От Лукавого

Солнечный свет падал на оконный витраж, разукрашивая внутреннее убранство храма. Выступление хора мальчиков-сирот недавно закончилось, и кое-где еще сидели вдохновленные песнопениями люди. Руслан с силой сжимал в руках хлопковый платочек с цветком, который ему когда-то вышила бабушка. На глазах молодого паренька наворачивались слезы. — Настоятель Илья, я согрешил, — сказал парень дрожащим голосом. — Слушаю, сын мой, — с чем только не обращались к своему молодому настоятелю воспитанники католического детского дома. — Вчера после ужина я посмел думать о Вас в плохом смысле, — казалось, будто бы подросток готов тут же упасть на колени и разрыдаться. — Расскажи подробнее. — Я вчера видел, как Вы переодеваетесь и тут в мою голову прокрались нечестивые мысли, — слезы уже начали литься по щекам Руслана. Настоятель начал с удивительной нежностью, обычно не присущей ему, гладить по голове подростка. — Я знаю, это мысли от Лукавого, но что мне делать? — мальчик плакал навзрыд и держал за руку Илью. Последний прижал паренька к своей груди и со стыдом опустил глаза. Руслан еще не знал, что двадцатипятилетний настоятель сам уже давно начал странным образом выделять семнадцатилетнего подростка. То поет он лучше всех, то с Божьим словом ознакомился подробнее, чем все остальные, и так далее. В этот самый момент, когда Руслан рыдал у Ильи на плече, последнему было как-то скверно от того, что парень настолько сильно страдает от этого. — Я Вас люблю, настоятель, — прошептал мальчик, — можете передать это Святому Отцу, я уже ничего не боюсь, даже розог. — Мальчик мой, Бог и его сын Христос всегда порицали ненависть, но никогда не порицали любовь . Руслан посмотрел на настоятеля красными от слез глазами и, кажется, перестал дышать. — Вы правда не скажете никому? — Конечно, сын мой. Илья сильнее прижал к своей груди воспитанника, пока по красным от стыда щекам градом текли слезы. В этот момент он вспоминал, как все свободное время молился об отпущении грехов у иконы Девы Марии за то, что нечестивые мысли посмели пробраться в его голову. Какое-то горькое чувство пожирало молодого настоятеля. Погибшая жена не давала покоя, будто бы ревнуя; будто бы с укоризной смотря с небес. За окном сгущались тучи. Было понятно, что майский еще холодный дождь заставит выйти на улицу только слишком упертого человека. Из-за серого неба в каморке становилось все темнее; витраж уже не раскрашивал убранство храма во все цвета радуги. Молния разделяла небо пополам, озаряя улицы яркими вспышками. Гроза освещала каморку настоятеля, в которой два силуэта слились в нежном поцелуе любви. Кто-то покачает головой и скажет, что такие отношения достойны того, чтобы оба партнера горели в аду, а кто-то лишь улыбнется тому, что два любящих человека наконец нашли друг друга. Дождь постепенно переходил в ливень. Молодые люди тонули в теплых объятиях друг друга, смакуя каждую секундочку, проведенную вместе. Храм совсем опустел, свет погас.