Mikky Ekko — Watch Me Rise
Он всегда смотрит ей в спину. Обжигая взглядами затылок, Кот Нуар знает наверняка, что — с какой бы силой и желанием он этого не хотел — Ледибаг не повернется к нему, как это сделал бы он сам. Она не даст и малейшей надежды на чудо, продолжая бежать от него вперед, словно мышка, зная, что хищный кот никогда не настигнет её, отдавая ей бразды правления ситуацией. Кот Нуар беспомощен перед Его Леди. Она никогда не оглядывается назад. Чувствуя все взгляды, Ледибаг поджимает губы, не давая сжимающемуся от нестерпимо-колющей боли сердцу завладеть ситуацией. Кот Нуар не должен видеть то, как она изо всех сил рвется вперед, подальше от него. Он не должен видеть причины этого побега. Он не должен знать, с какими усилиями она сдерживает себя, чтобы не сломаться под его пылким взглядом. Ледибаг также беспомощна перед Котенком. Грусть, съедающая сердце, отчего-то заставила Кота увеличить отрыв. Между его глазами и её затылком. Боль, что он испытывал внутри, была физически ощутима настолько, что еще пару длинных прыжков и парень останавливается, нерешительно пройдя до края крыши. Будто всё еще сомневаясь в правильности поступка, будто готовясь нагнать её прямо сейчас. Будто он просто дает ей фору, чтобы обогнать и выскочить перед её лицом, заставляя недовольно цыкнуть на него за несерьезность. Но даже Ледибаг понимает, что этого не будет. Все «будто» всего лишь остатки нерешительности, сгоняемые с Нуара её остановкой в паре метров от него на соседней крыше. Глаза. Затылок. Ирония на лице. Боль в сердце. Пересиливая себя, девушка решается подать голос, чувствуя, что если не она, то никто не проронит ни слова. Но сил чтобы повернуться к нему лицом всесильная Ледибаг не может в себе найти. — Что-то случилось? — наигранная непринужденность, попытка прикрыть дрожь в голосе. — У котов чудесный слух, миледи, — наигранная повседневная ухмылка, игнорирование вопроса. Кот Нуар молчит. Молчит и Ледибаг. Отчего-то тишина не хочет их покидать весь день, преследуя что днем, во время спасения Парижа, что ночью, во время патрулирования города. Вакуум, созданный вокруг героев города, окутывает сознание, будто туман, не давая мыслить здраво и командовать собственным телом — они не сдвинулись ни на сантиметр. Сегодняшнее спасение Парижа было особенно опасным, хотя акума была довольно нелепой и даже слабой, в сравнение с предыдущими. Но, может, в этом и заключалась опасность — неожиданная слабость дала силу. И сила эта вылилась в крайне неожиданную ситуацию, в которой Кот Нуар вновь был вынужден броситься на защиту Ледибаг. — Ты мог погибнуть. Сухо. С болью в голосе. Сжатые кулаки. Сгорбленная спина. — Но разве это не очаровательно, погибнуть ради того, что любишь? Привычная игривость. Рваный выдох. Закрытые глаза. Лживая усмешка. — Очаровательно жить ради того, что любишь. — Жить ради любви прекрасно, — парирует Кот, с досадой замечая, что его миледи горбится еще сильнее, отдаляясь от него на шаг. Но он игнорирует её угрожающий тон и действия, осознавая, что только сейчас способен сказать ей эти слова, — но очарование виднеется именно в смерти ради неё. Я готов быть вашим рыцарем. Парень шуточно кланяется, практически физически чувствуя, как латексный костюм скрипнул от сильного воздействия впереди. И Кот с надеждой поднимает взгляд, но вид перед ним не изменился — сгорбленная спина Ледибаг мозолящим глаза пятном маячит впереди. И от этого ноющая боль в сердце давит на обоих. — Рыцари лишь пешки, — легкая грусть в голосе и спина девушки расслабляется, как и кулаки. Выждав пару секунд, она продолжает, уже прекрасно зная, что хотел бы ответить на это её напарник. «Я готов быть пешкой, моя Леди» — Но ты не пешка. Ты… — язык будто скручивает, а из легких выкачивают воздух. Сейчас девушка еще беспомощнее, чем раньше, но она не чувствует себя неправильно, думая о том, что сейчас скажет. Наоборот, она чувствует вину за то, что молчит так долго! — Ты — Кот Нуар. И ты гораздо важнее пешки, — резкий разворот, и Ледибаг упрямо смотрит в пораженные зеленые глаза, сгорающего от любви к ней Кота. А после так же резко отворачивается, взмахивая рукой в знак прощания и буквально сбегая от его общества, не давая опомниться и остановить. Нежная грусть окрашивает лицо одинокого героя Парижа, а на черной маске виднеется блестящий влажный след. Он слышал её тихий шепот.— Важен для меня.