запах тела. И лёгкий аромат туалетной воды привёл в святая святых — свою спальню. Ему не хватило бы всех красок в мире, чтобы писать лучший портрет с этого дьявола, стоящего к нему спиной у кровати. Пылкие поцелуи вновь терзали длинную шею, покрывая её мурашками. Ладони старшего блуждали по телу, лаская, словно нарочно мешая Саске развязывать тугой узел фартука на спине Итачи. Непослушные пальцы путались, когда он ощущал задом, как сильно был возбуждён мужчина. Чувства Учихи обострились до предела, совершенно теряя контроль над собой. В темноте не было неловкости, которая проникала в разум, когда они целовались на крыше. Постепенно растворился и страх, которому было не место среди них. Рука Итачи играючи обхватила вставший член брата у основания, крепко сжимая, подкашивая и без того дрожащие колени. Громкий страстный всхлип нарушил тишину, когда зубы прикусили нежную кожу на загривке брюнета. С фартуком, наконец, было покончено. Вслед за ним, на пол летит и майка, оголяя подтянутое тело старшего. Властные руки разворачивают, толкают на мягкую постель, напоминая, кто здесь должен быть хозяином ситуации. Животная страсть застилает разум, повелевая доминировать, подчинять себе юное тело. К чёрту все предрассудки, к чёрту общественное мнение, когда его языческий бог лежит перед ним со стоящим членом и призывно смотрит этими самыми глазами, за которые не жалко умереть. Не теряя больше ни секунды, Учиха припал губами к острой коленке, прокладывая дорожку поцелуев ко внутренней стороне бедра. Столь чувствительная ласка заводит Саске ещё сильней. Становится трудно дышать, не отрывая глаз от этого зрелища, разворачивающегося между ног, где тонкие губы властно изучали, смакуя каждый миллиметр безупречной кожи. Сейчас он прекрасно понимал, что все те девушки, с которыми он когда-либо встречался, не знают ровным счётом ничего о том, как доставить подобное удовольствие. Андерсен не просто делал то, что ему нравилось, он вёл грязную игру против того натурала, который сейчас окончательно умирал, пожирая его взглядом угольных глаз. Разведя ноги шире, не боясь причинить боль, поскольку Итачи отлично успел оценить растяжку брата, старший открыл себе больше места для манёвра. Дерзко вздёрнутый кверху член требовал особого внимания. Однако, вопреки ожиданиям губы Учихи коснулись кожи под ушком брата, оставляя на ней ощутимый поцелуй. Саске зажмурил от удовольствия глаза, вскидывая бёдра вверх, чтобы ощутить мужчину ещё ближе. Хотелось поделиться с ним тем теплом, что так стремительно бежало по венам, особенно ощутимо пульсируя горячей страстью внизу живота. Но и здесь Итачи не повёлся на столь явную провокацию, продолжая терзать губами отзывчивое тело. Пальцы Саске впились в крепкие плечи, едва язык брата очертил розовый сосок, затвердевший от этой ласки. Хотелось рвать проклятую кожу в клочья, будь у него когти. Покрывало неприятно смялось под лопатками от активных движений младшего, голова провалилась между подушек. Разве мог он представить, что бывает так? Учиха умело играл с юным телом, изучая неоткрытые до этого никем эрогенные зоны младшего. А наглые пальчики всё давили на плечи, увлекая Андерсена вниз, где разгорался самый пожар. Итачи поднял глаза, чтобы встретиться с этим требовательным взглядом. Саске не просил, не умолял, он приказывал доставить ему это удовольствие. На дне желанных глаз уже плясали огоньки шарингана, опасно говоря о том, что их обладатель не отличается особым терпением. Парень нарочно медленно обхватил член пальцами свободной руки и улыбнулся, выдохнув на нежную кожу: — Потом не говори, что тебя не предупреждали о том, как это бывает классно, если за дело