Desire drive

Алкоголь вбивается в мозг, охмуряя и лишая хоть какой-то способности мыслить. Она заранее знает, чем всё кончится, если залезет на этот дурацкий байк – откуда вообще он тут взялся? – но всё-таки что-то брало верх. Свобода, так всё дико, так всё непонятно. И вкус алкоголя, найденный в этом задрипанном баре где-то на краю Генсоке, тоже казался каким-то особенным. Она осматривается по сторонам, улыбается каким-то смутным пятнам, похожим на знакомых днём ёкаям. Ей всегда кажется, что она тут всех знает. Но они её боятся, потому шепчутся, сторонятся, знают, что она случайно может всё разгромить. Правда, она никогда ничего не помнит, но это не важно. Ей даже счетов не присылают. - Привет, солнышко, - голубоволосая китаянка садится напротив, ставит перед ней большую бутыль джина. – Как ты и заказывала. Китаянка снова хихикает, а она смотрит на неё и улыбается. Это Сейга, и на самом деле девушка жутко её ненавидит, ну, когда может соображать. После трех чарок саке даже враги кажутся привлекательными, даже, наверное, слишком. - Бьякурен-тян? – улыбается она, прищуривается, а затем мурчит. И снова хихикает. Под алкоголем Сейга кажется красивой. Бьякурен мяукает ей в ответ, а затем берёт джин и опустошает часть бутылки прямо из горла, наплевав на все приличия. Сейга снова хихикает и гладит девушку по руке. А это на деле очень приятно. Бьякурен не замечает даже, как целует её чуть ли не на столе. Даже сквозь поцелуи отшельница хихикает, зараза. А затем, издеваясь, снова протягивает недопитый джин. - Тут ещё немного осталось, - смеётся Каку. – Пока он не пришёл – давай допьём. - А давай, - Бьякурен тоже хихикает – дурацкая привычка! – и опустошает почти всё за пару глотков. Затем отдаёт недопитый джин любовнице. В Хидзири точно больше не влезет. - Эй, ну что мне так мало! – Сейга смотрит в бутылку, и её прелестное китайское личико искажается в странной гримасе. Снова хихикает. Допивает и отбрасывает бутылку прямо в стену. Здесь уже привыкли к их пьяным выходкам. Владельцы поглядывают на дверь, надеясь, когда же кое-кто зайдёт и заберёт двух пьяных девушек. Сейчас им, по крайней мере, хорошо, ведь столько алкоголя всегда идёт на пользу, даже если остатки здравого смысла упорно кричат об обратном. «Надо бы их заглушить» - подумалось Бьякурен. - Сейга, солнышко моё, принеси ещё чего-нибудь, - и китаянка удаляется, хихикая, через пять минут приносит большой бокал какого-то коктейля. Вкусный, хоть и Хидзири уже мало различает где и какой вкус, всё смешивается в голове. Она быстро осушает содержимое стакана и через весь стол наклоняется, чтобы поцеловать Сейгу. Каждый поцелуй с Каку какой-то особенный: у всех разный вкус. То ли она пьёт постоянно разные напитки, то ли просто пользуется своими даосскими штучками-дрючками – кто этих вражин разберёт. А потом чьи-то руки ложатся на плечи Бьякурен, так по-собственнически, будто она уже ему отдалась. - Чем это вы тут занимаетесь? – этот чёртов любимый, но ненавистный прокуренный голос почти в самое ухо. Бьякурен отрывается от Сейги и злобно отвечает. - Тебе-то какое нахрен дело? Каку хихикает и переводит взгляд то на мужа, то на любовницу: её всегда забавляли эти тёрки. Дотрагивается до руки Мико и мило улыбается. - Я вам тут не мешаю? – строго спрашивает Бьякурен, вырывается из-под их объятий, захватывает с собой Сейгу и направляется к своему мотоциклу. Каку хихикает и говорит что-то невнятное, просит её отпустить, иногда переходя на родной китайский диалект, которого Бьякурен совершенно не понимала. Она такая тёплая и смешная, что так и хочется отнести её в какой-нибудь куст, а потом прямо там над ней надругаться. Но надо только дотерпеть до храма – а это колесить через пол-Генсокё, присматривая за местными ёкаями, которые охренеть как любят бросаться за колёса. Бьякурен кладёт Сейгу чуть ли не в багажник и оборачивается, выглядывая его в дверях бара: не спешит появляться. Идти и звать его это ниже своего достоинства – у Бьякурен ведь осталась ещё гордость! Она и