Моё весение безумие

Солнечное утро разбудило меня в семь часов лучом, проникающим сквозь занавески. Сонно потягиваясь, бреду на кухню, проходя мимо зеркала снова вижу нескладного, кучерявого юношу. — Да, сегодня точно твой день, блять, надо ещё выпуск злого школьника залить и эта сходка… Мама, зачем я родился? Звонок, кого принесло в семь часов? Плетусь открывать, улыбающийся в тридцать два зуба Рудской стоял как на параде. — Бобра, Никитос — дружеский удар поддых. — Рудской, блять —, а сам расплылся в улыбке. Ваня как-то странно зыркнув, все же промолчал. — Может, включишь хозяина и впустишь в свои хоромы? — скорчив, что-то типа поклона, впился в меня своими огромными глазами. — Проходи, -отошел в сторону, пропуская гостя. Утро, парни поймут. Ваня как-то странно посмотрел на мои красные боксы. — Вань, ты чего, трусы не дам. -пытаюсь отшутиться я. Рудской поднял глаза на меня. — Сколь… Во сколько встреча? Паша сказал, что приедет на место… Покосившись на парня: — Курнул чтоль? — отвечаю, — Через час, ты чего так рано? Он рассеянно пожал плечами. — Дома нехер делать. Хмыкнув, жестом пригласил его на кухню, идя следом за нежданным гостем. Усевшись на табуретку у холодильника, Ваня залез в телефон, а я, как гостеприимный хозяин, етить его, поставил чайник, предлагая попить чайку с кексом. Графиня, блять.Тот что-то буркнул, кивнув головой. Почесав яйца, графиня в красных труселях, то есть, моя скромная персона, плюхнулась на хозяйское кресло у окна… С пару минут мы сверлили друг друга взглядом, чайник вскипел. — Вань, нарежь кекс пожалуйста… — строит милую мину, все ещё злой на друга за ранний визит, налил чая в две огромные фарфоровые чашки, ну такие, наборные, разных цветов, так бережно хранимые, тьфу блять. Поставил чашки на стол, сосед по столу уже стоял с кухонным ножом и совершал акт расчленения кекса, бедный кекс. Чаепитие прошло молча, слышался лишь работающий холодильник и стиралка в ванной. После чаепития Ваня отправился в уборную, я же взобрался на подоконник, где поджав ноги, наблюдал как по стеклу сказывались капли воды с сосулек над крышей, снег ещё лежит на тихих улицах с чёрными примесями земли, как раненный, с гниющими ранами, весна считается временем пробуждения ото сна, мне она не нравится. Просто в ней умирает снег и лёд, сменяя на твёрдую землю… Каждый сезон что-то умирает, не только зимой, как ни глупо. От мыслей меня оторвал голос Вани.  — Никит, ты чего грустный? Я лишь отмахнулся, но он просто подошёл и обнял… Охуевая, я положил голову ему на плечо; пара секунд и он отошёл, блять со мной такого не было, я захотел его обнять снова, а этот придурок лыбится. — Никит, ты чего расстроился, не каждый день обнимаю парня в одних трусах, — его голос дрогнул на секунду и я сделал вид, что не заметил. Неловко стало обоим, почесав в затылке я нашёл в себе силы слезть, и пройдя мимо Вани ушёл в свою комнату… Натянув джинсы и свитер, время поджимало к сходке, вышел в прихожую, парень, все ещё застыв как статуя, прибывал на кухне. — Рудской, вашу Машу, опоздаем… -обуваю кеды, то неловкое мгновение стерлось как старая бумага, или я такой похуист. Очнувшись, словно от транса, на мой голос, Ивангай поплелся в прихожую под моим пристальным взором. Через пять минут уже идя по улице, он вроде отошёл, по крайней мере мог отвечать сходу. На сходке было нас трое с Пашей, ну все подробности рассказывать не нужно, скажу только, что было весело, веселее определённо был бар после, и наркюкавшись плетемся с Рудским домой. Я умудрился ебнуться на ровном месте и сильно повредить ногу, и