берусь я. — Сколько можно болтать… — Саске вскинул бровь, всем своим видом демонстрируя негодование. — Маленький засранец, — горячий рот накрыл влажную головку, опускаясь вниз до самого основания. Саске застонал сквозь зубы, запрокидывая голову назад. Итачи скользил по его пульсирующему члену, плотно сжимая его губами. Быстрый ритм сбивал дыхание, вознося почти на самый пик блаженства, затем резко сбавляя темп, чтобы оттянуть развязку. Тело парня покрыла испарина, глаза метались под опущенными веками, словно сумасшедшие. Учиха постепенно терял контроль над собой, над своим голосом, своими чувствами. Как было грязно и неправильно сейчас получать подобные ласки от мужчины, когда за порогом этой квартиры он мог снять любую из тех легкомысленных девочек, ожидавших его на выходе из агентств. Но чёрт возьми, ещё никто не делал это так, как сейчас рулил процессом художник. Он даже не сразу ощутил, как рука Итачи переместилась ниже, лаская круговыми движениями тугое колечко мышц. Осознание пришло позже, едва влажный палец стал чуть сильней давить на вход. Прикосновение было дразнящим, откровенным и Саске уже не отрицал, что желание большего захватило его мысли. Рука старшего перехватила горячую плоть, чтобы мягко пройтись языком по поджатым яичкам. Этого оказалось достаточно, чтобы Саске, задыхаясь в блаженстве, бурно излился себе на живот. Невесомый поцелуй коснулся носа брата, затем лёгкий щелчок по лбу. Итачи был доволен своей работой: — Вот видишь, малыш, я не только болтать умею, — страстный стон сквозь улыбку был лучше всего, что сейчас могло прийти на ум Саске. Сама только мысль, что вместо этих чувственных ласк он добровольно должен стать жертвой маньяка-насильника, больно ранила сердце. Разве идёт он хоть в малейшее сравнение с тем, как оторвётся на нём Орочимару? Менеджер не будет так добр и Учиха, как минимум пролежит в постели три дня с такими увечьями после развлечений садиста, что стыдно будет произнести даже про себя, находясь на обследовании у врачей. Разумеется, он подлатает своего пленника, чтобы ни один синяк не выдал их маленькой тайны. И всё будет повторяться до тех пор, пока менеджер не пресытится криками, отправляясь на поиски новой жертвы. Если и придётся заплатить такую цену за свою свободу, то лучше сейчас познать это всё в любви. — Андерсен, — вопреки ожиданиям, раздался робкий шёпот, — я хочу, чтобы сегодня всё было по-настоящему. Хочу, чтобы это был ты. — Саске… — поцелуи обрушились на истерзанные губы, не давая им передохнуть. Подчиняясь их власти, внизу живота вновь разгорался огонь, словно ветром по горящим углям. Младший уже во всех красках представлял себе, что Андерсен с ним будет делать. Учиху никогда не тянуло к мужчинам, но рядом с ним весь остальной мир меркнул, безнадёжно исчезая в черноте гагатовых глаз. Желание слиться с этим прекрасным телом стало сильнее страха перед неизвестностью. Скинув прочь штаны вместе с бельём, Итачи лёг на бок около брата. Горячая ладонь нежно скользила от чёрных треугольников на щеках брюнета, рисуя сложный узор по гладкой коже груди. Кончики пальцев щекотно прошлись вдоль подтянутого живота и спустились к паху. Его юный любовник не зря проводил столько времени в спортзале, своим трудом создавая это совершенство. Итачи прижался поцелуем к виску брата. Волосы со следами лака липли, а губы ласково шептали: — Доверься мне, братишка. Саске смутило столь странное обращение, но он моментально расслабился. Этот голос окутывал своим спокойствием, его хотелось слушаться беспрекословно, куда бы тот не позвал. Андерсену, видимо показалось забавным, как та незнакомая женщина приняла их за родственников. Пальцы властно