без того слишком низко пала, когда была в Макае. Женщина садится за руль, и уже заслышался, пугая местных птиц, рёв мотора, когда хриплый голос окликнул её. - Так мне приходить? – он даже голоса не повышает, знает, зараза, что Бьякурен каждому его слову вникает. Она лишь кивает и уносится вдаль, остатками разума понимая, что стоит уже, наверное, завязывать с этой дорогой игрушкой, оставшейся ей «в подарок» после инцидента. Домой приезжают, когда луна взошла над храмом. Нигде ничего не горит. «Отлично, - подумалось Бьякурен, - все уже спят». Никто не обратит внимания на распевающую древнекитайские песни Каку. В такие моменты очень хотелось завязать ей рот её же платком, лишь бы не орала. Бьякурен грубо хватает её за руку, выволакивает из багажника, и тащит к себе в келью. Проходя мимо комнаты дочки, с удовлетворением отмечает, что Кёко сегодня отправилась к подруге на ночь. Мешать им никто не будет. А, значит, со связыванием Сейги можно будет и повременить. Вот и комната, больше Бьякурен могла не строить из себя милую монахиню и наконец-то выпустить свою необузданную дикость наружу. Она заваливает Сейгу на кровать и впивается в неё страстным поцелуем. Скоро ко вкусу джина прибавился солоноватый вкус крови, и Сейга хихикнула даже сквозь поцелуй. Она прекрасно знала привычку Бьякурен кусаться, будучи пьяной, и её это заводило ещё больше. Хидзири же переставала контролировать себя: сил еле хватало на то, чтобы аккуратно стянуть с любовницы простое голубое ситцевое платьишко, и при этом ничего там случайно не порвать. А хотелось уже быстрее получить доступ к прекрасному телу китаянки и её совсем миниатюрным – но от того не менее соблазнительным – грудям! Правда, раздевать её под собой – это немного проблематично. Пришлось разорвать поцелуй, и, сев, уже снять с неё платье нормально. Каку тоже тянется к завязкам на платье настоятельницы, но тут же получает за это по рукам. Тогда она наклоняется к Хидзири, быстро целует в шею, а затем кусает за мочку уха: - Ну солнышко, - шепчет она, и кладёт руку Бьякурен себе на грудь. Такой вариант женщине понравился намного больше, но всё же сначала она решила обезопаситься и откинула китаянку на кровать, устроившись сверху. Правда, складки платья закрыли плоский животик Сейги – даже не скажешь, что у неё было несколько детей - но сейчас это так не волновало Бьякурен. Она сначала гладит любовницу по груди, нежно так, и слышит почти утробное урчание. Ей нравится так её дразнить, не давая самого главного. Да даже не целуя её – хотя жуть как хочется снова припасть к этим любимым, пусть и по пьяни, губам. Но Хидзири уже выучила, что нравится её кошечке, потому сейчас и издевалась, поглаживая её то по плечам, то по ключицам, а иногда всё же соизволяла и пару раз пальцами нежно-нежно пробежать по груди, будто невзначай задевая соски. А этой нравится: мурчит, немного извивается, смотрит на неё, прищурившись, своими влюбленными глазами и хихикает. Иногда, конечно, пытается сопротивляться, но тут же получает по рукам и обиженно скулит. После пятой попытки Бьякурен не выдерживает и тянется за заранее приготовленной лентой, чтобы связать Сейге руки. Заодно прекрасный повод снова поцеловать её. Насладившись поцелуем, Хидзири всё же скидывает с себя накидку, оставшись в лёгком белом платьишке –становилось всё-таки жарковато – и ложится рядом с Сейгой. Так всё же будет удобнее её гладить там, где хочется, а не только верхнюю часть её тела. Естественно, Бьякурен ничего не имела против грудей своей возлюбленной, но хотелось и большего. Она пару раз ласково ущипнула любимую за шею и снова отстранилась. А ей нравится, когда её дразнят, вон снова хихикает. И даже пытается вырваться, но Бьякурен одной рукой берёт её ладони, полностью перекрывая любую возможность к бегству. Каку хмурит бровки, но ничего не говорит. Свободной же рукой монахиня гладит свою жертву, иногда в особо чувствительных местах – как, например, у грудей, - проводит ногтями. От этого Сейга выгибается и даже делает тщетные попытки поцеловать Бьякурен. Только та отклоняется. Ей нравится эта игра: дразнить эту голубоволосую китаянку и смотреть на её изгибания. С каждой секундой хотелось всё большего и рука Хидзири уже сама по себе скользит по плоскому животу отшельницы к паху и поглаживает лобок. Только вот Сейга хихикает и смыкает ноги, не давая дотронуться до своего естества. - А поцеловать? – мурчащим голосом спрашивает женщина и тянется к Бьякурен. Теперь она отвечает, а рука беспрепятственно проникает к нижним губам и начинает осторожно поглаживать. Мокро и очень приятно, а если ещё учитывать лёгкие стоны Сейги прямо сквозь поцелуй, то хочется ещё большего. Но сначала хочется раздразнить её, чтоб Каку почти вырывалась, прося об этом. Бьякурен замедляется, разрывает поцелуй и тихонько покусывает отшельницу за шею. Её стоны становятся всё громче, и монахиня немного жалеет, что забыла завязать рот своей любовнице. Всё же не хотелось, чтобы весь храм узнал, чем их уважаемая настоятельница занимается по ночам, будучи пьяной. Когда она чувствует, что Сейга вот-вот закричит, то отнимает руку. - Тише ты, - шипит Бьякурен, а отшельница, как обычно, хихикает. Тогда монахиня кусает её за грудь, и хихиканье обрывается на вздохе, тут же переходя в сладостный стон. Хидзири это нравится, и она начинает целовать её маленькую грудь, а пальцы сами собой проникают внутрь отшельницы. Конечно, это лишь подготовка – они занимаются любовью далеко не в первый раз, и Бьякурен знает, как надо правильно иметь свою любовниц. Но даже сейчас женщина чувствовала, насколько возбуждена Каку и как ей хочется ещё. Она даже шептала об этом сквозь стоны, но Бьякурен, будто не слушая, через пару минут вынула пальцы и спустилась ещё чуточку ниже. Так отшелнице намного больше понравится. И да, через пару движений Сейга начинает стонать ещё громче - приходится заткнуть рот ей рукой. Но даже так очень громко, и если б в соседней комнате спала Кёко, то это бы её точно разбудило. Бьякурен сильно кусает любовницу за шею – наверное, засос останется от такого. Каку резко замолкает. Наконец-то. В наказание за эту излишнюю громкость монахиня вытаскивает пальцы. Сейга недовольно что-то бурчит сквозь стон, явно ей дальше хочется. Но нет, Бьякурен твёрдо решила, что в остальном с этой отшельницей будет разбираться её муж. А теперь пусть и она поработает. Каку отлично понимает, что от неё сейчас требуется и, не теряя времени, осторожно снимает с монахини её белое платье. Затем быстро и много целует её в шею, немного покусывая, но в меру. Сейга уже выучила где лучше всего целовать и гладить Бьякурен, чтоб быстрее возбудить её – хотя куда уж дальше? Плечам она уделяет особое внимание, ласково целуя сначала левое, а потом и правое, отчего Бьякурен начинает чаще дышать, иногда немного всхлипывая. Сейга оказывается на ней, пристраивается меж её разведенных ног и уже только тогда начинает играться с большой грудью Хидзири. Настоятельнице нравится, как язычок любовницы справляется с этим, доставляя ей всё больше и больше удовольствия. Она уже готова была кончить хоть сейчас, но понимала, что до настоящей развязки ещё очень, очень далеко. Но даже так приятно: и её поцелуи, и её нежные посасывания сосков, и легонькие скольжения её остреньких ноготочков по талии. Вот только Бьякурен не любила этих дразнилок, и минут через пять такой неги взяла женщину за волосы и мягко подвела к своему паху. Сейга хихикнула, но что делать поняла сразу, и тут же прильнула к её нижним губам. Она идеально владела этим мастерством – уж то ли тысячелетний опыт сказывался, то ли просто практики этих помешанных на всём таком даосов, Бьякурен не знала. Но вот что эти юркие поцелуи приносили огромное удовольствие, от которого уже против своей воли начинаешь стонать, - это абсолютно точно. Каку идеально знала, когда и где надо провести языком, а когда и совсем ненадолго войти им в настоятельницу. Остатки какого-либо здравого смысла уже полностью покинули сознание Хидзири, всё растворялось в алкогольном и оргазмическом