Our oblivion

Дерек был единственным, кто сможет помочь, ведь он всегда был таким для него. Чтобы не случилось, через что бы они ни проходили, мужчина буквально всегда был рядом, защищая, пока тёмные тени проникали в душу подростка, наполняя её ужасом и ощущением неминуемой смерти, которая подкралась слишком быстро, вытесняя из ещё совсем молодого юноши остатки человечности. Это было самым малым, что творилось с ним в последнее время. Приступы сменяли один другой, не было возможности даже выйти на улицу - было очень страшно. Дерек боялся больше всех, но он не боялся смерти или самого вируса, он был напуган тем, что может потерять единственного человека, которого любит. Каждый новый день приносил очередную порцию, казалось, нескончаемой боли. Приступов становилось всё больше, Стайлз почти всё темное время суток не мог уснуть, крича во всё горло, заставляя Дерека сходить с ума от волнений, тревоживших его так сильно, что ничего не помогало забыться даже на короткое мгновение. Человек, любимый им там сильно и до невозможного нежно, умирал прямо на его глазах. И умирал так медленно, с такой болью, что Хейл не раз думал закончить всё это лишь одним выстрелом, но он не мог. Не мог предать парня с самым преданным взглядом на свете. Стилински кусал нижнюю губу каждый чёртов раз, когда его мысли переставали путаться, и становилось немного легче. Вирус, заполнивший его тело и разум, действовал чуть менее активно, делая юношу снова человеком, поддававшегося чувствам. Он всегда винил себя в том, что делал в моменты помешательства, извиняясь перед Дереком так долго и упорно, но тот никогда не обижался. Ему было трудно дышать, а спёртый воздух и отсутствие вентиляции лишь усугубляли положение. Комната была пропитана множеством запахов, от которых у человечества вряд ли получится избавиться даже через много столетий. Осталось может пару сотен тысяч людей из тех миллиардов, что населяли Землю ещё недавно. Сейчас не существовало законов, правила морали отошли так далёко, что создавалось ощущение, будто их никогда и не существовало. Сейчас были только хаос, мародерство и остатки цивилизации, навсегда пришедшие в упадок. Каждый чёртов раз, когда Дерек видел кровь, которая тёмными сгустками стекает по подбородку его мальчика, мелкими каплями приземляясь на его шею и грудь, он заботливо стирал её, поглаживая его по волосам в надежде успокоить, шепча что-то глупое о том, что всё будет хорошо. «Всё еще изменится», - заверял мужчина, утыкаясь ему в шею, когда они ложились спать, и глотал горькие слёзы, которые так предательски текли по щекам. Стайлз делал вид, что ему не больно. Но ему было. Ему было так невыносимо больно, что Стилински раздирал свои руки в кровь. Чуть подросшие за это время ногти становились хорошей заменой лезвиям, оставляя красные отметины на его коже. Когда Хейл заметил это, он разрешил делать это со своими руками, лишь бы Стайлз не причинял себе боль. В бреду, он мог сделать всё, что угодно, и если бы не мужчина, он давно бы убил себя. Не сказать, что это был бы худший вариант. Перестав почти узнавать Хейла, Стайлз кричит так громко и пронзительно, что создаётся ощущение, что ещё совсем немного и перепонки просто не выдержат, так же как и нервы обоих парней. Всё это продолжалось почти каждый день на протяжении месяца. Стайлз виновато жался к Дереку, стоило его сознанию стать хоть немного ясным. Парень, кашляя, ластился к нему, стараясь загладить всю ту боль и страдания, которые ненамеренно успевал причинить человеку, которого очень любит. С каждым новым днём Стилински чувствовал себя всё хуже. Не оставалось ничего, что могло хоть немного внушить в него надежду на то, что всё будет хорошо. Пропасть сужалась, подавляя в нём абсолютно все чувства, приносившие радость чуть ранее, сжигая эмоции, перенося ужаснейшие мысли прямо в глубину его сознания, заставляя существовать, а не жить. Кровь, казалось, свертывалась прямо внутри его тела, прожигая внутренние органы, подобно раскаленному металлу. Ничего не могло сделать его жизнь хоть чуть похожей на тот рай, в котором он привык жить, но был человек. Тот, что заботливо гладил по волосам, когда юноша позволял прикасаться к себе, создавая хоть и иллюзию, но иллюзию защищённости и покоя. Целовал в лоб, губы, щеки, вынуждая почувствовать себя в безопасности, почувствовать себя человеком, тем, кто ещё может мыслить и привносить в жизнь что-то новое. И пусть мир был разрушен, парень верил, что они найдут способ всё исправить.