очертили набухшую головку, скользнув вдоль напряженного ствола ниже, срывая с губ младшего новый короткий стон. — Это глупо, но, если бы мы на самом деле были братьями, — пальцы щекотно ласкали внутреннюю часть бёдер, — я бы всё равно не устоял перед тобой, Андерсен. — Слышали бы твои родители, что ты тут несёшь… — Итачи бросил на него взгляд, полный боли. Сейчас он чувствовал себя некомфортно, словно в этот момент мама и папа действительно наблюдают за происходящим. Грустная улыбка коснулась губ, которые, однако, не упустили случая накрыть поцелуем, приоткрытые от удивления, губы Саске. Собрав вязкую сперму с живота музыканта, тёплые пальцы принялись аккуратно массировать колечко плотно сжатых мышц. Саске охнул, когда первый палец медленно начал проникать внутрь. По началу ощущения оказались даже приятными. Итачи осторожно ввёл палец на всю длину, следя за реакцией младшего. Тот лежал неподвижно, устремив сосредоточенный взгляд в потолок. Такие прикосновения были для него новыми, и парень отчаянно старался к этому привыкнуть. Когда же палец стал с трудом скользить внутри, брюнет начал хмуриться. Андерсен всё прекрасно понял и, прекратив пытку, велел дотянуться до прикроватной тумбочки, где стоял небольшой тюбик. В темноте было трудно разглядеть что это, но Саске итак догадался. Учиха щедро макнул в лубрикант пальцы, размазывая его так же по узкому входу. Когда первый палец без труда начал скользить внутри, он добавил к нему второй, осторожно растягивая Саске. Оба пальца были восприняты без особого энтузиазма, что так же не ушло от внимательных глаз Итачи. — А если так… — парень согнул их и через какое-то время ощутимо прошёлся по заветной зоне, выгибая спину Саске под немыслимым углом. Над губой образовалась лёгкая испарина, всё тело плавилось в этих ласковых руках. Прикосновение внутри было настолько ярким по ощущениям, что Саске молил своих богов, чтобы оно не заканчивалось. Отвлекающий манёвр позволил без лишних возражений ввести третий палец, подготавливая парня к тому, чему мама с папой никогда не научат. Добавив ещё немного смазки, Итачи терзал узкий вход, то разводя пальцы в стороны, то лаская простату. Всхлипы Саске разносились по спальне, смешиваясь с короткими стонами. Твёрдый член брата настойчиво упирался в его бедро, мучая богатое воображение яркими образами. Когда было решено, что мальчик достаточно подготовлен, Учиха медленно вывел палец за пальцем, стараясь причинить как можно меньше дискомфорта. Пустота внутри кружила Саске голову, и он сильней прижался к груди брата: — Это очень больно? — в голосе младшего не было страха, он просто хотел услышать правду. — В первый раз возможно, как бы я хорошо тебя к этому не подготовил, — поцелуи покрывали лицо Учихи, стараясь снять напряжение. — Но рай на земле покажу тебе в красках. Саске блаженно улыбнулся, предвкушая те самые ‚краски‘, которые обещает подарить лишь мужчина. Итачи довольно оскалился и, взяв ладонь младшего, выдавил на неё густой прозрачный гель. Понимая, к чему он ведёт, Саске нерешительно обхватил член брата ладонью и принялся растирать лубрикант по напряжённому стволу. Дыхание Учихи начало сбиваться, ощутив на себе руки, которые нарочно дразнили своей медлительностью. Саске начинало постепенно покидать былое мужество и энтузиазм, осознавая, что этот член сейчас окажется в нём. Пальцы были детским лепетом по сравнению с тем, что увеличивалось в размере от неопытных ласк. Голос дрожал: — Андерсен, может мы на потом отложим моё прощание с девственностью? — Тоже мне сокровище… — художник удобно устроился у широко разведённых колен Учихи, пожирая его глазами. — Ты же сам решил дойти до конца? Обратного