просветлении. - Ох, да я вовремя, - но этот хриплый голос нельзя ни с чем спутать даже по пьяни. Бьякурен разлепляет глаза и смотрит на ненавидимого ею и одновременно столь же любимого бессмертного. Он стоит, закутавшись в плащ, и из-за темноты его почти не видно. Наслаждается тем, как его жена отлизывает пьяной настоятельнице, прямо по интонации это чувствовалось. Но Тоесатомими, конечно, не собирался быть простым наблюдателем: он скидывает плащ, запирает дверь и очень уверенно направляется к женщинам. Сначала просто наблюдает. Будто не знает куда себя деть. Бьякурен же всем своим видом пытается позвать его, больно уж хочется наконец-то получить от него сладостный поцелуй. Тоёсатомими замечает это невольное томление и загадочно улыбается. Затем наконец-то начинает раздеваться, и Бьякурен лишь от одного взгляда на его стройное подтянутое тело возбуждается ещё больше. Сейги начинает катастрофически не хватать, настолько хочется хотя бы притронуться к своему главному врагу. Но он игнорирует словно все желания монахини и пристраивается к Каку. Копошится немного. - А ты тут уже хорошо поработала, - с удовлетворением отмечает он, и лишь очередной стон мешает Бьякурен высказать всё, что она о нём думает. Через мгновение Сейга выгибается и чуть ли не кричит. Мико улыбается и начинает медленно двигаться. Лизать отшельнице становится труднее, потому Бьякурен приходится брать её за волосы и так объяснять, что надо делать. А сама она просто буравит взглядом Мико, который снова предпочёл ей свою жену. Он тоже смотрит на неё, хитро-хитро улыбается, но иметь Сейгу не прекращает. Всё это превращается для Хидзири в одну большую пытку: ведь так хочется этого бессмертного, который снова откровенно над ней издевается. Наиздевавшись вдоволь, Мико выходит из жены и переворачивает её. Бьякурен объяснять ничего не надо: она тут же садится на лицо отшельницы и целует Тоесатомими. Конечно, целоваться в таком положении было не очень удобно, но от его поцелуев и языка Сейги сносило крышу. Мико целовал всюду, докуда дотягивался в таком положении и уже очень даже мацал грудь настоятельницы. Долго так продолжаться не могло, и вскоре Бьякурен в первый раз кончает, почти падая в объятия Мико. Затем слезает с Сейги и ложится рядом с китаянкой. Хидзири слишком сложно сейчас двигаться, её хватает лишь на редкие поцелуи и поглаживания для Каку. В основном она сморит на единственного мужчину в своей жизни и как он грациозно – если вообще можно так выразиться – двигается в Сейге. Ещё внимательно слушала, чтобы стоны отшельницы не зазвучали на весь храм. На всякий случай она даже сутру шепотом прочитала. Алкоголь затмевал все рациональные чувства Бьякурен и, не смотря на недавно пережитый оргазм, хотелось ещё и ещё. Но теперь не столько свою любовницу, сколько самого Мико. Она даже попыталась его попросить, но, он не отреагировал. Опять издевается. Оставалось лишь лежать и смотреть, наслаждаться каждым его движением и его сосредоточенностью, и его идеальной фигурой…. И понимать, как же сильно её дочь похожа на своего отца. Кажется, не соображая, она начала что-то говорить снова про «неплохо было бы отдать мне немного денег» и прочую ерунду в этом роде. Мико сразу всё понял, вышел из своей жены (которая, похоже, успела за это время несколько раз кончить) и приблизился к Бьякурен. Она сразу всё поняла и припала губами к его члену. Этот вкус опьянеет похлёще джина и водки. Даже если к нему как сейчас примешивались соки Каку, то всё равно Бьякурен не могла оторваться. Тоёсатомими даже не возражал. Он поглаживал настоятельницу по голове, а затем собрал её длинные волосы в пышный хвост. Сейга сначала было пристроилась рядом, но потом не смогла определиться между грудью любовницы и яичками мужа. Она поднялась и начала целовать Мико. Смотреть на это настоятельнице было почти невыносимо, но Хидзири понимала, что делает ему намного приятней. - Всё, хватит, - наконец хрипит он, усмехается и мягко отстраняет Бьякурен от паха. Она недоверчиво смотрит на