Я не любил её

      Я не любил её. Нет, совсем не любил. Я любил ту, которая флиртовала со всеми парнями в округе, пока меня не было. Но ту зеленоглазую дурочку... Нет, я не любил её.       Я не любил её. Помню тот день, когда впервые за три месяца, увидел её. Этот ворох каштановых волос. Это лето совершенно изменило её. На месте она конечно же больше не сидела. Из тихой пухлощекой девчонки она превратилась в девчонку ураган. Меня это бесило. Абсолютно сумасбродная девчонка. Одним словом, заинтересовать в ней меня не могло ничего. Всё в ней меня раздражало: эта не пропорциональная фигура с худыми плечами и пухлым задом, эти постоянно не сходящие с лица дурацкие ямочки, а этот смех... Кажется другие люди называют её смех искренним, настоящим.       Я не любил её. Я ненавидел её за эту открытость, за то, что она не умеет притворяться. Я не ненавидел её с тех пор, как она в лицо высказало всё своё жалкое мнение обо мне. Я возненавидел её в кубическом объеме с тех пор, как она призналась мне в своих чувствах. Она сдалась так легко. Без боя.       Я не любил её. Каждый день я видел этот беглый суматошный взгляд, который она ни на минуту не желала останавливать на мне. Она боялась. В её зелёных глазах-блюдцах читалось отчаянье. Ямочки всё реже появлялись на её щеках. Уголки пухлых губ больше никогда не поднимались вверх. Кажется ураган начал понемногу угасать.       Прошел месяц. Девочка-ураган превратилась в то, что обычно остается после урагана. Она похудела еще больше. Не осталось даже пухлого зада. На неё невозможно было смотреть. Кости. Было ощущение, что мяса на ней нет вообще. Лопатки по-кошачьи топорщились под одеждой. Что же ты делаешь.       Я не любил её. Девочка-ураган постепенно перерождалась в отменную стерву. Девочка, которая раньше заботилась обо всём и обо всех теперь не заботилась вообще. На смену робкому беглому взгляду пришел убивающий взгляд кобры. Не знаю, что произошло, но прикасаться к ней стало самоубийством. Где изнутри её глубокого зеленого, как лес, взгляда на всех смотрел волк, готовый сожрать любую жертву и при этом не подавиться.       Я не любил её. Я ненавидел её, когда она смотрела преданной собакой на кого-то из своих друзей вроде Натаниэля, Армина, да даже на Лизандра. Внутри меня всё клокотало. Хотелось оторвать ей голову, чтобы последний взгляд её глаз-убийц был только моим.       Я не любил её. Мне было всё равно. Ей тоже. В очередной раз, когда я зажал Шарлотт в одном из закоулков коридора, совершенно случайно она увидела нас. Тогда я всего лишь на одно мгновенье снова увидел этот бешеный взгляд. За какую-то долю секунды зелёный омут померк. Когда она уходила, бежала от меня, словно вор, я видел, как вздрагивали её кошачьи плечи.       Я не любил её. В один день она просто исчезла. Спрашивать у кого-то было бы глупо, да и не в моем стиле. Но даже сквозь глушащую музыку в наушниках, я слышал как одноклассники произносили её имя. Простое имя. Ничем не отличающееся от миллиона других женских имён. Но оно оглушало меня. В тот же миг передо мной возникали глаза-блюдца сумасбродки одноклассницы. Такой же как и все. Но не похожей ни на кого.       Я любил её.