пути нет, Саске. Думаю, нам лучше всего начать с другой позы. Слова Итачи совсем не ободряли, но отступать уже было поздно. Влажные от геля пальцы обильно смазывали вход, стараясь протолкнуть немного смазки внутрь. Он помог Саске подняться и встать на четвереньки, притянув колени к груди. Парень упёрся локтями в подушки, пристроив на них голову. Он был даже рад, что сейчас не смотрит в эти аметистовые глаза. Ведь уже однажды он бежал от них, а слабаки не имеют права носить фамилию Учиха. Было ужасно неловко сейчас находиться перед ним в такой откровенной позе, демонстрируя все свои достопримечательности. Одной рукой придерживая член у основания, Итачи водил им вдоль ложбинки между ягодиц брата. Другую он положил ему на поясницу, чтобы удержать столь удобную позу. Выдавив ещё немного смазки, Учиха приставил свою плоть к узкому входу и начал плавно проникать, преодолевая преграду из упругих мышц. Саске зашипел и попытался выгнуть спину, но крепкая хватка удерживала позицию, не позволяя ему делать какие-то лишние движения. Преодолев сопротивление мышц, головка члена плавно скользнула внутрь, войдя наполовину. Парень сдавленно охнул, крепко сжимая подушку в кулаках. Итачи замер, давая ему время на то, чтобы привыкнуть. Саске казалось, будто его раздирали изнутри. Идея секса с Андерсеном уже не была столь привлекательной. Ему становилось страшно даже думать о том, что будет дальше, если сейчас так больно. Старший Учиха мысленно отсчитал до двадцати и плавно вошёл до самого упора, вырывая из уст младшего брата громкий всхлип сквозь плотно сжатые зубы. Он ещё никогда не встречался с парнями без опыта. Каждый новый роман был полон открытий с опытными партнёрами, которые сами отлично знали, где и как быстро им нужно. С ними можно было не тратить время на долгие прелюдии. С Саске всё было иначе. Итачи хотел, что бы его первый раз был запоминающимся. Он без конца гладил покрытую мурашками кожу, шептал без разбора всякие глупости, успокаивая своим тоном напуганного парня. Прижавшись грудью к его спине, Итачи наклонился, оставив влажный след от поцелуя в области между лопаток. Опираясь уже на обе руки, Учиха стал мягко двигаться короткими толчками внутри парня, обжигая горячим дыханием спину. Саске потихоньку начинал привыкать к этим неторопливым движениям, подстраиваясь под размер и ритм Итачи. Что-то внутри подсказывало, что надо просто немного потерпеть. Итачи слегка сменил наклон, упираясь членом в жаркое эластичное нутро, ища заветную точку. Саске оказался настолько узким, что эта теснота сводила с ума, умоляя не спешить. Он стал первым, кто сумел перейти эту черту. И вот, тело дрогнуло, огласив страстным стоном, что все старания были не напрасны. Итачи победно улыбнулся, продолжая терзать заветный бугорок, меняя тональность у голоса брата. Руки парня вцепились в простыню, сжимая её в кулаках. Мир в один миг изменился, растворяясь в ярких ощущениях этой близости. Итачи увеличивал темп, резко вонзаясь в желанное тело. Громкое дыхание брата, запах его кожи, теснота внутри — всё неправильно, но от того ещё более привлекательно. Совершенно потерявшись в чувствах, Саске обхватил свой член, подстраиваясь под темп брата. С каждым новым движением внутри становилось труднее дышать. Итачи крепко вцепился в его бёдра, сходя с ума от того, как откровенно выгибается и стонет младший. Саске не продержался и пяти минут, кончив со стоном во вспотевшую ладонь, еле удерживая себя на дрожащей руке. Старшему потребовалось немного времени, чтобы догнать младшего брата. Затянувшаяся прелюдия стала проверкой его выносливости. Обессиленный, он прижался грудью к спине Учихи, чтобы оставить тёплый