Ваня, насрав на все, понес меня на руках, как Золушку, блять. Выпитые три бутылки вискаря дали о себе знать: у входа в подъезд его вырвало в сугроб, при этом чуть не уронил меня. Весёлые, мы отключились моментально. Утром, проснувшись от сухости во рту и жуткой головной боли, я обнаружил Ваню мирно храпящего на мне. — Рудской, блять! Тот подскочил, — Никит, я ничего… Вроде оба одетые, зад не болит значит норм, блять про что я думаю… — Ты что-нибудь помнишь? — Нихера. Он побелел. — Правда? .. А как я нес тебя на руках, а поцелуй в сугробе? — Рудской, какой, нахуй, поцелуй? Он подошёл и поцеловал меня в губы.  — Этот… Что-то во мне переклинило, весна блядь, а может и нет… Я подошёл к нему, — Ты ебнулся. А внутри все сжалось, он дрожит, рядом уже видно, что без бодуна. Смотрит огромными глазищами. — Ну, чего уставился, не было такого вчера, что врешь? Целую в ответ, он улыбнулся… А дальше как безумие, помню как он уже голый на мне, целует шею через кудри. Странное чувство, будто освободился от какого-то груза, давящего на шею и полёт… А его шершавый язык скользит по моему кадыку. Полёт выше, он опускается к соскам и аккуратно пробует один на вкус… И я не выдерживаю, издавая глухой стон, перед глазами поплыло, все чувства исчезли, осталось только осязание, а этот его шершавый язык и горячие дыхание на моей молочный коже… Неожиданно он коснулся губами, ставя, как я понял, засос над соском и снова его шершавый язык, ласкающий мой торс. Тёплые губы коснулись пупка, ставя новый отпечаток. Моё безумие, я б сам никогда не решился на такое, что там, я никогда б не заметил этот магнит между нами, а ведь он был, не создался же он за один вчерашний день? Простому как два слепых котёнка тыкались о все углы сердца, и вот нашли друг друга. Между тем, твой язычок изучал мои ноги, было немного щекотно, но так приятно. Добравшись до бедер ты ставишь засос, аккуратно поднимаешь мне ноги и лижешь с внутренней стороны и закинув их на плече ложишься к моим самым сокровенным местам, обдавая промежность горячим дыханием, осторожно касаешься ее губами, робкие поцелуи заставляют меня стонать. Поднял свои глаза, синие как небо за окном. — Разрешишь? Первый раз, а уже зашли так далеко, но срать на все морали… Кивнул и его язык проходит по моей тугой дырочке. Я инстинктивно сжался. — Расслабься, я не сделаю тебе больно. Типичная отмазка, ну хорошо, пробую расслабиться… получается хуево, но его нежный язык не сдается, а когда он взял в рот головку, я застонал во весь голос, сука… Безумство снова накрыло… первый палец приблизился к дырочке, я знал что будет… Резкая боль и нежные губы… Второй и третий палец я вытерпел безболезненно, просто поборов чувство позыва в туалет. С видом провинившегося щенка он стал тереться своим не хилым стояком о мою девственную попку и резко выдыхая, он медленно начинает входить, боль сковала каждый мускул, закричал. По попке скатилась капля крови, сжал простынь… Стерпел, боль была несколько мгновений, но нежность Вани сделала своё дело и вскоре я сам сидел на нем и, двигая бедрами, громко сигнал уже от кайфа, накрывшего девятым валом, а он целовал шею, нежно её покусывая и издавал глухие стоны в мои чёрные кудри… Я, мокрый как из ванны, бился на нем как волна о скалу, сексуально шлепая попкой о его яйца. Первым накрыло его и он кончил, сперма, смешанная с моей кровью, немного вытекла наружу. Аккуратно сняв с себя, он вылизывает меня как котёнка и расслабляет ртом… Тяжело дыша, мы лежим рядом до конца не осознавая, что произошло только что? А, просто, это моё весеннее безумие…