***

Солнце светило прямо в глаза только что проснувшегося после тяжелой ночи Стайлза. Удивительно, но больше не было никакого дискомфорта, только ощущение удовлетворенности, полной расслабленности, ведь это удавалось почувствовать крайне редко в новом мире. Новый мир – то, что осталось, Стайлз любил называть его их персональной утопией. Не было ничего, что может помешать им быть вместе, почти ничего, что может разлучить навсегда. Парень лежал на большой просторной кровати, оставшейся ещё с тех времен, когда солнце назойливо светило ему прямо в лицо, а сам Стайлз просыпался с небольшой болью в теле, хотя никогда не признавал, что был безмерно счастлив. Счастлив иметь самого лучшего мужчину рядом с собой, счастлив был встретить его так рано, ведь никто не знал, как именно начнётся крушение планеты, а, тем боле, что это произойдет так пугающе быстро. Кровать, которую, наверное, давно пора было заменить на новую, прогибается под весом ещё одного человека. Стилински вздрагивает от неожиданности, но слишком слаб и расслаблен, чтобы подать голос. Он прижимается к широкой груди мужчины, прикрывая глаза, и впитывает тепло, которого сейчас так сильно не хватало. Дерек, кладя руку на его обнажённую грудь, аккуратно поглаживает нежную кожу, давая драгоценные минуты отдыха. Время, когда никто не цепляется за жизнь, когда весь мир вокруг будто замер и даёт передохнуть - самое лучшее, что они испытывали после начала эпидемии. Тишина в последнее время больше угнетает, чем успокаивает, но сейчас приносила покой. Тихие волны безмолвного молчания витают в воздухе, давая волю мыслям в голове, возвращая к первобытности мира. Когда ещё не было речи, люди общались знаками и жестами – это всё, что было поистине важно. В мире, разрушенном страшным вирусом, двум парням было гораздо проще выражать чувства прикосновениями. Их переплетённые пальцы говорили намного больше, чем могли сказать любые слова, но Стайлз изменил это. - Кажется, я ещё никогда не чувствовал себя таким свободным, - хриплый ото сна и болезни голос разрушает гнетущую тишину, заставляя сердце Дерека биться чуть сильнее, а дыхание сбиваться. – Я знаю, что мне осталось совсем немного, но… Хейл не даёт ему договорить, прижимаясь поцелуем к губам своего всё ещё жениха. Он сделал предложение за месяц до того, как всё начало набираться обороты, и никогда в жизни он не хотел чего-то так же сильно и долго, как этого. Его сердце сжалось болезненно-сладкой судорогой, когда Стайлз прошептал «да», кидаясь ему в объятия, и целуя так трепетно, как никогда прежде. С того момента прямым счётом не изменилось абсолютно ничего. Есть лишь одно но – Дерек понял, что не готов терять парня ни за что на свете. Ему давно плевать на то, что может случиться с ним самим. Нет смысла в его собственном существовании, если его нет рядом. Людей становиться всё меньше. По мере того, как вирус распространялся со скоростью чумы, уничтожая всё живое на планете, не осталось правительства, не осталось ничего, что на самом деле может помочь найти выход. В жестоком мире, полном чудовищ и ужасных вещей, можно полагаться только на себя и свою вторую половинку. Именно этот путь выбрали они, именно поэтому пути шли их жизни, и кто знает, что бы было, не встретившись они однажды на улице. Но вот смерть настигла и их. - Не волнуйся, - тихий вздох срывается с губ Хейла, когда он отстраняется, - я сделаю всё, чтобы ты прожил столько, сколько ты сможешь прожить, - его теплые губы касаются уха юноши. – А я с тобой до самого конца, - шепчет Дерек, а Стайлз только вымученно улыбается и кивает. - Ты всегда был оптимистом, чувак, - смеётся Стилински, но выходит плохо. Дерек обожал это прозвище, что в переводе от Стайзла было что-то среднее между «малыш» и «детка», но мужчина никогда не возражал, ведь сейчас главное, что его любимый может говорить хоть что-то. Резко, парень закашливается кровью, и она брызгает прямо на чистую простынь, возможно, последнюю, что у них была. - Стайлз, - немного приглушенно произносит Хейл, сажая его на постели, стирая первым, что попалось ему под руку – одеялом, обильную черную жидкость с его лица. Это заставляло его перестать быть настоящим человеком. Было слишком больно, было плевать на всё и на всех вокруг, сейчас мир сузился лишь до одного парня перед ним. Мужчина на секунду прикрыл глаза, представляя мир без эпидемии, но приторный запах смерти так сильно бил в нос, что все утопии разрушались в мгновении ока, возвращая в ужасную реальность. Реальность, что полна непроглядной темноты, боли и чего-то неуловимого, но Дерек был готов поклясться, что чувствовал агонию. Агонию, что сжирала, не давая и малейшей попытки выбраться на свет, и зажить новой жизнью. Прошло около пары минут, а может быть и несколько часов, прежде чем Дерек услышал тихий всхлип со стороны своего парня, что заставило мужчину сжать пальцы на его талии ещё сильнее, а челюсти сжаться так сильно, что можно было услышать скрип зубов. Он не хотел показывать, насколько сильно он страдает. Не хотел, чтобы Стайлз умирал ещё быстрее, ломаясь изнутри, разрушая свою хрупкую душу на части. - Я так не хочу оставлять тебя одного, - стонет Стилински, находясь на грани отчаяния. – Не хочу, чтобы ты думал, что я такой чертов эгоист и оставил тебя совсем одного в этом ужасном мире, - Стайлз вцепился в него невероятно сильно, как делал, кажется, миллионы раз до этого, но эта хватка разорвала его сердце на части, заставляя желать уметь отматывать время назад. - Ты никогда меня не оставишь, - уже не сдерживая слёз говорит Дерек, утыкаясь носом ему в жесткие волосы, вдыхая запах родного тела, - точно также, как и я. Всё будет хорошо, слышишь? Всё будет хорошо, - без остановки бормочет Хейл, прижимая плачущего парня к себе.

***

Его глаза всё ещё красные. Сколько Дерек спал в последнее время? Час, может два, не более. Всё, что случилось, сломало в нём человечность, выкинуло его желание жить в помойную яму, придавив очередной кучей бесполезного мусора. Каждый вздох становился обжигающе больным, да и дышать не хотелось, он делал лишь короткие вдохи, приносившие ещё больше страданий. Сломав его сердце, сломалось всё внутри, ноги подкашивались, пока он пытался существовать, до тех пор, пока было хоть что-то, заслуживающее борьбы. Но теперь нет ничего. Хейл похоронил Стайлза две недели назад. Просто на заднем дворе дома, ещё не так давно принадлежащим им двоим. Это было неизбежно, но была хоть малейшая надежда на спасение, которая испарилась так же быстро, как высохли слезы Дерека на свежевскопанной земле. Мужчина умер через пару недель, вместе со своим возлюбленным превращаясь в цветы, что вырастут на следующее лето, даря новую жизнь хоть чему-то новому.