него. Сейчас, небось, опять на супругу свою залезет. Но Тоесатомими лишь улыбнулся и поцеловал её. Однако не торопился. Мико нравилось то целовать, то гладить её везде, докуда дотягивались руки, а всё остальное он будто оставлял себе на десерт. Это начинало откровенно злить Бьякурен. - Я тебя ненавижу, - шепчет она. Смешок. И даже Сейга хихикает. - И вообще ты мерзавец, - не останавливается Хидзири. Он снова ухмыльнулся и легонько поцеловал женщину в губы. Провёл рукой между её бедёр и легонько вставил пальцы. Бьякурен простонала от разочарования и с ненавистью взглянула на своего мучителя. Это было так приятно, но, в конце концов, хотелось ощутить его в себе! Мико сказал что-то непонятное Сейге, она кивнула и принялась целовать Хидзири. Сначала настоятельница протестующе замычала, но через пару мгновений сдалась натиску любовницы и стала самозабвенно с ней целоваться. От её поцелуев и пальцев Мико внутри себя настоятельница чувствовала, как снова начинает возбуждаться. Иногда она отрывалась от Каку и пыталась снова сказать что-нибудь обидное и колкое. Но ей не давали опомниться и снова затыкали. Когда возбуждение достигло своего пика, и Бьякурен была уже почти готова умолять Тоёсатомими, то он наконец понял. Вынул пальцы, и стало как-то слишком пусто внутри. А вскоре внизу живота неприятно заныло. Хидзири до сих пор не могла привыкнуть к размерам святого. Но Мико знал об этом и дал некоторое время привыкнуть. Бьякурен отстранила от себя Сейгу и притянула к себе Тоёсатомими. Она целует его, и в этот миг мужчина начал двигаться. Бьякурен так любит, когда они становятся единым целым. С каждым толчком в ней нарастало наслаждение. И вот уже её саму надо постоянно затыкать поцелуями, лишь бы её стоны и признания Мико в любви не были слышны на весь храм. Иногда Мико о чём-то переговаривался с Сейгой на китайском. Бьякурен не понимала ни слова. Но обычно после этого отшельница тут же принималась ласкать её. Стоило признать, эти чёртовы даосы всё же умели доставлять какое-то прямо космическое удовольствие. А вместе с алкоголем и тем, что в ней был любимый человек, и вовсе получалась невероятная смесь из чувств. Хидзири просила его не останавливаться и постоянно тянула к нему руки. Он лишь улыбался и изредка отвечал на её робкие попытки ласк. Иногда целовал руки и всё. Но и этого было достаточно. Бьякурен почти не чувствовала своего тела. Погружалась в прекрасное состояние вне разума и колеса сансары. Умудрялась думать об этом даже в такие моменты. Когда Бьякурен была уже на грани, Мико вышел из неё. Хидзири недовольно прорычала, но Мико не обратил внимания и снова что-то сказал жене. Сейга кивнула, подползла к Бьякурен и улеглась на неё. Хидзири улыбнулась и тут же её поцеловала, а руками сжала её миниатюрную грудь. Каку громко выдохнула. Тоесатомими вошёл в жену – опять дразнит Бьякурен! – и отшельница начала двигаться ему в такт. Её промежность тёрлась о клитор настоятельницы, и это было что-то новенькое. Лишь бы молчать и не срываться от этого удовольствия. Кажется, она случайно поцарапала её грудь до крови, но это было уже не так важно. А когда Мико решил поменять своих женщин, и вошёл в Хидзири, то стало совсем не до шуток. Оргазм накрыл её и, кажется, полностью освободил от всех мыслей. Остались только чувства любви к Мико и Сейге. Больше Бьякурен ничего не интересовало… - Я люблю тебя, Сётоку, - простонала она, когда они наконец закончили. От оргазма она до сих пор не отошла. Лежала и гладила сидящего Мико по груди. Он смотрел на неё и даже улыбался. Сейга уже уснула и, мирно посапывая, прильнула к Бьякурен. Тоесатомими снова рассмеялся и поцеловал Бьякурен в лоб. - Я когда-нибудь увижу свою дочь? – спрашивает он и гладит шелковистые волосы настоятельницы. - Ну, ты ж не кончаешь в меня, - раздосадовано произнесла Хидзири. – А Кёко я тебе не покажу. - А другой мифической дочери я не хочу, Бьякурен, - Мико усмехается. – Спи уже. Тебе вставать через два часа. - Придурок, - прошептала Хидзири, и он снова усмехнулся.