Hateful bastards. Season 3.

Вена, Австрия, 1791 год. Шрек, Сторми, Джей Ди, Эллиот и Милина оказались в Вене 1791 года из-за очередной вспышки, вызванной магией погибшего Люцифера. Они вынырнули в центре города, посреди скучных построек в стиле классицизма. — Ну и в какую жопу мира нас занесло на этот раз? — спросила Сторми. — Судя по зданиям, это Вена, — ответил Шрек, бывший экспертом в области искусств. — И какого хера мы тут должны делать? — спросила Эллиот. — Инструкция гласит, что мы должны отправиться к некоему Амадею и заказать у него реквием, — сказала Милина. — Что еще за, нахрен, Амадей? — спросил Джон Дориан. — Пес его знает, — ответила Сторми. — Но раз в инструкции Люцифера так написано, значит, нам нужно сделать это. — Жаль, с нами нету Сэма, — произнесла Милина. — Он бы помог разобраться в этой сверхъестественной хуете. — Мне тоже жаль, но его не вернуть, поэтому мы должны действовать согласно инструкции, — сказала Сторми. — Мы ведь не дадим этим ублюдкам хозяйничать во Вселенной! Никто, кроме Айси не смеет захватывать миры! — Ладно, давайте найдем этого сраного Амадея, — сказал Шрек. — Сделаем это побыстрее, и я вернусь в свое время, чтобы помочь Ослу! — Эй, извозчик! — крикнул Джей Ди. Они сели в карету и поехали к дому Амадея Моцарта. Пока они добрались, наступил вечер. Шрек заплатил извозчику, и путники вышли из кареты. Они оказались перед скромным домиком. Сторми постучала в дверь. Никто не открыл. Она постучала еще раз, более настойчиво. — Да иду я, блядь, иду, — раздался недовольный голос из-за двери. Через минуту дверь открыл не кто иной, как Вольфганг Амадей Моцарт. — Вы кто, мать вашу? — поинтересовался он, ковыряясь в носу. — Простите, вы Амадей Моцарт? — учтиво спросил Шрек. — Да, а что, не видно? — спросил Моцарт, указывая на свой парик. — Не обижайтесь, но из-за этого парика вас трудно отличить от Гайдна или Канта, — сказала Эллиот. — Вообще-то вы правы, — согласился Моцарт. — Просто мода обязывает. Итак, что вам угодно? — Нам нужен реквием, — сказала Сторми. — Реквием? Только и всего? — усмехнулся Моцарт. — Прошу за мной. Путники вошли в дом Моцарта и проследовали за ним к роялю. Моцарт взял партитуру, на которой большими буквами было написано: «Михаэль Гайдн. Реквием.» — Так, — пробормотал Моцарт, раскрыв партитуру. — Ну-ка дайте карандаш! Джон Дориан протянул Моцарту карандаш. — Это карандаш из жопной коробки? — шепотом спросила его Эллиот. — Других не держим, — ответил ей Джей Ди. Моцарт взял карандаш, отрыгнул и почесал зад. — Ну-с, приступим, — сказал он. — Здесь добавим, это уберем, — бормотал он, черкая в партитуре. Некоторое время Моцарт что-то писал карандашом в партитуре Михаэля Гайдна. Затем он зачеркнул имя Михаэля Гайдна и написал свое. — Готово, — сказал он спустя пару минут и протянул партитуру Сторми. Та взяла партитуру. — Спасибо, — произнесла она в недоумении. — А теперь валите из моего дома, — сказал Моцарт. Путники послушно вышли. Сторми разглядывала партитуру, пока все двигались к карете. — Стоп. Тут что, движение параллельными квинтами? — удивленно произнесла она. — Боже мой, да всем насрать! Никто не заметит! — ответил Шрек. — Нет! Он что, хочет вернуться к средневековью? — спросила Сторми. — Надо вернуться и