поцелуй на взлохмаченном затылке. Тонкие пальцы разжались и выпустили из своего плена мятую простыню. Ему было так хорошо, что восприятие реальности вернулось чуть позже, когда Итачи медленно вышел из расслабленного тела, возвращая, казалось бы, забытое чувство боли. — Прости, Саске, — старший осторожно поцеловал его в плечо, усаживая брата к себе на колени. — Я старался, чтобы всё прошло мягче. Думаю, ванна всё исправит. Итачи уложил его на подушки и отправился готовить теплую ванну, чтобы расслабить парня. Несмотря на все его мужество, он отлично понимал, что для Саске сейчас необходима забота. В конце концов, кто, как не старший брат, должен был всему научить? С чувством выполненного долга и безумно довольным собой, Учиха вернулся в спальню, где оставил младшего. Саске лежал на спине и взволнованно смотрел в потолок. Нижняя часть тела ныла после более тесного знакомства с брюнетом. Кто бы мог подумать, даже сам он рассмеялся бы в лицо тому, кто сказал бы, что его первый секс в этой стране будет не с хорошенькой иностранкой, а с тем таинственным незнакомцем, который спас его пару месяцев назад. Андерсен так и не оказался маньяком, как изначально решил Саске. На деле, это был талантливый художник с огромным, полным скелетов, шкафом. Секс с ним был огромным шагом в их отношениях. Мягкое прикосновение к руке вернуло парня из раздумий: — Идём, ванна готова, — и вновь та тёплая улыбка, которой невозможно сопротивляться. Музыкант последовал за ним в просторное помещение, наполненное сладкими ароматами яблока. Большая пенная ванна стояла посреди комнаты. Итачи сделал приглашающий жест, и помог младшему погрузиться в пенную воду. Запах зелёного яблока окутывал, погружая его в далекое детство, когда мама сама купала маленького Саске. Он запрокинул голову на край и растворялся в ощущениях. Мягкая пена щекотала шею, горячая вода сняла напряжение и болевой спазм. Андерсен ласково водил кончиками пальцев по выступающей на воде коленке и наслаждался блаженным видом довольного брата. Нежные руки растирали шампунь в непослушных волосах, мягко массировали тонкую изящную шею. Младший соблазнительно приоткрывал губы, томно вздыхал, если руки спускались чуть ниже к лопаткам. Каждое действие Итачи находило свой отклик. — Хах! Ты решил вымыть меня полностью? — Саске рассмеялся, когда эти руки принялись растирать его стопы, щекотно водя между пальчиками. — Пожалуй, такого чумазого поросенка я не оставлю спать в своей постели, — старший коварно улыбнулся, протянув Саске зеркало. Краска была растёрта по щекам, подводка размазалась на нижнем веке. — Ты уже не Мононоке, а чёрт из табакерки. — Иди ты, Андерсен, — Учиха обрызгал его водой, наигранно обидевшись. — Вот она — обратная сторона высокого искусства… Мягкое полотенце было брошено в сторону. Мокрые волосы вкусно пахли шампунем. Итачи вдыхал их, прижавшись к спине брюнета. Их переплетённые пальцы покоились на подушке у губ Саске, ощущая его размеренное дыхание. Сейчас Учихе казалось, что так должно быть всегда. Рядом с ним было так по-домашнему спокойно, словно он знал его всю жизнь. Угрозы старого извращенца ушли на задний план: Саске уже получил желанное, нарушая всевозможные запреты, чего так боялся менеджер. Встретив Андерсена, он обрёл для себя нечто ценное, чего так не хватало для души в родном Токио. Ему нравилось, что он умел слушать и слышать истину, к которой был глух отец. Он не задавал лишние вопросы, а просто делал то, что велит ему сердце. Красивый и такой недоступный — он привлекал Саске, был его идеалом. ‚Значит, это и есть влюбиться?‘ — подумал младший и с улыбкой закрыл глаза, растворяясь в жарких объятиях Итачи.* * *