Зарисовка

Регенерационная похожа на шахматную доску. Белый кафельный пол – чернота ночи за окном, белые стены – чёрная вода в резервуаре, белые двери – и чёрные кнопки кодового замка на каждой. Ни пылинки. Ни единой стоящей не на своём месте вещи. Чистота и стерильность. Кажется, хорошо себя здесь способен чувствовать только Исаак с его педантичностью, но никак не я. И не ты. Но всё-таки мы оба сейчас здесь... зачем? Ты смотришь на меня алыми глазами и улыбаешься так, что я могу видеть твои клыки – ещё острее моих. Да, я вижу. Но мне не страшно. И не будет. Ты знаешь. «Знаю» - распахиваются белые крылья. «Знаю» - алый взгляд пронизывает меня насквозь. «Знаю» - ты прижимаешь меня к стене со всей своей безумной силой. Будь я человеком – валяться бы со сломанным позвоночником. Но я уже давно не человек. Я выдерживаю, и у меня ещё остаются силы обвиться вокруг тебя и ответить на твой поцелуй. Отчаянно. Сильно. Как в последний раз. Или в первый... какая разница. Сейчас, когда моя одежда – вполне ожидаемо, ты делаешь так всегда, не тратя время на расстёгивание пуговиц, - превращается в лохмотья под твоими когтями, явно не лучшее время для подсчётов. ...Представляю, что сказал бы Исаак, узнав, чем мы занимаемся в святая святых... Но он не придёт, у него задание, а у нас – романтический вечер. Если, конечно, то, что творится сейчас, можно назвать романтикой. Сегодня ты со мной груб, я ощущаю это каждой клеточкой своего организма. Но, не будем лукавить, мне нравится это. Острота твоих когтей. Острота боли. Острота... наслаждения. С тех самых пор, как я стал метоселанином, ты бесцеремонен со мной больше, чем когда-либо – конечно, ведь любые раны на мне немедленно зарастают, как не бывало, и можно не бояться сломать меня окончательно. Единственное действительно опасное, что ты действительно можешь сделать со мной – это выпить до дна, обезумев от запаха моей крови, но мысль об этом почему-то лишь заводит меня ещё больше вместо того, чтоб пугать. Прикосновение... Я вскрикиваю, когда ты оказываешься во мне. Чёрт бы побрал повышенную регенерацию – из-за нее всегда так больно, словно в первый раз, но эта боль - сладкая боль, и я готов терпеть её. Я хочу терпеть её. Сейчас. И всегда. Мне никогда не бывает достаточно, как и тебе, и это ещё одна грань безумия, что объединяет нас. Ты не щадишь меня, ты думаешь лишь о себе, убыстряешь темп раньше, чем я успеваю окончательно привыкнуть, и я кричу, царапая твои плечи, понимая, что от твоего напора даже мне недолго остаться с переломанными костями... и что я не собираюсь оставаться в долгу. Ты стонешь, когда мой поцелуй обращается укусом, и по тому, как на миг меняется твой взгляд, подёрнутый пеленой желания, я понимаю, что нарвался. Опять. Ты касаешься моей шеи, и меня пробирает дрожь от понимания, что сейчас будет. Чего ты хочешь. Меня. Целиком. И сердце заходится так, что терран бы давно заработал сердечный приступ, и наслаждение сплетается с болью, и я раздираю когтями твои плечи, а ты сжимаешь клыки у меня на горле. Мне не страшно. Скорее, я на пике блаженства. В этом все мы. Ибо наша любовь – это боль.