указать ему! — Тут же квинта и тритон, — сказала Милина, посмотрев в партитуру. — Это не совсем то же самое, что параллельные квинты! — Все равно, мы вернемся и уточним, — упрямо ответила Сторми. Тем временем Вольфганг Амадей Моцарт спустился в подвал. Там находился закованный в колодки голый Антонио Сальери. — Скажи, Сальери, правда ли, что Бомарше кого-то отравил? — спросил Моцарт, расстегивая штаны. Сальери молчал. Тут Моцарт пнул его в живот. — Отвечай, ублюдок! — воскликнул Амадей. — Не думаю. Он слишком был смешон для ремесла такого, — прошипел Сальери. — Сука! — заорал Моцарт. — Смешон? — тут он принялся хлестать Сальери плеткой. — Вольфганг, отпусти меня, — плакал Сальери. — Что я тебе сделал? Я всегда уважал твой творческий гений! — Этот пидор Бомарше для тебя «Тарара» написал! — кричал Моцарт, избивая Сальери. — А когда я написал «Свадьбу Фигаро», он презрительно произнес: «Что еще за блядоклоун оперы по моим сюжетам пишет? Моцарт какой-то, это вообще кто? Мудак какой-то!». — А ко мне какие претензии? — пропищал Сальери. Тут Вольфганг вставил ему кляп в рот. — Молчи в тряпочку, ублюдок, — сказал он. Моцарт спустил штаны, бережно обмазал свой стоячий член фирменным вазелином и стал насиловать Сальери. Вольфганг Амадей ебал в жопу Сальери и, разгоняясь, насвистывал rondo «Alla Turca». «Нет!» — пытался кричать Антонио Сальери, но из-за кляпа ему не удавалось произнести членораздельных звуков. В это время Сторми с компанией вошла в квартиру Моцарта. — Моцарт! Моцарт! — кричали они. Однако, Моцарт был в подвале и ничего не слышал, насилуя Сальери. — Смотрите! Дверь! — указал Шрек. Сторми тихо прошла к двери и толкнула ее. Увидев лестницу, путники спустились внутрь. — Нихуя себе, — прошептала Милина, увидев Моцарта, насилующего Сальери. А Моцарт никого не замечал и продолжал неистово долбить в жопу кавалера ордена почетного легиона. — Амадей! Пожалуйста! Что я тебе сделал? — прокричал в слезах Сальери, сумев выплюнуть кляп. — Умоляю, прекрати! Моцарт стегнул его плеткой по спине и продолжил ебать, ухмыляясь. Вдруг он вытащил свой член и отхлебнул шнапса. Пернув и почесав свою дряблую задницу, он вдруг повернулся и увидел тех, кто заказал ему реквием. — Тут определенно никто никого не насилует в жопу, — неловко улыбнулся Моцарт. — Ну и мразь же ты, — с отвращением произнесла Сторми и выпустила в него молнии. Моцарт забился в конвульсиях и замертво рухнул на пол. Милина освободила Сальери из колодок. — Эй, парень, ты в порядке? — спросила она. — Я нихрена, блядь, не в порядке! — воскликнул Сальери, пнув труп Моцарта. — Жаль, что вы его прикончили, а то бы я его так уделал со своими неграми! — Чувак, прости, но уж как получилось, — сказал Шрек. — Ладно, я его знаю, — сказала Сторми. — На картинках видела. Это Антонио Сальери, оклеветанный всякими сказочниками. Мы должны оказать ему уважение. Ступай, Антонио, и лучше никому никогда не рассказывай об этом случае. — Я и не собираюсь, — ответил Сальери. — Очень трудно пережить такой позор. — Просто забудь это дерьмо и продолжай сочинять, — произнесла Милина. — Уверена, ты проживешь еще много лет! Вдруг промелькнула вспышка и перенесла путников в друге время и другое место. Вена 1791 года осталась в прошлом навсегда.