Tonight I Wanna Cry

Стены отражали дрожащий свет. Большой телевизионный экран был настроен на какую-то программу про сафари и болотных рысей, но точные детали были не ясны, звук был убавлен до минимума. Праул безучастно смотрел на экран, не проявляя ни малейшей заинтересованности. По обе стороны от ниндзя - бота были разбросаны голо - сканы и обычные фотографии Земли с ним и желтым ботом, который больше не с ними. Прошло три недели с момента катастрофического решения Сари модернизировать себя, и никто из автоботов не знал покоя с тех пор, и Праул в частности. В своем неконтролируемом состоянии, техно-органическая случайно ранила своего лучшего друга. Прямо в искру. Даже с опытом Рэчета, он не мог сделать больше, чем отремонтировать несколько перегоревших цепей и сломанных реле перед тем, как остановить Сари до того, как она причинит вред кому-нибудь еще. Праул поморщился, его искра болезненно ныла, а его память играла с ним злую шутку. Он остался, чтобы помочь позаботиться о Бамблби. Маленький разведчик позвал его, и Праул в ту же астросекунду оказался рядом с ним, сгреб его в охапку и прижал к себе как спарклинга. Бамблби начал говорить глупости, или, по крайней мере, то, что казалось глупостью тогда. Он начал пересказывать воспоминания, как будто он никогда не сможет рассказать об этом снова, и хотя Праул продолжал говорить, что Рэчет сможет починить его, они оба знали, что это была ложь, но им так хотелось верить в обратное, выдавая желаемое за действительное. Он рассказал Праулу, как счастлив он был, став частью команды и зная их всех как своих друзей столько звездных циклов. Как испуган и смущен он был, когда понял, что он был влюблен в старшего бота, и его радость, когда он обнаружил, что Праул чувствовал то же самое. Какую привязанность он чувствовал по отношению к черно-золотому боту, и абсолютный экстаз, который он испытал, когда они объединили свои искры в первый раз. Его оптика начала тускнеть, затем и его голос становился все тише и слабее. Со всеми силами, что у него остались, Шмель приподнялся и поцеловал Праула в последний раз. В это же время, Праул принял и вернул поцелуй, выливая всю свою страсть и печаль в этот заключительный жест любви. Теперь он жалеет, что не сказал больше, не сказал Бамблби, как много он для него значил. Когда они наконец разорвали поцелуй, Бамблби улыбнулся ему, оптика его потемнела, и он пробормотал слабым голосом настолько тихо, что Праул едва расслышал его: «Я буду ждать тебя» После того как пронзительно-голубая оптика закрылась, его корпус замер неестественно тихо. Праул до сих пор слишком хорошо помнит мучительную боль , которая пронзила его грудь, когда Бамблби ушел в оффлайн на его руках, их связь была разорвана навсегда, а его ярко-желтая броня выцвела до холодного серого. Еще один пустой куб высокоградусного скрылся в мусорном ведре рядом с цементным диваном. Праул сжал сервоприводы в коленях, корпус его дрожал от едва подавленных рыданий. Он не мог сосчитать, сколько раз Сари извинялась перед ним после того инцидента; он не хотел прощать ее. Она была частично прощена остальными членами команды; они знали, что ключ просто перегрузил ее системы, и она не могла контролировать свои действия. Тем не менее, она ослушалась приказа Прайма и подвергла опасности город. Уход Бамблби в оффлайн только закрепил ее проступок. Легче было возложить вину на нее, хотя Бамблби повел себя не менее безрассудно, бросившись навстречу опасности, без раздумий нарушая приказ Оптимуса. В любом случае это была ее вина. Если бы она так беспечно, так нелогично, настолько отчаянно не хотела доказать себя равной им, Бамблби был бы с ним, и ему не пришлось бы жить с этой болью, которой Праймус наградил его, позволяя жить. Праул знал, что разведчик не одобрил бы этого, но он просто не мог найти его в своей искре и простить девушку, которая похитила жизнь его бондмейт. Прошло три недели с тех пор. Три недели с тех пор, как они послали серый корпус на Кибертрон для достойного захоронения. Три недели с тех пор, как Праул никому не показывал своих эмоций. Он стал таким же безучастным, как он был до встречи с ними. Старые фотографии и высокоградусный стали его друзьями, едва ли Праул признавал такими своих товарищей по команде. Он даже сомневался называть ли их «командой». Его процессор слегка загудел от воздействия высокоградусного в его системах. Подобрав последний голо-скан, он уставился на него в течение целого брийма. Он медитировал, и Бамблби, прогуливаясь, зашел к нему в комнату и сел к нему на колени, положив сервоприводы на свои коленные суставы с самым довольным выражением, которое Праул когда-либо видел на нем. Праул обнял жука за талию и улыбнулся, не подозревая о том, что Рэчет прячется с камерой. И вновь его искра болезненно заныла, напоминая ему о бреши, оставленной от их разделения. Плотина его самообладания сломалась. Держа изображение вблизи, Праул охватил руками свои ноги, прижав колени к груди, и положил шлем на руки. Раздались мягкие, едва слышные щелчки, издаваемые вокалайзером, плечи затряслись как у человека, если бы тот плакал. Его не волновало, если бы кто-то пришел и нашел его в таком состоянии, его искра стонала и вырывалась из груди. Его не волновало, что кто-нибудь из команды когда-нибудь думал, что он был слаб для такой демонстрации эмоций или то, что люди не поймут, насколько плохо может быть от боли в искре. Он держал в себе все это слишком долго. Даже если он не мог простить Сари - и он сомневался, что когда-нибудь он сможет… С него хватит. Он не считал боль справедливой, и все что он хотел это выпустить ее наружу. Он просто хотел плакать, пока он не перестанет чувствовать что-либо.